Валерий Самохин - Спекулянтъ
- Самое важное дело, - недовольно пробурчал купец. - Последние мозги выбьете друг другу. А что такое - схема?..
Обращаться к сыну ему было неудобно. Значение некоторых слов он отгадывал интуитивно, другие - требовали пояснения. Три дня назад Дениска попросил его найти парочку лихих людей и узнать схему телеграфных линий. У Ивана Кузьмича уже ум за разум стал заходить, и он безропотно подчинялся всем указаниям сына. Тут еще Федька масла в огонь подлил, взахлеб рассказывая о потасовке с ногаревскими. Купец видел этих парней в кулачной "стенке" - бойцы не из последних. Как Дениска смог их уложить? Много загадочного обнаружилось в сыне. Правду старики про тихий омут молвят...
- Это, Иван Кузьмич, такая вот штука...
Федька неуверенно потоптался на месте и изобразил растопыренными пальцами непонятную конструкцию, которая могла означать все что угодно.
- Какая - такая?
- Не знаю, барин, - честно признался паренек. - Дениса Ивановича попытайте, он скажет...
И еще многое не понимал Иван Кузьмич. Когда в очередной раз начал возмущаться хитромудростью еврейских банкиров, сын посоветовал почитать список учредителей федеральной резервной системы пиндосии, а также банкирских домов Европы. И успокоиться. Что за пиндосия такая? Затем Дениска долго о чем-то шептался со своим двоюродным братом - тем самым типографским наборщиком. Под конец разговора вручил ему сто пятьдесят рублей. На дело.
По пятнадцати целковых выдал лихим парням. Задатком. Да и бог с ними, с деньгами: снявши голову, по волосам не плачут. Еще дольше спорил с маклером, яростно что-то доказывая. Половины слов Иван Кузьмич просто не понял. Да и старый друг - биржевой маклер - выглядел слегка охреневшим. Но когда уходил, физиономия разве что не лоснилась от довольной улыбки...
- А что означает охреневший? - продолжал допытываться купец.
Федька, с любопытством прислушивающийся к женскому визгу, доносившемуся из летней кухни, отвлечено пояснил.
- Ну-ка, брысь отсюда, негодник! - рассердился купец, не забыв наградить паренька подзатыльником. - Пороть вас некому!..
Вчера за сыном заезжала в рессорной коляске красивая молодая особа - племянница Михаила Рябушинского. Приглашала покататься Дениску и смотрела на него влюбленными глазами. Вот бы с кем породниться!
А три дня назад, что учудил? Отправил Федьку в портняжный цех, и тот притащил два мешка: кожаный - побольше, и холщевый - поменьше. В маленький мешок насыпали речного песка, крепко обмотали конским волосом и засунули в большой. Теперь вдвоем колотят по нему руками и ногами. И на скакалке прыгают. Как дети малые...
Впрочем, пора и почивать. Завтра будет трудный день: завершающая фаза операции "Ы"... Откуда он только словечки такие берет?
*** Уфимская губерния. 22 июня. 1896 год. Александровская улица. 09-00.- Срочная новость! Специальный курьерский выпуск "Биржевого вестника"! Раскрыт жидо-масонский заговор против Его Императорского Величества! - Вихрастый мальчуган, размахивая газетой, бежал по Центральной улице в сторону Уфимской биржи. - Арестованы главные фигуранты! Только пятьдесят номеров! Налетай - покупай!
Звонкий мальчишечий голос доносился до каждого закоулка широкой улицы. Городовой Омельянчук привычно поднес свисток ко рту. Но, еще раз взглянув на медную номерную бляху незнакомого разносчика и отметив его опрятный вид, махнул рукой: "Нехай бежит, может брата подменяет. Но артельному старшому все равно нагоняй устрою - нельзя, по закону, таких мальцов ставить на работу".
Газеты, между тем, были моментально раскуплены. Спешащие по своим делам обыватели, прочитав первую полосу газеты, собирались небольшими группами и оживленно обсуждали новость. Некоторые из них резко меняли свой маршрут и направлялись в сторону Уфимской биржи. Заглянув через плечо знакомого купца, увлеченно читавшего "Вестник", Омельянчук профессионально выделил фамилии арестованных. " Поляков...Шнеер...Уринсон...Шнеер... Черт, у меня же бумаг абрашкиных на сто семьдесят пять целковых лежит! На старость отложенных. Если братьев евойных схватили, то и за нашего Шнеера примутся".
Городовой свистнул одного из босяков, крутившихся рядом:
- Бегом ко мне домой и скажешь Марфе Петровне, чтобы все бумаги "Юго-восточного товарищества" несла к маклеру. Пусть срочно продает. Все запомнил? Тогда, дуй быстрей! Одна нога здесь, другая - там.
Страж порядка проводил убежавшего посыльного задумчивым взглядом: оставалось надеяться, что малец ничего не напутает. Покидать пост было рискованно, слишком уж зверствовал с утра начальник управления. Еще позавчера замолчал телеграф, и ремонтная бригада уже третьи сутки не может найти причину неисправности. С вечера, по городу поползли слухи о возможных погромах, но о причинах не было слышно ни звука. Молчали и осведомители. Всю полицейскую управу перевели на усиленный режим.
Омельянчук заметил направляющегося к нему сына купца Черникова. "Повзрослел мальчишка, после случая с молнией. И взгляд изменился - как дробовик заряженный навел" - заинтересованно, взглядом бывалого охотника, отметил он.
- Здравствуй, дядька Архип.
- И тебе не хворать.
- Куда мальчонку-то отправил? Побежал, как ошпаренный.
Городовой замялся. Оглянувшись по сторонам, горячо зашептал:
- Шнеера за микитки брать будут. А у меня бумаг евойных полно.
- Продать решил?
- Ну, да. Сейчас все купцы сполошаться, и к вечеру по полтине за рупь не получишь.
Теперь задумался уже Денис. Наказать Шнеера и помочь отцу - дело хорошее, но не хотелось, чтобы страдали посторонние. Да и городовой был ему симпатичен - никакого сравнения с родными ментами. За неделю, проведенную здесь, Денис успел оценить профессиональные качества рядового стража. А о человеческих ему рассказывал Федька. И про то, что подношений не принимает, и как босоту леденцами с невеликого жалованья угощает...
- Слушай внимательно, дядька Архип - два раза повторяться не буду. Все, что продашь поутру, в обед откупишь обратно. Когда давать будут не полтину, а по двадцати, может даже по десяти, копеек за рупь бумаги. Откупишь на все деньги. Но, к концу торгов, чтоб ни одной бумаги у тебя не осталось! Запомнил, дядька, не напутаешь? - Денис дождался ответного кивка ошеломленного городового. - Но, чтоб ни одной живой душе, иначе - пиши, пропало!..
*** Уфимская губерния. 22 июня. 1896 год. Товарно-фондовая биржа. 14-00.Биржа не гудела, нет. Она орала и вопила, как ведьмы на шабаше в Вальпургиеву ночь. Обезумевшие маклеры судорожно размахивали руками и пытались перекричать друг друга охрипшими голосами. Как только стало известно содержание курьерского выпуска "Вестника", фондовый отдел превратился в вавилонское столпотворение. К обеду торги по бумагам "Юго-восточного товарищества" прекратились - покупателей не было.
Председатель биржевого комитета Яков Моисеевич Левензон счастливыми глазами смотрел на обрывок телеграфной ленты, доставленной срочным посыльным. Телеграмма была подписана его давнишним агентом. Журналист-проныра, печатавшийся под псевдонимом Северский, имел прямые источники в высших кругах. Текст депеши расплывался перед глазами и читался урывками: "Высочайшие извинения...банкир Поляков... зпт... его товарищи облыжно оболганы... принят Зимнем дворце... тчк... обласкан императорскими милостями...".
Он протянул телеграмму своему собеседнику, маленькому господину с хитро бегающими глазками и редким пробором на лысеющей голове.
- Что скажешь?
Ответ последовал практически мгновенно:
- Надо начинать скупку. Когда все спохватятся, будет поздно!
- Ты выяснил, кто это затеял?
- Пока нет, но... сейчас это уже неважно.
- Ты, Абрам Иосифович, кому-то дорогу перешел.
Шнеер с показным безразличием пожал плечами. Мешковатый костюм сморщился еще сильнее, подчеркнув узкие плечи владельца.
- Не впервой. В этот раз - нам на руку пришлось.
С этими словами он кивнул на депешу.
- Повезло...
Последние часы градус настроения председателя биржевого комитета был на точке замерзания. Он успел скинуть малую часть принадлежавшего ему пакета акций "Юго-восточного товарищества" по семьдесят пять копеек. В последние минуты не давали даже и пятнадцати. Убытки исчислялись тысячами. И вот он - нежданный и радостный поворот. Мозг прожженного спекулянта защелкал деревянным стуком бухгалтерских счет.
- Подойдешь к Лазарю Соломоновичу и скажешь, чтобы начинал скупать. Только, действуйте очень осторожно. Нашим - ни звука!
Молча кивнув, Шнеер бесшумным шагом покинул кабинет, плотно притворив за собой тяжелую дверь.
Через час текст телеграммы стал известен последнему бродяге в городе. Акции "Юго-восточного товарищества" шли за полтора номинала от прежнего и уверенно двигались к двум рублям. К полудню следующего дня эксперты - криминалисты полицейского управления Уфимского губернии выдали заключение о подложности специального выпуска "Биржевого вестника" и телеграммы, подписанной журналистом Северским. "Юго-восточное товарищество" рухнуло на шестьдесят пять копеек за рубль номинала.
