Валерий Самохин - Спекулянтъ
- Дык, барин. Вы же в ней почивали?
Конспиратор хренов, детектив недоделанный! А еще я в нее ем. Денис тихонько, почти неслышно, выругался.
- Пойдем со мной, поможешь если что...
Поднявшись в спаленку, привычно пошарил справа от двери. Пусто. Свет включать было нечем. Выручил Федька, мигом раздвинув портьеры. Одежный шкаф открылся со скрипом .И где тут любимый летний костюм из мятого льна?
Модный прикид отсутствовал. Напрочь. Но нашлись широкие, светлые штаны, напоминающие фасоном послевоенную моду, и белая рубашка без ворота, но с орнаментом. Стильненько. Легкие парусиновые туфли дополнили гардероб. Торжественный выход свет можно начинать.
Порадовало, что не раз виденная в кино мода, в его коллекции не нашлась. Представив себя в начищенных хромовых сапогах, ярко-красной рубахе навыпуск и заломленном набекрень картузе, Денис рассмеялся.
- Готов, боец? - спросил он у Федьки.
- А як же, барин?
- Тогда - по коням!..
***Городок был небольшой. Вокруг, под горой, причудливой, неровной подковой изгибалась река. Неширокие, мощеные булыжником улицы кое-где суживались, переходя в деревянные. Дома были, большей частью, из соснового сруба, кое-где обшитого доской. Хотя встречались и новые, кирпичные особняки.
Праздного люда на улицах хватало. Мамаши, с маленькими детьми за ручку, веселая стайка гимназистов, играющих в незнакомую игру, оживленно спорящая троица стариков, с седыми клиновидными бородками, сидящая с пиалами в руках на летней веранде ближайшего трактира; двое из них были в ярко расшитых тюбетейках. Граница между Востоком и Азией.
Важно прогарцевали на рослых, караковой масти, лошадях два жандарма, в синих мундирах и с саблями на боку. Пробежался паренек с газетной кипой в руках, на ходу выкрикивающий анонс местных новостей... Бал-маскарад.
Денис прогуливался бесцельно, не выбирая направления, и с интересом осматривал дореволюционный пейзаж. Рядом, не переставая, трындел Федька, не давая сосредоточится на невеселых мыслях. Хотя... почему, невеселых? Что он там забыл - в той жизни? С женой давно развелся, детей у них не было. Девушки приходили и уходили, никого постоянного. Работа? А нужна она такая? С постоянной головной болью.
Хмыкнул - получился каламбур. Можно прекрасно устроиться и в этой эпохе. Молодой, здоровый организм - вся жизнь впереди. Двадцать с лишним лет разницы - не шутки. Воздух чистый, продукты натуральные, подружки хорошие, надо думать, и здесь найдутся. Что еще нужно для счастья? Вот, кстати, и девчонки.
Возле больших, арочных ворот, украшенных затейливой ковкой, о чем-то оживленно беседовала компания молодых людей: две девчушки, лет по восемнадцати, и трое крепких парней. Эти были годика на два-три постарше. Одна из девушек - красивая брюнетка в нежно-голубом шелковом платье и затейливой шляпке - с кокетливым интересом взглянула на Дениса. Ему всегда нравились такие девушки: невысокие, гибкие, со спортивной фигурой.
Эталон красоты многих современников - голенастые подиумные красотки с непропорционально длинными конечностями - всегда вызывал у него ассоциацию с синими, куриными тушками в мясном отделе супермаркета. Вторая девушка, одетая в белую блузу с галстуком и черную прямую юбку, была именно такого типа.
- А это чей дом... с башенками? - спросил он у Федьки.
- Миллионщика Ногарева, у него заводы чугунные на Урале, - беспечно ответил паренек. - А вон и сынок ихний, Трофим, с дружками своими. Щас, опять дразниться будут.
- А девчушки? - с нарочитым безразличием задал еще один вопрос Денис.
- Так, это - гостья барская, родственница их дальняя. Дочка самого Рябушинского. И подруга ейная... Красивая, правда? - мечтательно причмокнул Федька, не уточняя, впрочем, кого он имел в виду.
Когда они приблизились к веселой компании, местные парни радостно оживились.
- Эй, немой, песенку спой! Про бычка рогатого!
Сын миллионщика поднял руки ко лбу и пошевелил растопыренными пальцами, изображая рогатую скотину. Двое других радостно заржали.
- Как вам не стыдно, кузен? - возмутилась красивая брюнетка.
- Пусть, споет, че ему, жалко, что ль? - поддержал Трофима один из дружков.
Денис медленно оглядел весельчаков недобрым взглядом и мрачно осведомился:
- Может вам еще и цыганочку сплясать? С выходом.
- Ась? - вылупился на него отпрыск местного олигарха.
- Хренась!.. Губу подбери - сапоги слюной зальешь.
Девчушки прыснули от смеха. Довольная физиономия главаря оплыла изумлением, постепенно меняя цвет на кирпичный оттенок.
- Побьют, барин, - испуганно зашептал Федька. - Он на кулачках знатный боец будет. И все с рук сходит: дядька их в управе полицейской большой чин имеет.
- Ты че, немой, заговорил, никак? - с угрозой в голосе направился к нему Трофим.
Дружки довольно грамотно стали обходить Дениса с боков.
- Мальчики, прекратите немедленно! - вмешалась светловолосая девушка.
- Щас и прекратим! - взревел детина, нанося размашистый удар с правой руки.
Привычный полушаг вперед-влево (привычный?!.. а как же мышечная память?!), скрутить корпус, пропустить удар над правым плечом и, раскручиваясь обратным движением, два коротких боковых слева - в печень и челюсть. Любимый удар Тайсона. Уход с нырком от правого нападающего и - на выходе - с правой вразрез. Последнему из нападавших хватило лоу-кика в неосторожно выставленную ногу.
- Как вы их, Денис Иванович! - захлебнулся от восторга Федька, глядя на стонущих, на пыльной мостовой, парней. - Научите меня?
Денис подошел поближе к девушкам, смотревшим на него испугом, сквозь который, впрочем, пробивалось и восхищение. Изяществу церемонного полупоклона мог бы позавидовать и опытный царедворец.
- Прошу простить меня, милые дамы, за столь безобразное зрелище, но не я явился тому причиной.
От черных, восхитительных глаз не хотелось отрываться - молодой организм дарил давно забытые ощущения. Весьма приятные, надо заметить. Этот мир нравился ему все больше и больше.
- Юлия Рябушинская, - мило улыбнулась юная красавица и протянула руку.
Целовать или жать? Память неуклюже поворочалась и выдала ответ: при первом знакомстве должно ограничиваться легким пожатием пальцев - барышни девятнадцатого столетия имеют склонность немедленно падать в обморок при малейшем нарушении этикета. Тонкие пальчики нервно вздрагивали в его руке, и едва ощутимо прикоснулся губами к запястью. Нежный аромат фиалок, исходивший от атласной кожи, заставил учащенно забиться сердце. Обморок не последовал.
- Наталья Свиридова, - жеманно произнесла вторая девушка и слегка поморщилась от крепкого мужского рукопожатия.
- Денис...
Он на мгновенье замешкался - новую фамилию ему сообщить никто не удосужился.
- Черниковы мы, - пришелся на выручку Федька. - Иван Кузьмич, купец известный, их батюшка будет.
Внезапно накатила слабость: перед глазами поплыли радужные круги и заломило в висках тоскливой болью.
- Прошу простить меня, милые прелестницы, - с трудом улыбнулся Денис, заметив вспыхнувшие щеки Юлии. - Но, к моему великому огорчению, вынужден вас покинуть.
- Заходите в гости, непременно!
Юные барышни, ответив хором, весело переглянулись и вновь зашлись в радостном смехе.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
"Вниманию жителей столицы! Гидрометцентр объявил о штормовом предупреждении. Рекомендуется не покидать без особой необходимости...".
(Прогноз погоды на ТВЦ) *** Уфимская губерния. 15 июня. 1896 год.Домой добрался практически без сил. Лоб покрыла испарина, руки и ноги сделались ватными. Правильно нянька говорила - рано поднялся с постели. Остановился на минуту, сделал несколько глубоких протяжных вдохов, чередуемых резкими выдохами. Вроде бы, стало чуточку лучше.
В доме было подозрительно тихо. И не души. Федька отстал еще во дворе, сославшись на какие-то дела. Денис заглянул в приоткрытую дверь столовой. Мрачный Иван Кузьмич сидел перед полупустым графином с вишневой наливкой и, едва взглянув на сына, обреченно произнес:
- Разорили меня, сынок. Полностью разорили.
- Что случилось, батя?
- Морды жидовские объегорили, как последнего несмышленыша. Ненавижу!
Купец грохнул кулаком по столу. Хрустальная посудина жалобно тренькнула, выплеснув наливку на белую скатерть.
- Дом заложил в пятнадцать тысяч, три лавки на Торговых рядах - в десять, маслобойню - в двадцать пять тыщ. Все нечистому под хвост пошло!
Черников взял графин, смотревшийся в его огромной ладони наперстком, и наполнил фужер. Подержал его в руке, раздумывая о чем-то, и вновь поставил на стол.
- Как дальше жить будем - ума не приложу, - горестно вздохнул он. - Ведь все отберут, подчистую. Могут и в долговое посадить.
