Гай Юлий Орловский - Высокий глерд
— Вот этот меч слева просто прекрасен… Это твое основное оружие?
— Одно из, — ответил я скромно. — Одно из.
— Не тяжеловато для твоей руки?
— Тяжеловато? — спросил я с негодованием.
Она отступила на шаг и смотрела холодными змеиными глазами, как я снимаю меч с крюка, ножны сверкают мелкими красными камешками, одной рукой я придержал ножны, другой взялся за рукоять и медленно потащил клинок на свободу.
Как воин я, полагаю, никакой, драться не приходилось, но насмотревшись в фильмах, как эти гэгэ, то есть главные герои, зачем–то перед поединками крутят мечами во всех направлениях, наверное, это нечто ритуальное, то ли призывающее богов, то ли нагоняющее страх на противника, я, как Денур, Ратад, Маргаст и все остальные косплеисты, научился вращать мечом быстро и красиво.
Во–первых, это укрепляет кисть, а такое упражнение все же интереснее, чем вращать гантельку, да и перед девчонками можно побахвалиться, дескать, кручу полу- торником как Глен Барбадэ в «Короле Киммерии» или Дирк Гунько в своем сериале о неустрашимом герое–вар- варе, а то и лучше, вот посмотри, как я хорош!
Времени у нас всегда до фига, можно на экране поставить движение на повтор и, глядя на него, крутить мечом и крутить, как бы кисть ни ныла, пока не получится легко и как бы без усилий.
Королева отступила еще на шаг, я задержал дыхание, сосредоточился, клинок тут же засверкал в моей руке, вращаясь быстрее крыльев мельницы под ураганным ветром.
Я перебрасывал его в левую руку и вращал на той стороне, показывал веерную защиту, снова неуловимо быстро возвращал в правую, уже отдохнувшую чуть, и вертел во всех направлениях снова, наконец отработанным движением забросил клинок в узкую щель ножен и поклонился королеве, стараясь не показывать, что сердце вот–вот выпрыгнет от чрезмерных для диванного героя усилий.
Она покачала головой, королевская невозмутимость не слетела, но еще чуть отступила, глаза расширились в изумлении.
— Такого еще не видела, — проговорила она. — Совсем не предполагала, что ты великий воин! Возможно, величайший… Так владеть оружием… это невероятно…
Я проговорил, подпустив в голос иронии:
— У меня много талантов, ваше величество… Настолько много, что могу позволить себе не выпячивать их, а жить свинья свиньей, что вполне в духе времени тотальной демократии и пофиги… тьфу, пацифизма.
— Но… зачем?
Я пожал плечами. Она посмотрела в одно окно, медленно прошла ко второму. На безукоризненном лице ни страха, ни смятения, а когда заговорила хорошо контролируемым голосом, в нем прозвучал всего лишь слабый интерес:
— А где твой конь? Вообще не вижу конюшни.
Я развел руками:
— Увы, ваше величество, я уже говорил, человек слишком бедный…
— Настолько, — переспросила она с насмешливым недоверием, — что даже коня держать не в состоянии?
Я смиренно развел руками:
— Увы…
Она сказала с отвращением:
— Да как ты живешь? Как можно жить без коня?..
— Не представляю, — согласился я. — Как вообще жить?.. В ужасном мире живем, ваше величество! Да еще и в ужасное время.
Она насторожилась.
— А что происходит?
— Да все происходит, — ответил я упавшим голосом. — У нас любое время ужасное. Это у вас там все поют от щастя, а у нас постоянно стонут.
Она вскинула брови, посмотрела внимательно и с сочувствием повторила в задумчивости:
— Если даже коня нет, то что за мужчина без коня?
— И без меча за плечами, — согласился я убито. — А когда меч на стене, то это уже и не меч, ваше величество! Это бывший меч. Да и вообще пеший конному не гусь с бантиком!
По телестене пробежала рябь, я не среагировал, и тут же во множестве окошек побежали кадры последних новостей с фронтов последних боев в Румынии, Чаде и Саудовской Аравии, бегущие с автоматами в руках люди падают, взрывами разносит танки и бронетранспортеры, суперголкипер Чэд берет мяч в пенальти от самого Па- ларта, Лиза Чича получает Оскара за лучшую постельную сцену…
— Убрать, — сказал я коротко.
Экран погас, королева быстро взглянула на меня.
— Это демоны?
— Хуже, — ответил я, увидел ее непонимающий взгляд, пояснил: — Люди на службе демонов. Они хуже любых демонов. Демоны могучи, но туповаты, а люди… ваше величество знает, способны на все. Куда там демонам!
— А как зовут вашего главного демона? — спросила она.
— Демократия, — сказал я. — В прошлом она совсем недавно звалась золотым тельцом.
— Странное имя, — произнесла она озадаченно. — Сперва мужское, потом женское?
Я ухмыльнулся.
— А у нас поменять пол — раз плюнуть!.. Некоторые по два раза в год меняют. А есть вообще бесполые, так им все охренело.
— У вашего главного демона власть только над золотом?
— И прочими активами, — пояснил я, — а это значит, над всем на свете. Люди гибнут за мета–а–а-алл! За золото, значится. Его гнусное влияние.
Она произнесла невесело:
— У нас этому демону не поклоняются, но он, похоже, своих слуг заслал и к нам. Каким заклинанием создаешь этот странный свет в доме?
Я пожал плечами.
— С какой стати буду лично создавать или гасить свет? Я что, все еще в пещерном веке прозябываю?
Она переспросила:
— Это тоже делают демоны?
— А кто еще? — нагло сказал я. — Не мое дело царя природы заниматься такой мелочью. Человек должен быть высвобожден…
Она сказала с уважением:
— О, да!.. Представляю, какие дела ты свершаешь. Переложив все дела на мелких демонов, освободивших от рутины, ты совершаешь… что ты совершаешь?
Я ответил с достоинством:
— Лежу на диване!.. Красиво лежу. Могу на спине, могу на боку. Даже на пузе, хотя на пузе и неудобно. В детстве было нормуль, а шас не то, хотя и пузо пока что не отросло… У меня даже кубики можно увидеть в хорошую погоду и при мощном освещении!
Она посмотрела с непониманием, настоящая средневековая дура, переспросила:
— Лежишь… это отдыхаешь после трудных походов? После битв с драконами?.. Или горными великанами?
— Ну да, — промямлил я, — после, ага… бывает до сотни мобов замочишь за день, а то и пару рейдов в подземелья успеваю, а там пока все не очистишь, не выберешься.
Она посмотрела с уважением.
— А здесь на диване залечиваешь раны?
Я отмахнулся.
— С собой обычно беру хилера. Если нет человека, то питомца, а если и того нет — запасаюсь абилками. Чтоб на ходу прямо в бою… ну, не истечь кровью, а продолжать сражение, так радующее тех, кто смотрит со стороны.
— Тогда ты великий воин, — сказала она. — И заслуживаешь, чтобы мелкие демоны выполняли здесь всю работу.
— Да, — согласился я чуточку пристыженно. — Я такой. Только тупое человечество все еще не замечает моего величия!
Она огляделась.
— А какие еще великие дела свершаешь, если так долго потом отдыхаешь на этом роскошном диване?
— Мля, — сказал я, плямкнул еще раз, но лучшая защита — нападение, посмотрел на нее с подчеркнутым недоверием. — По большей части я на секретной службе… что значит, не о всех подвигах имею право рассказывать. Во избежание.
Она посмотрела озадаченно, потом взор внезапно прояснился.
— Во избежание дипломатических скандалов?..
— Ну типа того.
Настойчиво звякнул скайп. Я оглянулся, королева завороженно рассматривает что–то на экране телестены в соседней комнате, торопливо врубил связь, на экране появилось лицо Влада.
— Ты чего? — спросил он. — Мы уже полчаса ждем тебя!
— Извини, — ответил я быстро, — не могу.
— Что стряслось?.. Работу получил?
— И работу, — ответил я, — а с нею та–а–акие неприятности…
— А что родители?
— Они добавили, — сказал я. — Так что извини, веселитесь без меня. Как–нибудь в другой раз.
Королева надменно спросила из гостиной:
— Что это за женщина?
Я поспешно вырубил скайп, обернулся. Она внимательно рассматривает групповой снимок, где я с Владом и Томасом играем в теннис против моей матери и Кирилла.
— Да так, — ответил я, — это я со своей девушкой, а это моя мать со своим… парнем.
Она снова устремила пытливый взгляд на снимок.
— Художник слишком приукрасил твою мать, — сказала она, — она же здесь почти твоя ровесница!
— Она такая и есть, — ответил я. — Хотя это неважно.
Она повернула голову в мою сторону.
— Твоя мать колдунья?
— Все женщины ведьмы, — сообщил я. — А что?.. Лишь бы человек был хороший. У нас политкоррект- ность.
— Где она сейчас?
— Кто?
— Твоя мать.
Я взглянул на часы.
— Думаю, летит над океаном.
— Летит?
— Да, — ответил я. — Там тысяча миль. Быстрее перелететь, чем плыть… Но ты не волнуйся, у нее своя жизнь, к нам не нагрянет.
