Андрей Родионов - Французский дьявол
— Повтори последнее предложение еще раз, дружище, — прошу я, в голосе невольно проскальзывают нотки зависти.
Но тут же, спохватившись, я грозно сдвигаю брови:
— Сдавайтесь, сьер де Савез, иначе — смерть!
Гектор, лежащий на каменных плитах пола, упорно пытается дотянуться до меча, вылетевшего из руки, зрачки расширены, по побелевшему лицу ручьями течет пот. Я аккуратно бью Лиса в висок, глаза рыцаря закатываются, тело обмякает. Пинком я откидываю его меч в самый угол, клинок, ударившись о стену, оскорбленно дребезжит. И только потом я выдергиваю из бедер Гектора свои метательные ножи. Мои красавцы вошли в тело рыцаря мягко, словно в масло, вот что значит правильная заточка!
— Торопись! — в голосе Жанны я без труда различаю нетерпение.
— Погоди секунду. — Я быстро режу на полосы одежду убитого стражника. — Не перевяжу раны, мой противник истечет кровью.
— Ах да, — голос девушки так и сочится ядом. — Какая трогательная забота о первом встречном бургундце! Не он ли пытался подстрелить меня из арбалета год назад в лесу?
— Мне-то откуда знать, тот это или другой, — бормочу я смущенно. — Я уж и со счету сбился, сколько всякой швали мечтало до тебя добраться. К тому же у меня просто отвратительная память на лица.
— Зато у меня прекрасная! — фыркает Жанна. — Ты тогда еще так трогательно взывал к нему.
На секунду замолчав, девушка строит жалобную гримасу. Глаза ее выпучены, рот глупо растянут в стороны, словно у лягушки, а что касается ушей, так это уже перебор. Вечно эти женщины все преувеличивают. Никогда я не умел ими шевелить, пытаться пытался, не спорю, но научиться так и не смог. А голос? Ни разу в жизни не пищал я фальцетом: «Гектор, я Гектор, ради всего святого пощади меня!»
Я поднимаюсь с колен. Сейчас раны Лиса перевязаны на совесть, кровотечение прекратилось, и даже если его найдут только утром, рыцарь останется жить.
— За мной, — командую я.
И тут все начинает идти наперекосяк. Бургундский Лис явился по мою душу не один, во дворе замка его ожидает пятерка воинов. Один из них сразу падает навзничь с метательным ножом в глазнице, остальные, опомнившись, с яростными криками набрасываются на меня. Меня спасает то, что при них нет ни луков, ни арбалетов, одни мечи. Зато воины хороша бегают, так что на вершину замковой стены мы взлетаем практически одновременно. Одним движением я цепляю разлапистый крюк за каменный зубец крепостной стены, шелестит, разматываясь, бухта тонкой, но очень прочной веревки. А чтобы не ухнуть по нега со скоростью свободного падения, некий послушник не пожалел времени, навязав через каждый ярд по толстому узлу. По этой веревке может спуститься не то что принцесса, но даже ребенок.
Вот и Жанна спустилась бы без проблем, если бы, пока я бился сразу с тремя воинами, четвертый не перерубил веревку.
В битве нельзя терять голову, это любой скажет. Но когда я осознаю, что произошло, то с протяжным воем, словно обезумев, набрасываюсь на мерзавца, осыпая его градом ударов. Отчего-то я зацикливаюсь на том, чтобы отрубить ему правую руку, ту, которой негодяй перерубил веревку, и отсекаю ее, разумеется, вот только мне самому при этом располовинивают левое плечо. Рана глубокая, если бы я не отдернул руку в последний момент, быть бы мне Робером Одноруким.
Отбиваясь от наседающих врагов, я отступаю к самому краю стены, со двора замка доносятся тревожные крики, у распахнутой двери темницы сгрудились люди с пылающими факелами, а к нам вот-вот присоединится добрый десяток воинов с длинными копьями. Где-то ударили в гонг, в узких окнах замка разгораются огни.
— С добрым утром! — выплевываю я зло и прыгаю вниз, во тьму.
Я не разбиваюсь, но здорово ушибаю правый бок и с минуту просто лежу, пытаясь отдышаться, затем, кое-как перетянув рану, принимаюсь искать Жанну. Нахожу я ее лишь тогда, когда сверху начинают кидать пылающие факелы. Девушка сидит, прижавшись спиной к большому замшелому валуну, голова ее опущена на грудь. Пошатываясь, я подбегаю к Жанне какой-то подпрыгивающей трусцой. Тут же совсем рядом с моей ногой входит в землю длинная стрела, и я неуклюже отпрыгиваю в сторону, пытаясь запутать стрелка.
— Не стрелять! — рявкает кто-то сверху начальственным басом. — Живьем брать гада!
Ага, размечтались. Вы сначала ворота откройте да обогните замок. Думаю, что полчаса у нас есть, а затем вы нас даже с собаками не догоните. Даром что ли я подвесил к поясу кожаный кошель с молотым перцем в смеси с кое-какими травами? Адская смесь, я вас уверяю. Даже если человеку швырнуть в глаза щепотку, мало ему не покажется, а уж собакам, с их обостренным обонянием, пройти по следу, засыпанному подобной смесью, никак не возможно. На трое суток полностью отшибает нюх, проверено.
Я опускаюсь на колени, голос дрожит:
— Сильно расшиблась?
— Моя нога!
Я вспарываю голенище левого сапога, осторожно разрезаю штанину. Левая голень девушки сильна отекла и в области сустава наливается зловещим багрянцем. Я легонько касаюсь кожи, Жанна громко охает, пытаясь отдернуть ногу.
— Да что же это? — шепчу я растерянно. — Ну ничего, и так донесу!
Я подхватываю девушку на руки, отчего-то маленькая и хрупкая Жанна кажется мне на удивление тяжелой. Голова кружится все сильнее, и прямо в лицо мне летит земля, но даже в падении я поворачиваюсь так, чтобы Жанна оказалась сверху. Без сознания я нахожусь совсем недолго, потому что, когда открываю глаза, крики людей и лай собак ничуть не приблизились.
Самым бессовестным образом я валяюсь на земле, а Жанна, глотая слезы, перетягивает куском ткани мое разрубленное плечо. У нас совершенно нет на это времени, и я попробую поднять руку. Та не слушается, словно у нее вдруг кончился завод, и теперь, пока я не вставлю новую батарейку, работать плечо не будет.
— Ты ранен, — говорит Жанна быстро, едва заметив, что я открыл глаза. — А я сломала ногу.
— И что с того? — отзываюсь я.
Голос звучит на удивление тихо и хрипло, перед глазами все плывет.
Кое-как я сажусь, а затем даже встаю со второй попытки. Раньше без особых затруднений я вскакивал одним движением, теперь же это получается по разделениям. Сначала надо перевернуться на живот, затем встать на четвереньки, и уж потом утвердиться на ногах.
— Пошли. — Я требовательно протягиваю руку, но Жанна устало мотает головой.
— Сьер Армуаз, — говорит она ровно. — Приказываю вам оставить меня. Вдвоем нам не спастись, но если вы сейчас уйдете, то всегда сможете за мной вернуться. Ну же, вперед, я приказываю!
— Ерунда, — упрямо заявляю я. — Прорвемся. Я и с одной рукой смогу тебя нести.
Но Жанна отворачивает голову, не желая вступать в спор.
— Сюда! — кричит она пронзительно. — Я здесь!
На звук ее голоса обрадованно отзываются грубые мужские голоса. Воины графа Люксембургского уже совсем рядом.
— Ну же, Робер, — добавляет Жанна совсем тихо. — Ведь это не бегство, а всего лишь отступление. Воинская хитрость, особая уловка.
Эта девчонка из пятнадцатого века еще будет учить меня правильным словам, что помогут угомонить голос совести? Да я — дитя двадцать первого века — ходячая энциклопедия подобных красивых фраз и возвышенных предложений!
— Хорошо, — говорю я наконец. — Но я непременно вернусь за тобой!
Едва я успел скрыться, как сквозь кусты и деревья, окружившие поляну, разом проломился десяток человек с пылающими факелами. Радостно гомоня, они окружили Жанну, и девушка бросила в мою сторону быстрый взгляд, как бы предупреждая: без глупостей. Звонкий лай собак раздавался все ближе, а я все никак не мог оторвать глаз от родного лица. Наконец Жанну унесли, и я со вздохом потянулся к заветному кошелю с адской смесью.
Далеко я не ушел, сил едва хватило на то, чтобы сделать пару сотен шагов. Затем я упал на колени, и меня вырвало. Шатаясь как пьяный, я едва прошел еще несколько шагов и, словно раненый зверь, забился в какой-то бурелом.
Ночь прошла в горячечном бреду, перед глазами постоянно сражались и убивали друг друга люди, пылали крепости и города, тонули корабли. А поверх всего стояло лицо Жанны, какое-то странно спокойное, с потухшим взглядом и горькими складками возле рта. Откуда-то я знал, что девушка не верила в нашу встречу, она словно предчувствовала, что впереди у нее только смерть.
К месту назначенной встречи я вышел только после полудня, грязный и оборванный, потерявший невесть где меч и большую часть ножей. Если бы не лесной ручей, встреченный по пути, я бы попросту не дошел. Холодная вода остудила пылающее горло, в глазах немного прояснилось. Страшно опухла и болела раненная вчера рука, сипело и булькало в груди, сильно кружилась голова. Попадись мне на глаза подобный пациент, мигом отправил бы в койку по меньшей мере на месяц. Диагноз несложен: инфицированная рубленая рана левого плеча, сотрясение мозга, ушиб грудной клетки. Разумеется, ничего сложного, со временем все рассосется.
