Василий Сахаров - Булавин
— Микула Коровьин, меня зовут!
— Расстрига?
— Да.
— Значит, слово мое услышать желаешь?
— Не я один. Весь люд московский от мала до велика, не взирая на чины и звания к тебе пришел.
— Тогда слушай мое слово, москвичи, — царевич почувствовал себя очень уверенно, и говорил так смело, как никогда до этого. — Пока нет известий о смерти батюшки, он для меня жив, и иначе не будет. Однако я готов вас выслушать. Что вас беспокоит?
Толпа разразилась множеством криков, но быстро замолкла, и снова за всех высказался Говоруха:
— Обиды многие к царю имеем, Алексей Петрович. Топором и кнутом он царствует, и законы божьи попирает. Русских людей ни во что ставит, казнит их без счета и кровь аки водицу льет. А кровь, она отмщенья и справедливости просит. Потому, молим мы тебя, как станешь царем, накажи всех отцовских дворян, кто над народом издевается, изгони с нашей земли всех немцем и латинян, и не насаждай насильно реформы свои. Облегчения просим и роздыха, устал народ от войны и тягот…
— Знаю про ваши беды, — прервал его царевич, не давая расстриге высказать все, что тот хотел. — И они мне близки. Однако дабы был порядок, я говорю вам, москвичи, расходитесь по своим домам и пишите про свои обиды и чаяния в челобитных. Через месяц возвращайтесь ко мне, и я всех приму. Если вы правы, и батюшка мой упокоился с миром, то сам вашими бедами займусь, а если нет, то лично все Петру Алексеевичу передам и перед ним за вас слово скажу.
И о многом еще в тот день разговаривал с москвичами царевич Алексей, и в такой раж вошел, что народ слушал его раскрыв от удивления рты, и без буйства вернулся в Москву.
Как только последний человек покинул двор Коломенского дворца, наследник Петра без сил опустился на крыльцо и подняться смог только с помощью Мухортова и его людей, которые препроводили его в постель. Через пару часов царевич смог самостоятельно встать, и его навестил новый гонец, известивший царевича о том, что Петру Алексеевичу была сделана операция, он пошел на поправку и вскоре направится в Москву.
— Слава Богу!
Алексей облегченно выдохнул, упал на колени и размашисто перекрестился на икону в красном углу, но при этом подумал о том, что батюшка все же не вечен, и надо готовиться к тому, что рано или поздно, ему придется стать царем.
Россия. Козлов. 26.09.1708.
Приложив ухо к земле, Тарас Петров прислушался, поднял голову и прошептал:
— Внимание! Действуем по моей команде!
Лоскутовцу никто не ответил, но его услышали все и, посмотрев на своих дружинников, затаившихся позади меня, и запорожских пластунов, расположившихся слева и справа от небольшой грунтовой дороги, я приготовился к бою. Мы устроили засаду на Козловского воеводу князя Воротынского, бегущего из своего города, и он сам шел к нам прямо в руки. Сутки мы сидели в лесу и ждали этого злобного человечка, за время своего воеводства, поймавшего и казнившего не одну сотню беглецов из России, и наше ожидание не было напрасным.
Наш сводный отряд в три десятка человек приготовился к налету. Прошло несколько минут и теперь уже все, а не только Петров, услышали топот лошадиных копыт. Отряд Воротынского, полтора десятка конных драгун, оказался напротив нас, и по лесу разнесся протяжный свист. Пошли! Впереди и позади княжеских конников на дорогу рухнули два заранее подрубленных дерева, кони испугались шума, их седоки растерялись, а тут мы из леса вынырнули.
Пластуны действовали лихо. Прыжок с земли и выбитый из седла человек валится вниз. Все происходит очень быстро, и мне с дружинниками повоевать не пришлось. Профессионалы управились без нас, и все, что мы могли сделать, это помочь им вязать попавших в ловушку людей Воротынского и самого воеводу, полноватого мужичка лет сорока пяти в простом легком полушубке.
— Вишь ты, падлюка! — Пиная князя в бок, сказал один из пластунов. — Под простого ремесленника замаскировался, думал, что свободно проедет.
— Ага, — согласился я с ним и, заметив, что очнувшийся Воротынский тянется к кинжалу, спрятанному под полушубком, наступил ему на руку. — Спокойно, князь. Не надо суеты.
— Хо-ло-пы! Не-на-ви-жу! — По слогам и с яростью, выкрикнул пленник, и это было последнее, что он сказал в этот день, так как ему в рот засунули кляп, а тело погрузили на его же коня.
Прошло всего пятнадцать минут. Работа была сделана в полном объеме, потерь нет, и наш отряд, собравшись, направился в сторону Козлова. Будин несет меня легко, опасности не наблюдается, и пока ехали, я вспоминал минувшие пять месяцев моей жизни.
Весной была разгромлена армия Долгорукого-Боура. Знатная победа, после которой отец вернулся в Черкасск, а меня и ватажников оставил в расположении Третьей армии, командующим которой стал атаман Беловод.
Хотел получить военную службу? Нет проблем, тяни лямку. Я не спорил, с отцом согласился, и потянулись деньки один за другим.
Третья армия, которая по-прежнему находилась в Усмани, как и все казацкие соединения, прикрывала границы Войска Донского со стороны России, принимала беглых, потоком идущих с северо-востока, и готовилась к осеннему походу. Мы, то есть я и ватажники, находились при штабе Беловода, и функции наши были просты, быть посыльными. Однако такое положение дел сохранилось только до начала лета, пока в Усмань не прибыл Тарас Петров и вместе с ним полтора десятка человек из Донской Тайной Канцелярии.
Полковник Лоскут продолжал плести свою сеть, укреплял структуру своей службы, и добрался до боевых частей. Так в каждой армии появилась своя контрразведка, не СМЕРШ, конечно, но польза от представителей Тайной Канцелярии была немалая. Во-первых, в течении месяца были выявлены царские шпионы, работающие в окрестностях Усмани и Воронеже, не много и ни мало, а семь человек. Во вторых, Тарас Петров смог договориться с Беловодом о создании отдельного отряда, который подчинялся бы только ему, своего рода спецназ. И кого Петров к себе набрал, понятно, самых лучших пластунов и лихих казаков, всего тридцать шесть человек, плюс нас шестеро.
Войско продолжало жить в своем привычном ритме, а нас гоняли всей толпой, и Петров, и пластуны. На тренировки уходило по двенадцать часов в день. Уставали мы сильно, вплоть до того, что к вечеру кусок хлеба в рот не лез. Однако за лето сильно вытянулись и раздались в плечах, нарастили мышечную массу, получили серьезную военную подготовку и приобрели множество полезных навыков. И когда в начале сентября казаки Третьей армии перешли в наступление на полки Иртеньева, который боя не принял и отступил к Туле, ватажники уже были неплохими бойцами.
Казачья конница и бурлаки Павлова выступили в поход, и начались первые серьезные дела нашего отряда, то в острог или крепость проникнуть, то в разведку сходить, то языка добыть, а сейчас вот, князя Воротынского спеленали. В общем, самые обычные задачи для боевого подразделения Тайной Канцелярии.
Ну, это, что касается лично меня и моих ватажников, а если смотреть на положение Войска Донского и России в целом, то мне становится понятно, что история изменилась кардинально и такой, какой она была в «реальности Богданова», уже не станет никогда. Будет она лучше или хуже, про это не знаю. Но факт остается фактом, мое появление, само по себе, изменило многие события, которые оказали влияние на другие и так далее.
Атаман Кондратий Булавин стал действовать на несколько месяцев раньше, чем должен был, и его поступки были более решительны. В результате, Дон обрел полную независимость. Выстоял под первым натиском царских войск. В качестве трофеев приобрел оборудование нескольких заводов и большое количество мастеровых людей, пожелавших покинуть Россию. Ну, а про то, что казацкие армии получили огромный опыт и сплотились, говорить не приходится, это само собой.
Мне ясно, что впереди еще много испытаний, и царь Петр, который все равно остановит Карла Двенадцатого, слишком большое у него превосходство по силам, казацкую вольность в покое не оставит. Значит, за свою жизнь и свободу придется драться, но это ожидаемо, и управу на царя найти можно, главное не бояться что-то сделать, а наши атаманы не из пугливых. Кондрат, тот наверняка, про решающее сражение думает. Но мне ближе план Лоскута, где к царю должны отправиться его боевики, которые отрежут Петру Первому голову, и этим отыграют для Дона несколько лет спокойной жизни. Чье мнение победит, пока неизвестно, но думаю, что Лоскут дожмет отца, и вскоре его химородники двинутся на север. Впрочем, загадывать о грядущих событиях не стоит, можно сильно ошибиться, так как со своего нынешнего положения, всей картины я не вижу.
За думками дорога пролетела незаметно и часам к трем наш отряд прибыл в Козлов, сегодня утром взятый войсками Третьей армии. Битвы за город не было, и казаки с бурлаками потерь не имели. Укрепления в Козлове слабые, город раскинут хаотично, важных производств здесь пока не имеется, а народ, в большинстве своем, поддерживает казаков. Поэтому, оборонять город не стали, Иртеньев отступил, а Воротынский сбежал и был взят в плен.
