Владислав Русанов - Отрок московский
– Где бы такого князя найти? – вздохнул старичок.
– Тише вы! – одернул их Аникей. – Вона, гляди, вывели уже!
На помост поднялись несколько немецких ратников, а с ними вместе четверо обтрепанных людей. Они шагали, понурив головы. Босые, в распоясанных рубахах, покрытых бурыми пятнами. Руки связаны за спиной. У шедшего впереди левая половина лица сливалась в багровый кровоподтек.
Василько шагал третьим. Ловец сильно припадал на левую ногу и весь скособочился – должно быть, из-за арбалетной стрелы, пробившей плечо. Он единственный из осужденных на казнь при виде толпы не втянул голову в плечи, а яростно блеснул глазами и оскалился, словно дикий зверь. За что и схлопотал в спину кулаком от крестоносца, стоявшего у лесенки.
Ропот прокатился по толпе.
– Ну что, брат Векша? – тихонько обратился широкоплечий к соседу слева – в его русой бороде серебрились нитки седины. – Что скажешь?
– Что говорить, Бессон? Знаешь наш закон? Сам погибай, а товарища выручай.
– Ну, тогда с Богом.
Мужики слаженно шагнули вперед, как бы невзначай раздвинув стоящих впереди.
Тут только Никита сообразил – новгородский говорок! Точно так же разговаривал и Василько. Помнится, ловец упоминал, что в Полоцк не один пришел. Значит, это его друзья вздумали выручить попавшего в плен соратника.
Парень, не раздумывая долго, скользнул следом за мужиками.
– Ты куда! – сдавленно пискнул Улан, но Никита его не слушал.
Новгородцы шли вперед, будто бы не замечая толпы, которая смыкалась сразу за их спинами, но ученик Горазда успевал проскакивать. Зато ордынца затерли сразу, он безнадежно отстал.
«Да оно и к лучшему. Глядишь, уцелеет в заварухе», – подумал Никита.
Широкоплечий на ходу выпростал из рукава узловатую дубинку в пол-аршина длиной. Тот, у которого в бороде была седина, разжал кулак, и вдоль штанины скользнула стальная тонкая цепочка с грузиком на конце.
А крестоносцы на помосте не теряли времени даром. Каждого осужденного поставили на бочонки, на шею накинули петли. Невесть откуда взявшийся глашатай – по виду брат-близнец разъезжающего по городу верхом – протяжно провозгласил:
– Караются повешением за шею до смерти соглядатаи и лазутчики литовского князя – собаки Витеня, обманом под покровом ночи проникшие в славный город Полоцк.
«Ладно, Василько в самом деле пробрался тайно, а остальные кто? – размышлял Никита, стараясь не отставать. – За что их?»
Священник в черно-белой одежде и круглой шапочке на голове прошел вдоль ряда приговоренных, предлагая поцеловать распятие. Только один согласился. Двое просто отвернулись, а новгородец плюнул в монаха, который ловко увернулся. Видать, не впервой.
Палач в алом куколе подтянул петли, молитвенно сложил руки на груди, постоял мгновение, другое, а потом сильным ударом выбил бочонок из-под крайнего справа мужика. Тот захрипел, задергался, извиваясь в воздухе, как выхваченная из воды рыба.
– Что, Векша, начнем, помолясь? – обронил плечистый.
– Давай, наши поддержат.
– Стойте! – Никита вцепился в рукав старшего новгородца. – Погодите, пустите меня вперед…
– Ты кто таков будешь? – Векша рывком высвободился, а Бессон тут же сграбастал парня за шиворот.
– После объясню! Вы закиньте меня на помост!
– Это как? – удивленно вытаращил глаза русобородый.
– Нет, погоди, ты кто такой? – уже не скрывая ярость, зарычал Бессон.
– Я помочь вам хочу! Мало этого? – также чувствуя злость, ответил Никита. И очень быстро добавил: – Вы из Новгорода, я из Москвы. Одно дело делаем.
Впереди загудел пустой бочонок, вылетая из-под ног второго осужденного.
– Некогда рассуждать! – Векша остановил не в меру ретивого спутника. – Как тебя подбросить, паря?
– Все едино, лишь бы до помоста долетел!
– Ну, не обижайся тогда!
Векша подмигнул Бессону. Вдвоем они схватили парня одной рукой под мышку, а второй – за пояс.
– Эх, раздайся, православные! – громовым голосом рявкнул старший новгородец.
Полочане, наверное, от неожиданности, порскнули в разные стороны. Никита, уже взлетая «рыбкой», увидел, что до ряда меченных крестом стражником не больше пяти шагов. Горящие на солнце лезвия алебард качнулись – вояки, видимо, тоже не ожидали увидеть выброшенного из толпы человека.
Дощатый пол возник в сажени перед лицом.
Никита сжался в комок, упал, перекатился через плечо, выхватывая теча.
– Weg mit dir, Satan![164] – квакнул немец с распятием.
Сбив его с ног круговой подсечкой, парень кинулся к палачу.
Тот в испуге дернулся вправо-влево, но, получив острым клинком поперек живота, завизжал, как поросенок, согнулся и рухнул на колени, гулко ударившись о настил. Вот только зацепил плечом бочонок, на который опирался Василько.
К счастью, Никита успел подхватить новгородца, подставил плечо, принимая его немалый вес.
– Бей их, православные! – волновалась толпа, накатываясь на оцепивших лобное место стражников.
Ливонцы слаженно перехватили оружие наперевес, толкнули…
Василько прохрипел:
– Брось меня, спасайся…
«Да сколько можно…» – подумал Никита и увидел, что один из немцев, охранявший осужденных, замахнулся алебардой.
Толстая стрела промелькнула в воздухе.
Новгородец враз потяжелел, придавливая Никиту к земле. Парень не удержался на ногах и упал. Лезвие с глухим стуком вонзилось в доски всего-навсего в полувершке от его головы.
Пока немец высвобождал застрявшее оружие, Никита вскочил и ударил кинжалом. Узкое лезвие прошло между нашитыми на кожаный доспех бляхами и с хрустом вгрызлось в плоть.
– Режь путы! – крикнул новгородец.
Сбив еще одного ударом ноги, парень наклонился над ловцом. В глаза бросился огрызок веревки, свисающий с шеи мужика. Его словно срезали. Стрела?
«Ай да Улан! – пришло внезапное озарение. – Настоящий мэрген!»
В два счета разрезав кожаные ремешок, стягивавший запястья Василько, Никита вновь повернулся к набегавшим врагам.
Коленом!
Локтем!
Поймал на скрещенные теча меч, крутанул, направляя клинок в настил.
Пяткой в подбородок!
Немец отлетел и плюхнулся в толпу.
Кинжалом!
Ногой!
Краем глаза парень видел, как Василько подобрал оброненный крестоносцем меч левой рукой и вступил в бой, несмотря на раны. Он встал напротив лесенки, пресекая любые попытки врагов по ней подняться.
– Flucht, Bruder!!![165] – заорал щупловатый немчик и, не дожидаясь Никиты, сам прыгнул с помоста.
– Бей, православные! Бей немчуру! – ревели полочане. – В ослопы их! На рогатины!
Толпа напирала, будто штормовое море на прибрежные скалы. Ливонцы, прижатые к настилу, не могли развернуться, чтобы дать достойный отпор, и один за другим исчезали под половодьем армяков и шуб.
Растолкав людей, на подмогу Никите выбрался Векша. Он умело раскручивал грузик на цепочке, нанося меткие удары. Висок, переносье, запястье. Следом за ним вскарабкался тот самый морщинистый дедок, что давеча рассуждал о внуках.
– Православные! – заорал он, надсаживая глотку. – Будя! Натерпелись! Бей немцев! Айда в Верхний замок! Выколупаем проклятых оттудова!
Векша, пинком отправив последнего крестоносца с лобного места, подошел к старику, приобнял за плечи. Его густой голос без труда заглушил дребезжание дедка и пересилил рев раззадоренных полочан.
– Голыми руками вы немцев не выколупаете! Открывайте ворота! Пускайте литву! Пущай они им вмажут!
– Верно! Верно! – тут же подхватили его клич. – Пускай Витеня! Витень не выдаст!
– Витень завсегда немцев бил! – подлил масла в огонь новгородец. – Побьет и сейчас! Вы только подмогните!
Посадские заголосили, всколыхнулись и полноводным потоком хлынули по улицам, оставив на плотно утоптанном снегу изломанные тела в белых накидках, измаранных грязью и кровью.
Никита заметил человека, сидящего на высоком заборе.
Улан?
Точно, он.
Вот откуда стрела прилетела. Оставалось только удивляться мастерству юного лучника. Успеть снарядить лук, выбрать место для стрельбы и перерезать наконечником веревку за сотню шагов – это надо уметь.
Парень помахал рукой. В ответ ордынец показал кулак и хлопнул ладошкой себя по голове.
Что это он?
– Спасибо, вьюноша! – Векша остановился рядом. – Экую кашу заварил!
– Да я-то тут при чем? – попытался оправдаться Ниикта.
– Без тебя мы бы не справились. А теперь надежа зародилась.
– Спасибо тебе. – Василько, припадая на больную ногу, отвесил поясной поклон. – Ты теперь вместо брата мне будешь.
– А я тебя по-отцовски поучу! – нахмурился старший новгородец. – Кнутом по заднице! Кто тебя в спину пихал? Чего на рожон полез?
Тот лишь руками развел. Потупился и засопел.
Со всех сторон на помост карабкались мужики в непримечательной одежке – потертые кожушки, валенки, видавшие виды шапки. Светлобородые, темно-русые и рыжие. Высокие и низкие. Их объединяла лишь звериная повадка – решительная и вместе с тем осторожная поступь крупного хищника, опасная грация движений. Будто волчья стая собралась на лесной поляне вкруг вожака.
