Василий Каталкин - Малец
- Пусть его, - махнул Голеня рукой, - нам чего с этого? Только если ты работу у Асаты найдешь.
- Ладно, загляну сегодня к Ваське, вдруг присоветует чего. - Сын придвинулся к отцу и понизил голос. - Тут Сашка, сын Глыбы, как-то похвастал, мол, знает, при заводе кузнеца какие-то тайные цеха есть, где работы делают так, чтобы секреты не выведали, так там работники вдвое против других получают. Мы его с парнями на следующий день пытали, так он уперся, вроде как соврал, не подумавши, потому просил больше никому такого не говорить. Я так думаю, не врал он, а от своих слов отказался потому, что вся спина исполосована была, видимо его батя про то узнал, а он на заводе печи ладит.
- Вот же ж, - озадачился дед, - а ведь вполне может быть. Но тут осторожней надо, просто так вдвое кузнец платить не будет, не шибко он с денег щедрый. С Васькой поговори, но про секретные цеха не поминай, потому, как я бы на его месте тех, кто туда сам просится ни за что бы не пустил. Он тебя хорошо знает, соседи все-таки, поэтому плохого не присоветует, если сам не предложит, то и не стоит оно того, а если предложит, то сам понимаешь, молчать должен, узнаю что проболтался кому...
- Да ты что, бать, не уж-то я не понимаю?
- Сам про Сашку сказал, нешто он не понимал? А дошло только когда отец вожжами.
****
Любим Матвеевич Кровков добрался со своим отрядом до Тобольска к началу августа, вроде бы и не медлили, а поди ж ... Велика Россия. Отдыхать с дороги не стал, в тот же день двинулся в Сибирский приказ. Воевода Андрей Фёдорович Нарышкин без промедления принял посланника Ромодановского:
- Какими судьбами в наши края, сотник? Служба, али к отцу в Якутск едешь?
- Служба, Андрей Федорович, - поклонился Любим воеводе, - боярину Ромодановскому надобно, чтобы я в таможенные книги глянул, да по поводу одного купца прознал.
- Ну, служба, так служба. - Кивнул Нарышкин. - Сегодня отдохнешь с дороги, а завтра в приказ пройдешь, все что понадобится, покажут. Ну а пока поведай чего там, в Москве, говорят царь, Петр Алексеевич, большим посольством к голландским немцам отбыл.
Дальше разговор пошел о жизни Москвы, и ничего существенного не содержал, кроме настроения служивого люда:
- Да-а..., - протянул воевода, теребя бороду, - опять стрельцов кто-то на бузу подбивает, никак от Софьи все идет. Ох и тяжко после этого будет, Петр Алексеевич и так сестру не привечает, а если стрельцы еще раз бунт учинят, не сносить ей головы. Думаю, вольницу стрелецкую царь более терпеть не станет. Ну, да ладно, даст Бог не посмеют против царя идти.
На этом разговоры закончились, хоть воевода и был хорошо знаком с отцом Любима, но статус держать должен и с простым сотником вести долгие беседы не мог.
С утра Кровков посетил приказ и, забрав дьяка, отправился смотреть таможенные книги:
- Это что? - Брови сотника полезли на лоб, когда он увидел забитые свитками и книгами полки до самого верха в писчей избе.
- Вот, здесь и хранятся все наши книги и списки товаров, с которыми купцы проезжают. - Пояснил ему дьяк. - Если чего надо найти, тут и ищем.
Настроение Любима резко упало, а когда служащий пояснил ему какой объем придется переворошить, потому, как все распределялось не по времени писания, а по наличию свободного места, совсем лишился надежды.
- Мы здесь век искать будем, - вздохнул сотник.
Однако дьяк был не согласен:
- Нет, долго искать не придется, в седмицы три или четыре управимся, а заодно и все свитки прошлого года выберем, не хранить же их дольше. - Но увидев на лице служивого отчаяние, продолжил. - Ты бы сказал, чего ищешь, может и не понадобится здесь искать.
При упоминании китайского фарфора, служащий хмыкнул и потянул сотника на склад:
- Тут дело такое, раньше купцы часто фарфор в Москву везли, теперь-то много меньше, ну и если сбор оплатить не могли, то фарфор здесь оставался, мол, выкупят потом. А потом выкупить не смогли, казна за долг выкупила.
То, что дальше увидел Любим никак не укладывалось у него в голове, в огромном длинном бараке ситуация повторилась как с документами, отличие было только в том, что китайский фарфор лежал прямо на земляном полу, в кучах, переложенный соломой для большей сохранности.
- Так чего же тогда в Москву не свезут?
- Так знамо чего, - хмыкнул дьяк, - надо же караван собирать, людей нанимать, и в Москве торг вести. А денег в казне воеводы мало, и потом те деньги обратно не вернутся. Купцы тоже здесь брать не станут, по такой цене им только в убыток торговать, а скинуть нельзя.
М-да, отправляясь в Сибирь, сотник не без оснований считал, что купцы, привозя китайские товары в Москву, устанавливают цены много выше, чем все это должно было стоить, однако сейчас у него зародилось первое подозрение, что большими прибылями здесь и не пахнет. Вообще становится непонятно, с чего это купец решил пойти на такой риск, как торговля фарфором в Москве? И куда смотрела купеческая сотня, ведь по существу торговец обошел давний запрет на обязательство продавать весь товар оптом привилегированным купцам? Впрочем, последний момент прояснился быстро, помог с разъяснениями дьяк, тут купец был в своем праве, некоторые товары, и в том числе фарфор, не входил в перечень обязательных к оптовой перепродаже. Что касается Нерчинска, то тут новая загадка, основной поток Китайских товаров, шел другим путем, через западную Монголию, а все что поступало через Байкал, оседало в самой Сибири, и в Москву попадало редко. Выяснилась и еще одна деталь, изделия, представленные сотнику, хоть и звались фарфором, но вида были посредственного, особенно по сравнению с тем что продавалось в Москве. На это служащий только пожал плечами:
- Так ведь ежели фарфор искусный, так и цена у него добрая будет. В Китае хороший фарфор тоже в цене немалой.
Оценив примерный объем и цену хранящегося в Тобольске товара, Любим отправился по красноярской дороге, караван купца он должен был обогнать где-то на пути от Красноярска в Иркутск, конкретно искать купца пока смысла не имело, вот после Нерчинска, поговорить с торговцем было можно и нужно. Однако случай распорядился по иному, на пятый день выхода из Красноярска, только успели после ночевки начать путь, как наткнулись на обоз купца, который чего-то ожидал, не выходя на дорогу. Сотнику это показалось любопытным и он, выспросив где купец, отправился к нему:
- Почто встал, купец? - После приветствия спросил Любим торговца.
- Да вот, засланные казачки, сундучок с казной умыкнули, - усмехнулся тот, - ждем, когда отыщутся.
- Да как их в такой глуши отыскать-то? - Удивился сотник, оглядывая густо росшие деревья. - Тут на десяток саженей отойдешь и уже не видать.
- А чего смотреть? Услышим их скоро, обозначат себя.
- С чего бы? - Хмыкнул Любим, и тут же где-то далеко в лесу чуть слышно бахнуло.
- Ага, вот и обозначились тати, - обрадовался купец вслед кинувшимся в направлении звука казакам, - сейчас казну принесут, и дальше двинемся.
- Хм, А для чего они стрельнули?
- Так это не они стрельнули, - пояснил торговец, - у меня в казне три фунта не зернённого порохового зелья с кремневым замком от фузеи заряжены были, вот и стрельнуло, когда замок сбили да крышку подняли. Может кто жив остался, ну а если преставились, то не я взял грех на душу.
При последних словах купец перекрестился.
Пока ждали казаков, Любим подробно обо всем расспросил торговца. Как сотник и предполагал, в отношении фарфора ответы купца были невнятными, больше запутывали, чем помогали разобраться, да какой торговец свои секреты выдаст, только если на дыбе, но строже спросить можно и после похода в Нерчинск, а пока давить смысла не имеет. Любим, наоборот постарался вести себя с купцом более дружелюбно, чтобы не насторожить раньше времени, а вот по самоварам от него скрывать ничего не стали.
- А что тут такого? - Удивлялся он. - Медь у монастыря купили, да без торга, да за какую цену назначили, а выделку на заводе кузнеца Асаты делали, тебе все едино через Иркутский острог путь держать, там и глянуть можно.
Прошло не так много времени, солнце не еще не успело набрать жара, как казаки вернулись:
- Оба смерть приняли, - доложил десятник, - одного даже на части разорвало. И это, Иван Федорович, ты в следующий раз поменьше пороха ложи, хорошо, что они сундучок в овраге открыли, деньга недалеко разлетелась, а так придется по всей тайге собирать.
- Так охраняйте казну лучше, - тут же выразил недовольство купец, - а порох больше заряжать не стану, толку теперь. Чего лучше придумаю.
Долгий путь до граничного острога закончился в Сентябре, короткий разговор с воеводой и снова знакомство с состоянием дел по торговле и вот тут Любима ожидал настоящий шок.
