Василий Каталкин - Малец
А начались эти события с царского любимца, иностранца по происхождению, Лефорта Франц Яковлевича. В тот день, когда караван купца отмерял версты долгого пути, Лефорт был приглашен на обед своей бывшей любовницей Анной Ивановной Монс, которая четыре года назад, стала возлюбленной одного знатного молодого человека.
- Откуда такое великолепие, Анна? - Воскликнул Лефорт садясь с остальными приглашенными за обеденный стол. - Этот фарфор просто изумителен, далеко не всякий королевский двор может позволить себе такое приобретение.
- О да, Франц, мне наконец-то удалось удивить тебя, - рассмеялась, довольная произведенным эффектом, хозяйка, - этот китайский сервиз обошелся мне очень не дешево, но он того стоит.
- А сколько именно?
- Фра-а-анц, - хозяйка кокетливо погрозила пальчиком своему 'знакомцу', - спрашивать об этом просто неприлично. Но тебе, как моему старому, другу скажу без утайки, мой приказчик отдал за него две тысячи сто рублей.
Гости дружно рассмеялись, спрашивать о тратах хозяина, действительно было не принято, но если всё-таки кто-то решился по собственной воле поведать о расходах, то это означает, что все присутствующие входят в круг близких друзей.
- Две тысячи? - Брови Лефорта приподнялись в удивлении. - Тебе очень сильно повезло, во Франции такой фарфор был бы оценен много дороже.
На этом 'деловой' разговор прекратился и остальное время было потрачено на светский разговор, а по простому, на обсуждение сплетен, в изобилии наводнивших стольный град. Уже покидая дом последним Лефорт повернулся к хозяйке:
- И кто тот благодетель, который отдал тебе такую красоту? - Имея ввиду сервиз, спросил немец.
- Хм, раньше ты не позволял себе таких высказываний. Ревность? Тогда останься и я докажу тебе безосновательность подозрений.
- Ревность? О, нет! Ты же знаешь, я не ревнив, да и к тому же, ты теперь принадлежишь другому, моему другу и я никогда не стану у него на пути.
Ответом ему был многозначительный смешок прелестницы:
- Ладно, ладно, Франц, я знаю, мужская дружба это святое. А сервиз этот был куплен на торге с месяц назад у сибирского купца. Он много там фарфора продавал, но таких красивых сервизов было всего три. Об этой покупке судачат многие, так что достаточно поспрашивать соседей, их уши постоянно торчат под моими окнами.
- Да, Анна, насчет ушей, как-то не было предлога тебе сказать, тут появился еще один непроверенный слух, что некая молодая особа, ведет переписку с любовником через представителей церкви. Пока это только слухи, но цепные псы Ромодановского уже насторожились, надеюсь, мне не придется тебе объяснять, что может произойти, если эти слухи получат подтверждение.
Мягкая улыбка Монс мгновенно преобразилась в оскал:
- Ты не посмеешь!
- Я? Никогда, потому что знаю, что делают с гонцами, приносящими дурные вести. К тому же очень не хочется, чтобы это в будущем стало причиной разногласий с моим другом.
- У царей, друзей не бывает!
- Цари, тоже люди, и им нужно в трудную минуту опереться на надежное плечо. Анна, знаю, что ты упряма, и ни во что не ставишь трепетного отношения к себе молодого царя, но заклинаю тебя, будь предельно осторожна, Ромодановскому достаточно только заподозрить, а доказательства он добудет.
- Прощай Франс, 'спасибо' за предупреждение говорить не буду.
Через десяток дней в сторону Тобольска отправился небольшой отряд с наказом проследить весь путь китайского фарфора до самого Нерчинска. Причем полномочия, прописанные в грамоте Ромодановским, давались широкие, вплоть до полного закрытия торговли с Китаем.
- Сам там, на месте, посмотришь, - инструктировал боярин сотника, - и если дело стоящее, казенный караван с фарфором и шелком в Москву организуешь. Другим провоз товара с Китая запретишь. И еще посмотри, кто там эти медные самовары выделывает, если мастера дельные, хватай без разговоров и сюда, пусть в Туле свои таланты показывают, нечего им в далеких землях чахнуть.
Ударники капиталистического труда
Как я и предполагал, отчим в своей неуемности перебежал дорогу почти всем мастеровым в слободе. Когда пришло время набора сезонных рабочих, купцы и мастеровые обнаружили, что брать на работу некого, почти все оказались при деле на заводах одного наглого кузнеца, и это при том, что сам Асата продолжал носиться по окрестностям и искать тех, с кого мог быть хоть какой-то толк. Сначала в слободке возникло недоумение, которое чуть позже перешло в подозрение, а когда возникла уверенность, то весь деловой люд мгновенно организовался, возмутился и двинулся разбираться с потерявшим берега наглецом.
Когда еще только начался процесс брожения в среде мастеровых, я уже знал, чем это может кончиться и на время возможной бузы отправил домашних погостить у Данилы Рябого, который до сих пор жил в нашей землянке и покидать ее не собирался. Хоть и должны были казаки Тропина наш дом защитить, но лучше 'от греха подальше'.
Когда толпа возмущенных людей появилась перед домом вся моя охрана уже заняла места в дворовых постройках стараясь не отсвечивать. Ждать когда дойдет до громкого стука в ворота не стал, вышел из дома и спокойно открыл настежь ворота, такое мое поведение несколько смутило мужиков, но не остановило:
- Где кузнец? - Начал допрос Сашка Черный, решительно войдя во двор.
- На Каю поехал, - спокойно отвечаю я, - должен скоро воротиться. Если хотите, можете подождать.
- Некогда нам здесь рассиживать, - проворчал Черный, - но то ли его ворчания не расслышали, то ли мужик не в авторитете, люди не чинясь прошли во двор.
Дальше работаю в темпе, тут же из сеней выносятся лавки, ставится небольшой стол, куда выставляю два больших кувшина брусничного морса, чуть заправленного медом, и, соответственно, множество берестяных кружек. Расчет простой, как бы решительно мужики настроены не были, но угостившись с хозяйского стола сходу бузить и размахивать клаками не станут.
- Слышь, Васька, - снова завел свою шарманку Черный, - может ты нам объяснишь, почто твой отчим всех работных к себе переманил?
Играю на публику, то есть делаю задумчивый вид и чешу затылок:
- Не понимаю я, можно телка приманить, лося во время гона, даже утку можно, а человека как? Человек по образу и подобию божьему создан, а значит, разум имеет. Нечто его можно против воли его заманить?
Я нарочно не стал произносить слово 'переманить' заменив его на 'приманить' и 'заманить', слишком нелепо в этом случае звучала предъявленная мне претензия. Находясь в сильном раздражении мастеровой даже не обратил на это внимание, однако суть моего ответа усвоил и от того покрылся красными пятнами:
- Ты мне тут дурака из себя не строй, - громко высказал он мне, - тебя о деле спрашивают.
- Так чего мне дурака из себя строить? - Пожимаю плечами. - Я и есть тот самый дурак, с самого рождения таким был.
Так, мужик завис, несколько раз он открывал рот в порыве в очередной раз наехать на пацана, но вовремя спохватывался, другая очередная претензия пойдет только во вред.
- Подожди Сашка, - осадил возмущенного мужика другой хозяин, - прав малец, не может он на такие вопросы за отчима отвечать. Тут по-другому разговор нужно вести. Тут вот чего, Васька, случилось, - повернулся он ко мне, - мы всегда по весне, как лед сходит, работников к себе приглашали. А этой весной, оказалось, что нет тех работников, их всех твой отчим на завод сманил. А ведь они нашу работу за столько лет хорошо выучили, а теперь других искать надо, да негде и даже если мы найдем кого, то пока выучим. Вот теперь и скажи, отрок, как нам быть, и что бы сам стал делать?
Вот это да, обложил меня мужичок сразу со всех сторон, не дернешься, а надо.
- Я так думаю дядька мастер, - принялся я плести кружева из слов, - коли ты работника обучил и в люди вывел, то должен он быть тебе благодарен и должен некоторое время на тебя отработать. Да и не станет он уходить от тебя, если делу научился, если труд его оценили и добрым словом отметили. А коли ему только тяжелые работы достаются, да грозные окрики хозяина, то сбежит такой работник при первой возможности к другому хозяину, ей-ей сбежит.
Хозяин хмыкнул, но позиций своих не сдал:
- Вот послушать тебя, вроде бы ты все правильно говоришь, про доброе слово, да только не вся это правда. Для того чтобы работник хорошо работу делал много лет учиться надобно, а хвалить его лишний раз нельзя, подумает еще, что все правильно делает и всему научился, а в нашем деле это во вред. Не понимает он, что хозяин не только о себе печется, и грозный окрик ему только на пользу идет, в строгости и прилежании мастерами становятся.
Во, философ доморощенный чего делает, и не выскользнешь. Слушайте, ну откуда в эти времена такие люди берутся? Тут даже Зосима со своими нравоучениями рядом не стоял.
