Олег Таругин - Если вчера война...
— Значит, насколько я понял из ваших слов, скорость в воздушном бою имеет большое значение?
— Да, это одна из основных его составляющих, товарищ капитан государственной безопасности.
— Наши боевые порядки состоят из звеньев, а звено из трех самолетов. Вот и получается, чтобы удержаться за ведущим, ведомый, в сторону которого производится резкий маневр, должен сбросить скорость, отчего может сорваться в штопор или отстать от командира. Верно? Здесь его и подлавливает противник. В этом и кроются те тридцать процентов потерь, которые мы учитываем как посредники. Ведь наш противник использует более выгодное тактическое построение — пару. Да и истребители противника вооружены пушками и стопроцентно оборудованы радиостанциям, а наши только порядка двадцати процентов от общего количества имеют пушечное вооружение, а про радиостанции я вообще уже не говорю.
— Думаю, все возникшие вопросы мы обсудим на совещании после завершения игры и сделаем выводы, — прервал его Сталин. — А сейчас, товарищи, давайте послушаем, какие решения по текущей обстановке на сегодняшний день принял товариш Жуков.
Георгий Константинович взял указку, подошел к большой карте с нанесенной обстановкой и начал доклад.
Юрий слушал внимательно, периодически сверяясь с данными, записанными в его оперативной тетради. Из всех присутствующих, казалось, только один Сталин, мерно вышагивающий вокруг стола-планшета с синими и красными фишками, не слушал доклада, а, попыхивая трубкой, был занят своими мыслями. Но это было не так. Когда подполковник начал записывать в своей тетради замечания и поправки, касающиеся действий «красных» по выдвижению резервов, и непроизвольно произнес вслух, ставя жирный восклицательный знак напротив номера резервной танковой бригады, «не дошли!», Иосиф Виссарионович немедленно остановился и, усмехнувшись в усы, взглянул на Жукова.
— То есть как это «не дошли»?! — прервавший доклад Георгий Константинович был откровенно растерян. — Этого не может быть, техника полностью исправна. Товариш Сталин, — он немного успокоился и не собирался отступать, — я лично проверял бригаду три недели назад!
— А две недели назад... — невозмутимо ответил Иосиф Виссарионович, затягиваясь трубкой и выпуская в потолок струйку ароматного дыма, — а две недели назад товарищи из Комитета партийного контроля провели повторную проверку. Вы не обижайтесь, товарищ Жуков, но военные привержены некоторым, гм, ну пусть будет, ритуалам. Поэтому мы решили привлечь совсем другую структуру, по согласованию с товарищем Тимошенко, конечно. И знаете что, товарищ Жуков? Повторная проверка застала бригаду... в интересном положении. Получается, к вашему приезду они подготовились, а вот приезда товарища Мехлиса совсем почему-то не ждали. Наверное, потому, что вас они уважают, а товарища Мехлиса не очень... уважали.
Так вот, во время марша из сорока двух исправных танков первого батальона вышло из строя тридцать пять. А четыре и вообще даже из боксов не выехали, потому что, как выяснил товарищ Мехлис, к вашему приезду танки были восстановлены в авральном порядке и в ущерб моторесурсу. В результате второй проверки батальон не выдержал. Так что не спорьте, товарищ Жуков. Как говорится, минута спора с посредником — еще один уничтоженный противником танк. Кстати, товарищ Тимошенко, вычеркнем ещё пару танков из списка дошедших? Или на первый раз простим товарища Жукова?
Удары Жуков держать умел, да и выводы делал быстро. Правда, делал он их в своей обычной манере.
— Начальнику особого отдела фронта. Командира бригады сместить и отдать под трибунал. Ремонтные подразделения отправить по маршруту выдвижения с приказом восстановить все подлежащие ремонту машины. Бригаде занять оборону на ближайшем подходящем рубеже и ждать отставших, — диктовал он, зло выплевывая слова. Сталин с присутствующими что-то имеет против него, это ясно. Еще и этот посредник, будь он неладен, как там его, Крамарчук? Эх, попал бы этот самый Крамарчук в его руки в реальной боевой обстановке! Хотя насчет той бригады, похоже, правда. Такое вполне могло быть.
— Товарищ Жуков, насколько я знаком с вопросом, из средних и старших командиров бригады реальный боевой опыт имеет только полковник Богомолов, а остальные командиры такового опыта не имеют. Вы уверены, что сейчас, — последнее слово Сталин отчегото отчетливо выделил, — подходящее время для, — тут он на миг запнулся, — репрессий?
— Поправка. — Жуков едва успел опустить взгляд, исполненный одновременно ярости и уважения. Еще мгновение, и Сталин встретился б ы с ним глазами, и тогда... Под трибунал командира бригады отдать, — он приложил к карте линейку, отмеряя расстояние от отметки с синим ромбиком до тонкой красной линии, зажатой между болот, — послезавтра. Если выживет. Трибуналу рекомендовать учесть исход боя. Противотанковому полку армейского резерва всеми мобильными силами выдвинуться на запасной рубеж обороны, туда же перенаправить прибывающую через три часа в Минск шестьдесят четвертую стрелковую дивизию с задачей оборудовать оборонительную линию.
— Без авиаприкрытия, — неожиданно отозвался ненавистный посредник. — Поправка. Дивизия частично потрепана на марше, частично смешалась с беженцами. Полк армейского резерва идет на тракторной тяге, то есть со средней скоростью в 4—5 километров в час. — Он что-то черкнул в своей тетради. Стало быть, учитывая сорокакилометровое расстояние до запасного рубежа, полк будет ползти до него около десяти часов. И в результате, насколько я понимаю, погибнет, не успев оказать сопротивления, во встречном бою с передовыми танками противника. Если я неправ, прошу товарищей наблюдателей опротестовать мою поправку.
В кабинете наступила секундная пауза, которую нарушил Сталин.
— Я думаю, товарищ Жуков, не стоит обижаться на товарища Крамарчука, ведь мы большевики, а большевикам не к лицу обижаться на преграды — их необходимо преодолевать. Он ведь не по своей прихоти создает вам трудности, а создает их на основе анализа и текущего состояния войск и боевой обстановки. А давайте спросим у товарища Крамарчука, какое решение примет он, находясь на вашем месте?
Такой махровой подляны от Сталина Юрий откровенно не ожидал! А что он может предложить? Какой из него на фиг стратег, да и не готовился он к такому варианту развития событий. Конечно, за эти четыре дня у него возникали мысли, как бы он повел себя на месте Жукова и какие предпринял действия, но все его попытки были на дилетантском в стратегическом плане уровне. Правда, приходила к нему одна авантюрная мысль... Попробовать? Эх, была не была.
— Прорываться к своим основным силам нет смысла, так как именно этого и ждет от нас противник. Наша армия в сложившейся ситуации обречена на поражение. Но глобальная задача состоит в том, чтобы максимально задержать главные силы врага, перемалывая его на дальних рубежах и тем самым предоставляя возможность отмобилизовать резервы и занять оборону основным силам на востоке. — Крамарчук перевел дыхание и продолжил: — Поэтому я предлагаю провести отвлекающий маневр в восточном направлении — обозначить прорыв наших войск на соединение с основными силами, а самим направить удар на запад, поскольку именно в этом направлении «синие» наступления уж никак не ожидают. Собственно, если я верно истолковал оперативную обстановку, противник вообще считает, что основные наши действия — это именно прорыв к своим или глубокая оборона. А на западном направлении находятся его тыловые соединения, склады и базы и, наконец, аэродромы. Знаете, есть такое выражение: «Самая лучшая ПВО — наши танки на аэродроме противника»?
Все устремления «синих» в данной ситуации направлены на восток и на фланговые удары по нашей группировке, именно туда они подтягивают свои резервы. Судя по данным разведки, на западном направлении у «синих» отсутствуют крупные силы; многие части находятся на рокадах в составе маршевых колонн и в данной ситуации не обладают в полной мере связью и взаимодействием со штабами. А если еще и помешать им в организации этой связи, то успех операции практически гарантирован. Как я говорил ранее, наша армия в любом случае обречена на уничтожение или пленение, так что этот неожиданный вариант станет наиболее неприятным для врага. Настолько неожиданным и неприятным, что это может переломить ход всего наступления. Это все, товарищ Сталин.
Как ни странно, на лицах военных Крамарчук не заметил никаких эмоций. Слушали его более чем внимательно, а кто-то из генералов даже делал в своем блокноте быстрые записи. Лишь Сталин стоял у окна и смотрел на затянутое тучами серое небо. Казалось, он вновь думает о чем-то своем, но это, конечно же, было не так. Вождь резко обернулся:
— А как вы собираетесь мешать противнику в организации связи?
