Евгений Красницкий - Бабы строем не воюют
«Ну да – стаей… Андрея-то тоже вот так, стаей травили. И ведь не все из них, наверное, злые и безжалостные, а в стае как будто разум теряют».
– Повезло ей, что вы попались! У нас в Дубравном еще вмешались бы, наверное, а вот в Турове… смотря какие соседи попадутся, в городе-то жизнь другая. Иная усадьба стоит, и будто мир иной, отдельный от всего остального.
– Да уж, – вздохнула Анна, отзываясь на Аринины слова про Туров. – Это верно, там так: всякая баба свою беду сама избывает, а сор из избы не моги выносить – и чужие посмеются, и свои заклюют. Здесь-то у нас чужих вовсе нет, там, бывает, поселится рядом новый человек, пока разберешься, кто, да что, да как… Вон через два дома от нас хозяин сменился, так с ним познакомились, только когда он по пьяному делу ворота перепутал и к нам ломиться начал. Батюшка все потом поминал, что сначала глаз тому подбил, а потом уж имена друг друга узнали.
– Да что ж это за соседи, прости господи! – ахнула Верка.
– Это еще ладно, – отмахнулась от нее Анна. – Братцу моему уже после смерти батюшки другого соседа крепенько отлупить пришлось. Ну не сам Никифор там кулаками махал, а двоих работников послал, с дубьем. Ох и отходили его… – (Верка заинтересованно подалась вперед.) – А и за дело! Повадился людишек наших расспрашивать: что за товар привезли, да сколько, да откуда, да почем брали, ну и прочее про торговые дела. Окарачь уполз соседушка, а когда матушка Никешу взялась попрекать, он и объяснил, что тот не просто так любопытствовал, а для Никешиного торгового соперника. То ли нашего соседа за серебро наняли, то ли еще как-то, но убыток в торговых делах мог великий приключиться. Потому и к себе лишних глаз не допускали, и сами к другим не совались, чтобы на нас чего не подумали. Никеша часто повторяет: «Мой дом – моя крепость».
– Так это что ж, и к соседям не заглянуть, выходит? – удивилась Вея. – Да ну! Как же жить-то?
– А вот так и жить. – Анна пожала плечами. – Тебе это странно, а мне в Ратном поначалу странным казалось. Все всё видят, все про тебя знают… как голая. Потом уж пообвыклась.
– А мне, наоборот, в Турове поначалу странно было, даже жутковато как-то, – подхватила Арина. – Фома-то мне сразу сказал, что о делах семейных болтать невместно, но я не то чтобы не вняла – не поняла просто, о чем речь. А потом случай один произошел. Как-то в воскресенье у церкви муж отлучился ненадолго, а ко мне его знакомец подошел и так, между делом, спросил: скоро ли Фома уезжает и куда? Ну я по нему видела, что он обмануть хотел, но вроде ничего сам не говорил, а меня расспрашивал. А я же только-только в город из села приехала и не знала, что обмануть и расспросами можно. Да и вежество блюла – как старшему не ответить? Вот и выложила ему все: и когда, и куда, и с каким товаром. Он еще, поганец такой, похвалил, что, мол, дела мужнины хорошо знаю.
Потом муж подошел, на другое отвлеклись, я и забыла про тот разговор. Но съездил тогда мужнин приказчик почти в убыток, еле-еле затраты оправдал: кто-то опередил его. Приказчик товар привез, а он уже и не нужен – чуть раньше другая ладья с тем же самым приходила. Ну и пришлось часть дешевле продать, а часть и вовсе назад вести. Это мне уже потом Фома объяснил. А тот купец потом ко мне еще подходил, но расспросить не успел – муж помешал. А дома и спрашивает: «Чего он от тебя хотел?» Я все как на духу и выложила. Ох и было мне!.. После, правда, Фома мне растолковал, как много для торгового дела всякое знание значит и какой убыток может случиться, если язык за зубами не держать. Одного раза хватило, чтобы глупость не повторять.
– Ну ладно, это понятно, – Верка все никак не могла представить себе жизни со столь ужасными ограничениями, – но в Турове же не одни купцы живут! Есть же и другие люди.
– Есть, – согласилась Анна, – но ремесленнику тоже надо тайны своего мастерства беречь, а то завалят торг таким же, как у него, товаром[9]. Ну а куда и зачем княжья или боярская дружина отправляется, и вовсе никто языком не треплет. Это вы и сами понимаете, чай, жены воинов. Да и боярам туровским не по нраву, когда об их домашних делах судачат. Вот и считайте, – Анна принялась загибать пальцы, – бояре, купцы, воинские люди, ремесленники и все, кто с ними хоть как-то связан, – это же половина населения Турова, а то и больше. Им всем есть что оберегать от чужого глаза, пусть и не злодейского, а праздного. Не угадаешь же, просто так любопытствуют или с каким умыслом. Потому я и сказала тебе, Вер, про татьбу. Это у нас тут одна община, все про всех знают. А там у ремесленников община своя, да не одна: гончары, скажем, или кожемяки от кузнецов наособицу живут. У купцов своя община, у воинов… Про бояр и вовсе молчу. У нас со всяким делом к старосте идут, а там одного Аристарха на всех не напасешься.
– А князь тогда на что?
– А что князь? Он до каждого двора не дойдет. Да и не пойдет, у него других дел хватает. А еще – права Арина – у них всех полно родни, и ее к правильному поведению тоже приучают… когда словом, а когда и дланью карающей. Арине-то еще повезло. И остальной люд ухватки и обычаи у них перенимает. Вот и сложился обычай.
– Нет, ну нельзя же так! – Верка все никак не могла успокоиться. – А вот если приключится такой случай, как с Пелагеей?
– Ну тут ты смогла бы оправдаться, дело-то очевидное. Но скорее всего, влипла бы ты, да не одна, а вместе с мужем.
– Погоди-погоди, Анна Павловна, а Макар-то тут каким боком?
– Ну так вы с Варварой не могли заранее знать, что там случилось, просто на шум склоки полезли. А если бы там просто бабы лаялись? Во-первых, в Турове ты так просто калитку не откроешь, там люди привыкли от татей беречься. А во-вторых, припрись вы на чужой двор без приглашения, что было бы? Собак бы на вас спустили или ребра пересчитали! Хозяева в своем праве, вас никто не звал. А еще хуже – выставили бы вас вон, а потом пожаловались и пришли бы за твоим Макаром оружные люди, привели бы в детинец да начали бы расспрашивать: «А с чего это твоя жена повсюду шляется да везде нос сует? Ей что, дома заняться нечем? И нет ли у нее умысла на татьбу или иное непотребство, и не по твоему ли наущению она ходит и вынюхивает?» И не ответишь: «Знать не знаю, ведать не ведаю», – в детинце спрашивать умеют. Даже если удастся оправдаться и виры или иного наказания не приговорят, как ты думаешь, похвалит тебя Макар, когда домой вернется?
– Да это ж не жизнь а… ну я прямо не знаю… – Верка от возмущения не находила слов. – Да как там люди-то живут?
– Обычно живут. – Анна снова пожала плечами. – Не нараспашку, как у нас, вот и все. Нос в чужие дела не суют и своими делами соседей не беспокоят. Там такое почитается вежеством.
– И ты в это… в этот… в ужас такой, прям как в темницу, собираешься девчонок замуж отдать?
– Да никакая там не темница! – Анна с Ариной дружно заулыбались. – Я вон в Ратном не зачахла, и Арину в Турове никто не сожрал. Так и девы наши обживутся, привыкнут, чай, каждой мужней жене к чужому дому привыкать приходится.
«Ох не привыкли наши девчонки к такому! В селе – община, соседи не постесняются вот так, как Варвара, влезть и чересчур ретивых окоротить, а у нас тут и вовсе живут единой семьей. А в Турове-то все по-другому. И некому пожаловаться, душу отвести, разве что друг другу. У них же там родни не будет, кроме как их самих, значит, пусть уже сейчас привыкают друг друга поддерживать. Но все равно каждой к новой семье придется самой приспосабливаться. И не только к семье – с соседками тоже предстоит как-то отношения налаживать. Тут уж я все, что смогу, им передам, чтобы впросак не попадали».
– Вер, признавайся, одним криком ведь не обошлись? – подначила тем временем Вея.
Она частенько поддразнивала Верку, а та и рада была, не раз говаривала: язык – что оружие, постоянной заточки требует. В крепости совершенно неожиданно Верка ближе всего сошлась именно с Веей. В отличие от шумной жены Макара сестра Татьяны казалась скорее спокойной и рассудительной, голос повышала редко и только по делу, но вот надо же! Они поддевали друг друга при каждом удобном случае, но делали это обе с таким нескрываемым удовольствием, что раздоров промеж них не случалось.
– А то! Там большуха-то их поначалу ерепенилась, дескать, не твое дело, в чужую семью не суйся, да еще попробовала нам в нос той доской ткнуть! – усмехнулась Верка. – Орет: сколько годов держалась, пока, значит, Палашка ее не поломала! Как же! Варька у нее ту доску из рук выхватила да давай ею эту горлопанку охаживать! А доска-то вся уже трухлявая – так и рассыпалась в руках. Ну так ей это не помогло. – Верка погрозила кому-то кулаком, не иначе, той самой большухе. – Варька-то не растерялась, у таких хозяев неудельных много чего в сенях валяется, живо замена нашлась. Ну мож, им наука будет – порядок блюсти!
– А ты чего?
– А что я? Я ничего… я в дверях встала… с коромыслом в руках… И никого внутрь не пускала, пока Варька там баб уму-разуму учила.
