Владимир Свержин - Сеятель бурь
– Может, и так, но если все же нет, то единственным кандидатом на роль вышеупомянутой тени приходится, увы, признать нашего соратника. Барона Конрада фон Мюнхгаузена.
– Да, Капитан, – Лис перехватил мое запястье, пытаясь сосчитать пульс, – случай клинический. Тебе это, часом, не напоминает болезнь с названием «паранойя»?
– Сергей, мне это так же неприятно говорить, как тебе слушать. – Я вырвал руку. – Надеюсь, все мои версии – лишь игра воображения, так что пусть они пока останутся между нами. Однако подумать здесь есть над чем. Пожалуй, стоит организовать запрос через военную миссию о прохождении службы ротмистром Мюнхгаузеном в связи с его намерением перехода под австрийские знамена.
– Но он вроде не собирался, – с сомнением произнес Лис. – Вернее, собирался, но не под австрийские.
– Откуда нам знать, может, хотел, а потом взял и передумал. А запрос официальный уже пошел.
– Ну-ну. – Сергей махнул рукой. – Лучше уж спроси Елипали, откуда господин резидент Конрада знает. Это ведь его протеже.
Я со вздохом активизировал связь.
– Вы, как я погляжу, не спешите с докладом, – сухо приветствовал меня дон Умберто, не слишком расположенный к нашей оперативной группе, особенно после недавнего выяснения отношений.
– Отчего же, вот спешу. – Я в деталях изложил резиденту суть утренней беседы с Бонапартом, опуская, конечно же, его речи на тему свободы и равенства и останавливаясь лишь на вероятном заговоре против базилевса.
– Кстати, – выслушав мое сообщение, проговорил резидент, – как удалось выяснить, не так давно человек, сходный по описаниям с полковником Ландри, встречался с одним из лидеров Комитета Действия. Есть такое аристократическое подполье, имеющее на территории Франции свою разветвленную сеть. Это был некто маркиз д'Антраг. Согласно моей информации, он руководит боевыми группами. Встреча продолжалась около трех часов, после чего Ландри, если это, конечно, действительно он, исчез, точно сквозь землю провалился.
– То есть можно предположить, что удар будет нанесен руками дворян-эмигрантов?
– Не исключено, однако возможно и другое. Стоит помнить, что французские короли поддерживали Турцию еще со времен династии Валуа, так что четко наведенный удар может последовать и со стороны Османской Порты.
– Ловкий ход, — оценил я. – В этом случае обвинить заговорщиков в организации покушения будет весьма проблематично. Однако я хотел бы сейчас уточнить другое: помните, офицер, которого вы наняли, чтобы освободить нас из рук иллюминатов. Вы давно его знаете?
– Нет, – с легким раздражением, точно я спросил что-то неприличное, ответил банкир. – Он из германских волонтеров, таких много прибывало в первые дни войны. Я лишь послал выяснить, найдутся ли желающие для подобной работы. Вызвались несколько человек со своими отрядами, этот запросил меньше всех.
– Поня-атно, — задумчиво протянул я. – Тоже не факт, но заставляет кое о чем задуматься. Был бы вам очень благодарен за любую дополнительную информацию о ротмистре Конраде фон Мюнхгаузене.
– Он что же, Мюнхгаузен?
– А вы не знали?
– Мне было не до того, — с раздражением отозвался Палиоли. – Еще какие-то вопросы?
– Нет, – честно сознался я. – Разве вот сообщение о том, что иллюминаты прислали к нам в помощь венскую полицейскую ищейку Протвица.
– Вам это мешает? — без особого интереса спросил резидент.
– Пока трудно сказать. Однако мы были бы вам признательны, если бы вы предупреждали нас о подобных неожиданностях. Все-таки на руках у Протвица распоряжение о нашем аресте.
– Приказ об аресте – лишь пугач, — отмахнулся Умберто. – Сейчас вы нужны иллюминатам, это несомненно. Постарайтесь выяснить о них как можно больше, заведите связи. Институту нужна такая информация!
– Обязательно займусь на досуге, — пообещал я, отключая связь, чтобы поскорее отделаться от щедрого на поручения начальства. – Как только будет досуг. Все слышал? – Я повернулся к Лису.
Тот молча кивнул. В дверь, негромко постучав, вбежал радостный Тишка.
– Господа хорошие, самовар поспел. Велите подать или что ж?
– Пожалуй, – кивнул я.
– И внизу еще лакей какой-то письмецо вам принес, так я сказал ему дожидаться.
– Что за письмо? – удивился я. – Зови!
– Сей момент. – Расторопный слуга выпорхнул из библиотеки.
– Шо, опять письма? – всплеснул руками Лис. – Граф, страсть к эпистолярному жанру тебя погубит. В прошлый раз ты ушел на зов любви – и вернулся иллюминатором. А в России с ее грубыми нравами и вовсе можно якорем на дно пойти.
Я лишь хмыкнул и двинулся навстречу входящему лакею.
«Мой славный рыцарь, – гласила благоухающая жасмином записка, – помнится, не так давно в Вене вы обещали быть моим паладином, однако же, как мне кажется, напрочь забыли свои клятвы. Ежели образ мой не окончательно стерся в вашем сердце, я жду вас с сего дня и ежевечерне в своем приватном салоне в доме графа Литта, что на Большой Миллионной улице. По-прежнему расположенная к вашему сиятельству Е.».
– Передай хозяйке, я непременно постараюсь быть. – Лакей молча склонил голову и поспешил к выходу.
– Кто пишет? Шо хочет?
– Екатерина Павловна, – скупо отозвался я. – Надо бы букет сочинить.
– Об чем будем намекать, исходя из того, шо погода не цветочная? Предлагаю следующую икебану: березовое полено как символ элегантности, обвитое дурманом, обозначающим, шо ты обезумел от ее красоты, и банку консервированного горошка – мол, судьба разлучает нас, но в сердце моем ты будешь жить вечно. Ну, еще можно все это припорошить репейником – типа, за все признательны.
– Замечательный букет, – усмехнулся я. – Но, пожалуй, стоит продемонстрировать непоколебимую приверженность традициям. Остановимся на розах.
– Австрийские? Дамасские?
– Ну, до страстной любви все же далеко, поэтому возьмем Дамасские, так сказать, тихое, невысказанное чувство. Цвет белый.
– Ох уж это рыцарственное почитание. Буквально весь в печали гляжу на предмет обожания. Подай мне знак, что ты моя, и скинь с балкона фикус в кадке! Хоть магнолию, что ли, прибавь: мол, хочу – не могу, а то сплошные клены с кипарисами. Господи, прости мне этот пчелиный язык!
– Нет, пока не стоит, – покачал головой я.
– С ударением все верно? – съехидничал Лис, но тут же перебил сам себя: – О, гляди-ка! Пошел, пошел!
Я повернулся туда, куда указывал мой друг. Золотая птица как ни в чем не бывало спорхнула с насеста и, загребая когтями по мягкому ковру, с непреклонным упорством двинулась в сторону двери.
ГЛАВА 20
Жизнь – сложная штука, но открывается она просто, как ящик.
О. БендерЗолотой петушок вышагивал по полу с таким видом, точно всегда совершал в это время предобеденный моцион. Он замедлил шаг у закрытой двери кабинета и повернул в нашу сторону голову, словно удивляясь нерасторопности двуногих, лишенных перьев и клюва и даже вынужденных специально прикреплять к своим ногам шпоры.
– Капитан, ты будешь смеяться, но, по-моему, это крикливое средство массовой информации зовет нас прогуляться.
– Я буду смеяться? – Мой удивленный взор перекочевал с механизма, пытающегося оставить наше общество, на секретаря. – С чего ты взял?
Золотой петушок терпеливо подождал у порога, но видя, что мы не торопимся открывать двери, возмущенно заквохтал и угрожающе начал копать дыру в персидском ковре. При его металлических когтях драгоценному ковру оставалось жить считанные минуты.
– Дверь открой, – проговорил я, и в этот миг Тишка, вносящий самовар, приотворил ее ногой.
Заждавшаяся птица опрометью метнулась в щель, едва не сбив мальчонку, стоящего на пороге. От неожиданности парнишка громко ойкнул и выпустил грузный самовар из рук. Тот с грохотом понесся вдогонку улепетывающему петуху, шипя, паруя и разбрызгивая во все стороны потоки кипятка.
– Ты цел? – Мы с Лисом бросились к замершему в оцепенении юнцу.
– А… Ага, – выдавил, хлопая глазами, ошеломленный Тихон. – А оно, того…
Что «того», нам так и не удалось дослушать. Чертыхаясь и скользя по залитым горячей водой ступеням, мы бросились вслед сбрендившему механизму.
– Лови его! – орал Лис. – Грабят! Золото убегает! Эй, кто-нибудь, полундра! Двери заприте!
К радости моего друга, быстроходный певец зари, оказавшись на первом этаже, двинулся вовсе не в сторону выхода, а к кухне.
– Вальтер, – на секунду останавливаясь, промолвил Сергей, – кажется, у этого бегового агрегата соображометр работает четко в сторону кормушки. Сам видишь, он не поперся как скаженный на мороз, а нацелился на продукты.
