Дизель и танк (СИ) - Тыналин Алим

Я успел поспать совсем немного, урывками. Когда пришел на работу, Светлицкая сделала мне кофе, заметив, что я совсем осунулся и устал в последнее время.

Я отправился в обход и почти сразу столкнулся со Звягой.

После возглавления комиссии наш парторг появлялся в цехах все чаще. Его хромающая фигура в неизменной кожанке мелькала то тут, то там, вызывая легкое напряжение у рабочих.

— Товарищ Краснов! — он возник в дверях моего кабинета, потрясая какими-то бумагами. — Почему в третьем цехе расход смазочных материалов превышает нормативы на двенадцать процентов?

Я внутренне усмехнулся. После создания комиссии Звяга с головой погрузился в проверки всего, до чего мог дотянуться.

— Присаживайтесь, Прокоп Силантьевич. Чай? — я достал из сейфа припасенную пачку грузинского.

— Некогда чаи гонять! — отрезал он, но в кресло опустился. — Вот, смотрите…

Я терпеливо выслушал его доклад о нарушениях, попутно отметив, что его проверки никогда не касались действительно важных участков производства. Наживка сработала идеально. Звяга увлекся наведением порядка в общих цехах, даже не подозревая о существовании секретных работ.

— А вы знаете, Прокоп Силантьевич, — сказал я, когда он закончил, — ваши проверки уже дали конкретный результат. Производительность труда выросла на восемь процентов.

Звяга приосанился, его маленькие глаза заблестели:

— Партийный контроль — великая сила! Вот я докладывал в райком…

— И еще, — перебил я его, — есть мнение, что ваш опыт следует распространить на другие предприятия.

— Мнение? — он подался вперед. — Чье мнение?

— Скажем так… на самом верху заинтересовались вашими методами работы.

Звяга побагровел от гордости. Партийный значок на его груди, казалось, засиял ярче.

— Кстати, — продолжил я, — не желаете взглянуть на новый метод организации труда в сборочном цехе? Там внедряется поточный метод работы.

— Конечно! — он схватил свою трость. — Партия должна быть в курсе всех передовых начинаний!

По пути в цех я размышлял, как удачно все складывается. Звяга, сам того не подозревая, создавал идеальное прикрытие для наших работ. Его громкие отчеты о партийном контроле отвлекали внимание от истинных целей производства.

— А вот здесь, — я показывал ему новую линию, — внедрена система качественной приемки. Каждый узел проходит тройной контроль.

— Хорошо! — кивал Звяга. — Очень хорошо! Надо будет включить в доклад товарищу Кагановичу.

Я чуть не поперхнулся:

— Вы докладываете самому Кагановичу?

— А как же! — он приосанился еще больше. — Партия внимательно следит за развитием отечественного машиностроения.

Это было даже лучше, чем я рассчитывал. У меня и так был выход на высшее руководство. Но теперь у нас будет дублирующий канал, в наши времена это совсем не лишнее. Через Звягу, который сам того не понимая, создавал нам идеальное прикрытие.

— Знаете, Прокоп Силантьевич, — сказал я, когда мы возвращались в заводоуправление, — а ведь вы делаете великое дело. Без вашего контроля мы бы не достигли таких результатов.

Он растроганно покрутил ус:

— Служу трудовому народу! Партия доверила мне, простому работяге, очень ответственное задание.

К концу дня я с удовлетворением отметил, что Звяга окончательно вошел в роль «главного контролера». Теперь он будет настолько занят проверками, отчетами и докладами начальству, что даже не заметит, как под прикрытием обычного производства мы создаем нечто гораздо более важное.

А его связи в верхах… что ж, они могут оказаться весьма полезными. В конце концов, когда придет время представлять результаты нашей работы, поддержка Кагановича лишней не будет.

Я смотрел в окно кабинета, как Звяга, прихрамывая, идет к проходной, время от времени останавливаясь и делая пометки в своем блокноте.

Что ж, теперь он окончательно наш. Сам того не подозревая, он стал важной частью системы прикрытия секретного проекта.

Уже стемнело, когда я наконец добрался до отчетов по испытаниям. В кабинете тихо, только старые часы на стене мерно отсчитывали время. За окном падал мокрый апрельский снег, а желтый свет уличного фонаря отбрасывал причудливые тени на стену.

В дверь тихонько постучали. На пороге появилась Светлицкая, из бухгалтерии, держа в руках папку с документами. Сногсшибательная блондинка, честно говоря, юбка до колен выгодно подчеркивало отличную фигуру.

— Леонид Иванович, вот отчеты, которые вы просили, — она подошла к столу, слегка покачивая бедрами. От нее исходил тонкий аромат «Коти Шипр».

— Спасибо, Вера Павловна, — я протянул руку за бумагами, но она не спешила их отдавать.

— Ой, у вас галстук сбился, — проворковала она, обходя стол. — Позвольте, я поправлю…

Ее пальцы скользнули по шелковой ткани галстука, а затем она вдруг подалась вперед, явно намереваясь поцеловать меня. В этот момент дверь распахнулась.

На пороге застыла Варвара, прижимая к груди папку с чертежами. Ее глаза расширились, а затем сузились, став похожими на два темных омута. Несколько секунд в кабинете стояла мертвая тишина.

— Простите, что помешала, — ее голос звучал обманчиво спокойно. — Я просто хотела показать расчеты по системе охлаждения. Но вижу, что вы… заняты.

— Варвара Никитична, подождите… — я резко отстранился от Светлицкой, но уже поздно.

Варвара развернулась на каблуках и вышла, хлопнув дверью так, что задрожали стекла. В коридоре раздался звук рассыпавшихся чертежей и ее быстрых шагов.

— Какая невоспитанная девушка, — Светлицкая поправила локон. — Так на чем мы остановились?

— На том, что вам пора идти, Вера Павловна, — я встал из-за стола. — И впредь прошу ограничиться только служебными отношениями.

Светлицкая надула губки, но спорить не стала. Когда за ней закрылась дверь, я тяжело опустился в кресло.

В голове крутилась только одна мысль — как теперь объясниться с Варварой? И захочет ли она вообще теперь меня слушать?

За окном усилился снегопад, а часы на стене неумолимо отсчитывали время. Завтра начинались испытания первого прототипа, а я умудрился поссориться с ключевым специалистом. Да еще и как поссориться…

Я достал из ящика стола бутылку коньяка, подаренную кем-то на прошлый Новый год. Кажется, впереди меня ждала очень длинная ночь.

Утро встретило меня головной болью и помятым костюмом — так и заснул в кресле. На столе остались непочатый коньяк и раскрытые папки с чертежами. Часы показывали семь утра. Через час начинаются испытания первого прототипа.

В испытательном цехе уже кипела работа. Звонарев колдовал над измерительными приборами, его очки поблескивали в свете ламп. Руднев проверял крепления на испытательном стенде.

А Варвара… Варвара стояла у пульта управления, демонстративно не глядя в мою сторону.

— Доброе утро, — я попытался придать голосу будничный тон. — Как готовность?

— Система охлаждения проверена, — отрапортовал Звонарев. — Датчики откалиброваны.

— Можно начинать предварительный прогрев, — добавил Руднев, поправляя очки в медной оправе.

Варвара молча щелкала тумблерами на пульте. Ее движения были резкими, отрывистыми, выдавая внутреннее напряжение.

— Варвара Никитична, — я подошел ближе, — нам нужно…

— Передайте товарищу Краснову, — она повернулась к Звонареву, — что датчики температуры показывают готовность к запуску.

Я вздохнул. Похоже, дело будет сложнее, чем я думал.

Двигатель на стенде представлял собой причудливое сочетание массивного блока цилиндров, блестящих трубок системы охлаждения и паутины проводов от датчиков. Детище долгих месяцев работы, споров, расчетов и бессонных ночей.

— Начинаем процедуру запуска, — скомандовал я.

Варвара, все так же не глядя на меня, повернула ключ зажигания. Стартер натужно заворчал, коленвал начал проворачиваться. Один оборот, второй, третий…

Двигатель чихнул, выбросил облачко сизого дыма и заработал. Неровно, с перебоями, но заработал! По цеху разнесся характерный рокот дизеля.