Вперед в прошлое 7 (СИ) - Ратманов Денис

— И сколько стоит? — бабка подошла ближе, потянулась к ягодам, Влад остановил ее руку.

Я озвучил цену.

— Сколько-сколько⁈ — Покупательница аж отпрыгнула, и, видимо оглохла, потому что еще минуту назад она услышала то, что в принципе уловить было сложно.

— Полторы, — ответил я, готовясь к выносу мозга.

А сколько штук надо съесть, если давление 160/90? А если 140? А 200? Рисуя фломастером на картонке цену товара, я терпеливо отвечал — пусть создает массовку. Люди и правда начали интересоваться, что это там привезли. Молодая женщина купила два инжира по 200 рублей за штуку, пожилой мужчина — кисть муската и «кардинала».

У меня был мерный целлофановый пакетик и бумажные кульки. Взвешивал в целлофановом, продавал в бумажном. Надо будет пакетики поискать на рынке и прибавлять к цене их стоимость, как я прибавил по полтиннику к ценнику, которые пойдут в зарплату Владу.

Любопытная старушка решилась и взяла зизифуса на триста рублей, пусть ей поможет!

— Понял, что к чему? — спросил я у Влада. — Что почем, я написал. Товар из Армении, только привезли, свежайший.

Влад обреченно кивнул, а я принялся взвешивать товар и писать в свою тетрадь учета, сколько и чего у него остается. В этот момент подошла женщина средних лет, и Влад, секунду назад смущенный и потерянный, соловьем залился, какой вкусный и свежий инжир! Самый лучший! А виноград! М-м-м, пальчики оближешь! Собранный девственницами на рассвете на правильном склоне холма. Экзотика за сущие гроши.

Я аж замер. Во дает! Никогда не подумал бы, что стеснительный молодой человек так может. Неужели мне повезло с продавцом? Вечером посмотрим.

Синюшными от холода пальцами Влад взвесил свой первый килограмм, улыбнулся от уха до уха.

— Справишься? — спросил я, поставил на стол коробку с мелочью. — Это для сдачи. Тут тысяча полтинниками, монетами и сотками. Пойду на ту сторону улицы.

— Должен, — улыбнулся он, поправил ценник винограда. — Куда я денусь?

Только я разложился, как подошел издали заприметивший меня Алекс и спросил:

— Барыжничаем?

Я пожал руку, кивнул на дорогу.

— На той стороне продавца поставил. Надо убедиться, что не ворует и не обвешивает. Сможешь сделать контрольную закупку?

— Это что? — не понял Алекс.

Я дал ему тысячу.

— Купи у него, что хочешь, и съешь. Но не сейчас, через часа два, когда он расслабится.

Подошла покупательница, я ее рассчитал и спросил у Алекса:

— Что там по Лёхиному делу? Есть новости?

— Родители, конечно, попытаются найти убийц, но, как мне кажется — дохлый номер. С батей я поговорил, он ничего сделать не может.

Покойный Лёха, помнится, рассказывал, что отец Алекса работает в конторе Чубайса, в Госкомимуществе. Эта контора заведует приватизацией, то есть сотрудники знают, где, когда, какие акции будут продавать. Нужно будет попросить у Алекса, чтобы держал на контроле Газпром, то есть, когда их акции выкинут на аукцион, надо, чтобы отец известил сына, а тот — меня. Приватизация-то только до конца года, по идее, скоро уже и Газпром должен обозначиться на горизонте.

Конечно, попросить надо не сегодня, а перед моим отъездом домой.

Повертев тысячу в руках, Алекс вернул ее, говоря:

— Все сделаю. Забери, я ж не нищеброд.

— Спасибо, — поблагодарил его я и угостил инжиром.

Алекс пошел прочь. Обернувшись, спросил:

— Может, приглядывать за твоим продавцом? А то тут нерусские могут и ограбить, совсем страх потеряли.

— Если не сложно.

Освободился я в четыре, но товара у меня было меньше, чем у Влада. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил у него только орехи и черный виноград, килограмма три. Даже десять чурчхел продал!

— Сворачиваемся, — объявил я.

Влад быстренько сложил ящики, отчитался о прибыли:

— Тридцать пять пятьсот пятьдесят, вот тут все записано. — Он положил листок, исписанный мелким почерком, на стол. — Я могу быть свободным?

Сам я наторговал двадцать пять тысяч. Итого с двух точек шестьдесят тысяч, около сорока чистыми.

— Надо забрать вторую партию товара, — сказал я. — Давай сейчас сперва ко мне, потом на вокзал, а завтра приходи к десяти утра сюда к метро. Нормально?

Влад кивнул. Потупился, почесал в затылке и сказал, сморщив нос:

— Я… в общем, в долг хочу попросить, в счет зарплаты, десять тысяч.

Он снял кед и показал мне подошву: она треснула, в сухую погоду еще можно в таком ходить, в дождь — нет.

— Впрочем, понятно, если откажешь: нищий прибился, первый день на работе, а уже аванс просит… А паспорт пусть у тебя будет как залог. Просто больше у меня ничего нет.

— Размер у тебя какой? — спросил я, отодвигая его руку с паспортом, который я вернул сразу после торговли.

Появилась интересная мысль, но озвучивать ее я не стал.

— Сорок третий, — ответил Влад. — А что?

Я не ответил, потому что не знал, получится ли.

— Пойдем, проводишь меня домой, и — на вокзал.

Мы погрохотали кравчучками к дедову дому. Оставив Влада у подъезда, я стянул старую дедову куртку, местами испачканную кровью, отдал новому знакомому.

— Носи пока. У меня другая есть, а дед из дома не выходит, куртка его. Подожди минут десять.

Схватив кравчучки, я вбежал в подъезд, вытащил газеты из дедова почтового ящике. Влетев в квартиру, понял, что наконец включили отопление, и стало жарко, отчитался перед дедом о прибыли, сказал, что продавец у меня хороший, и спрятал деньги в том Шмелева, подумав, что мать, знай она, какими суммами я ворочаю, забилась бы в истерике.

Я бросил газеты, свернутые трубочкой, на диван, кравчучки отнес на балкон, разложил в ящике остатки товара.

— Дед, у тебя какой размер обуви?

— Сорок четвертый. А зачем тебе? — насторожился дед, разворачивающий газеты.

Я протопал на кухню, нарезал хлеб.

— У меня продавец голый совсем, ему носить нечего, — ответил я, обваливая хлеб в яйце. — Нет случайно ботинок, которые ты не будешь носить, или они тебе малы? Я бы купил по бросовой цене.

Зашкворчали гренки на сковородке. Влад, наверное, с голоду пухнет, но молчит. Так хоть голод перебьет, а там, глядишь, накопит денег, отъестся. Шестьдесят тысяч в месяц — неплохая зарплата по нынешним временам, когда на предприятиях ее не выплачивают. Тем более это живые деньги, он их получает каждый день.

Дед рассмеялся.

— Пашка, ты как скажешь! Открой шкаф. Внизу стоит коробка, там ботинки, дубовые совсем. Еще на работе подогнали, а я их носить не могу, жмут. И не вздумай расплачиваться со мной! После того, что ты для меня сделал, я твой вечный должник. Это ж надо — через полстраны летел! Искал…

Оставив вторую партию гренок на сковородке, в спальне я сунулся в шкаф, заглянул в коробку, вытащил ботинки, которые, наверное, еще немцев видели. Вроде целые, не потрескались нигде. Да, дубовые, но дареному коню в зубы не смотрят. Сорок третий размер. Куртка у Влада есть, теплая обувь тоже — не пропадет.

— Спасибо! — Я завернул гренки в упаковочную бумагу, взял берцы и рванул на улицу.

Влад замерз и зашел ждать меня в подъезд. Я выдал ему зарплату, затем протянул коробку с берцами. Он вытаращился неверяще. Посмотрел на меня, на них. и спросил самое дурацкое, что мог:

— Это мне? И сколько я должен?

— Нисколько. Они все равно деду жмут, а тебе будут как раз.

К метро мы шли молча. Чувствовалось, Влад хочет мне что-то сказать, но не решается. Наконец обернулся и проговорил:

— Ты вернул мне паспорт. Я ведь могу уйти и не вернуться. Вместе с ботинками, а они денег стоят, ты мог бы продать их тысяч за пять.

— Они лежат без дела. А так принесут тебе пользу, ты не заболеешь воспалением легких. Чувствуешь разницу?

Мы съездили на вокзал, потом вернулись, я вручил гренки Владу и рванул домой. Было без десяти шесть, время тренировок, но что-то я утомился, и никуда идти не хотелось.

Как только клацнула, закрывшись, дверь квартиры, дед крикнул: