Алексей Шепелёв - За гранью
— Балис Валдисович, добрый вечер. Что Вы не заходите?
С того момента, как отставной капитан устроился в «Аган-нефть» на работу, Ирочка оказывала ему всяческие знаки внимания.
— Работы много. Сергей Дмитриевич у себя?
— Нет, он уехал домой. Полчаса назад. Так что Вы делаете сегодня вечером?
При общении с Ирочкой Балис всегда вспоминал старую шутку о том, что женщины бывают либо прелесть какие глупенькие, либо ужас какие дуры. Ирочка была ярким представителем первой категории, и в своё время он с удовольствием бы с ней немного пофлиртовал. Но не теперь: боль от раны, полученной зимой прошлого года на улице Вильнюса, была не такой острой, как в первые дни, но, пусть и саднящая, она не отпускала Балиса ни на минуту. О своем прошлом он в Радужном особо не распространялся, кому нужно — знает что нужно, а остальным — знать незачем. Во всяком случае, Ирочка и не подозревала о Рите, Кристине, о той страшной ночи… И слава богу, что не знала…
— Сегодня вечером я отправляюсь домой, чтобы хорошенько отоспаться после тяжелой трудовой недели.
— Неужели она была такой уж тяжелой? — полушутя спросила девушка.
— Страшно тяжелой, — в тон ей ответил Балис. — Вы же знаете, Ирина Борисовна, что у нас прошли полевые учения, а это здорово выматывает.
Вообще-то здесь он слегка покривил душой: по меркам его службы эти "полевые учения" были даже ниже средней тяжести. Однако, сейчас он командовал не советскими морскими пехотинцами, а двумя десятками сотрудников спецотдела службы охраны закрытого акционерного общества «Аган-нефть». Правда, все его ребята имели опыт службы в Армии, на Флоте или в МВД, но, до того как они поступили в распоряжение Балиса, особой боеготовностью отряд не отличался из-за отсутствия приличной тренировки. Теперь же, после нескольких месяцев интенсивных занятий, люди Балиса представляли из себя серьезную силу, которая, наряду с покровительством некоторых высокопоставленных чиновников, удерживала местные, как теперь говорили, "криминальные структуры" от попыток установления над «Аган-нефтью» своего контроля. Хотя, глядя на то, что творится в стране, Балис раз за разом задавал себе вопрос: как долго сможет продержаться их фирма в стороне от криминального мира.
— А может, напряжение после тяжелой трудовой недели сбросить другим способом? — мило улыбнулась Ирочка.
— Каким же именно? Наблюдением за рыбками? — он кивнул на аквариум, обитатели которого, не обращая внимания на то, что творилось за стеклом, занимались своими, рыбьими и улиточьими, делами.
— Между прочим, ученые доказали, что наблюдение за рыбами хорошо снимает нервное напряжение, — охотно подхватила девушка.
Балис кивнул.
— Это заметно. Вот у Вас, Ирина Борисовна, всегда хорошее настроение. Наверное, это рыбки на Вас так положительно влияют. Но, к сожалению, должен Вас покинуть. Всего доброго.
За спиной он услышал тихий огорченный вздох, но оборачиваться не стал. Спустился по лестнице на первый этаж и попросил дежурную вызвать машину. В ожидании, пока автомобиль доберется от гаража до офиса (примерно пять минут), Балис вышел на улицу. Стемнело, на ясном небе ярко горели звезды — здесь, в Сибири, воздух был намного чище и прозрачнее, чем в Вильнюсе или в Севастополе. Днем, вроде как, потеплело чуть ли не до минус десяти, но с заходом Солнца, естественно, температура упала и сейчас, пожалуй, было все минус двадцать пять, а то и меньше.
На площадку перед офисом с улицы въехало такси — салатовая «Волга» с шашечками на боку и плафончиком на крыше. Машина затормозила перед крыльцом, с переднего сидения вылез пассажир — невысокий мужчина в дубленке и пышной меховой шапке. Он направился, было, ко входу в здание, но, глянув в сторону Балиса, изменил направление движения.
— Простите, Вы — Балис Гаяускас?
— Он самый. С кем имею честь?
— Капитан третьего ранга Дмитрий Ляпин, — усмехнулся незнакомец.
— Вот как? — Гаяускас не мог сдержать удивления. — И кто же Вас направил ко мне?
— Слава Огоньков. Но, может, я все расскажу в более теплом месте, а то холодновато тут у Вас… Вы то, я понимаю, сибиряк, а мне вот непривычно.
— Поедем ко мне, — Балис кивнул на подъехавшие "Жигули". — Садитесь.
Они оба забрались на заднее сидение. Не то, чтобы Балис чувствовал недоверие к Ляпину, но береженного бог бережет. Услуги наемного убийцы, называемого ныне на английский манер «киллером» (сами англичане, естественно, такого слова в своем языке не имели, по-английски убийца — murderer) были не так и дороги, а желающих при случае отправить на тот свет заместителя начальника службы безопасности «Аган-нефти» за эти полгода набралось уже достаточно. Нет, по серьезному он пока что вроде бы никому дорогу не перешел, но местная «братва» его знала более чем неплохо.
Легковушка петляла по улицам первого микрорайона. Вот справа мелькнул единственный в городе памятник архитектуры — женщина, положившая руки на плечи своему ребенку неопределенного пола. Ввиду того, что руки ребенка были раскинуты в стороны под прямым углом к туловищу, словно он пытался заслонить женщину от какой-то опасности, местные острословы именовали этот памятник "Папа, не бей маму". Другая шутка утверждала, что памятник — это семья Алеши — монумента покорителям Самотлора, стоящего недалеко от Нижневартовского аэропорта. В советское время перед памятником горел Вечный Огонь, однако, в независимой России решено было память о покорении Самотлора несколько сократить — на величину этого самого Вечного Огня.
Балису, повидавшему на своем веку немало прекрасных памятников архитектуры и неполная семья, и Алеша, виделись как весьма посредственные произведения искусства. Однако, он понимал любовь к ним местных жителей, многие из которых Ленинград, Москву и Севастополь видели только по телевизору, а Вильнюс — вообще исключительно в прогнозах погоды.
Выбравшись из лабиринта микрорайонов, «Жигули» устремились к мосту через Аган — именно река дала название организации, в которой теперь работал Балис. Квартиру ему выделили не в новых домах, а в двухэтажном доме на Вертолетке. Раньше, когда автострады между Нижневартовском и Радужным еще не существовало, там находилось вертолетная площадка, где приземлялись транспортные вертолеты, доставлявшие людей и разные грузы в отдаленный поселок. После того, как через болота проложили шоссе, регулярные рейсы вертолетов отменили, но прижившееся название микрорайона сохранилось.
— Красиво, — нарушил молчание Ляпин.
— Что? — не понял Балис.
— Факелы на фоне ночного неба — красиво, — объяснил капитан третьего ранга.
— А… Я привык уже.
Особенной красоты в этих факелах действительно не было. Но на тех, кто видел это впервые, зрелище производило очень сильное действие — именно своей необычностью. Хотя, для нефтяного края зрелище было вполне привычным: несколько нефтяных вышек работало прямо в черте города, а зарево от дальних огней при ясной погоде видно километров с десяти, не меньше.
Еще несколько минут, и машина затормозила у подъезда.
— Ну, выгружаемся.
Как не крути, а, выбираясь из «Жигулей», Балис не мог контролировать незнакомца. Однако, как он и ожидал, ничего страшного не случилось, стрелять в него никто не стал. Нет, Ляпин совершенно не походил на наемного убийцу. Но что ему могло понадобиться от незнакомого отставного офицера — это загадка. Разумеется, у Балиса уже имелось несколько версий, однако ни одна из них не была настолько правдоподобной, чтобы на ней остановиться.
По лестнице Гаяускас поднимался первым — тоже неправильно с точки зрения безопасности, но не показывать же свою недоверчивость так демонстративно.
— Здесь, значит, и живете?
— Здесь, значит, и живу.
Впотьмах Балис нашарил шнур от выключателя, включил в прихожей свет. С недавних пор конструкция со шнуром его стала изрядно раздражать, стоило бы поменять ее на клавишную, но все руки не доходили: слишком многое в его квартире нуждалось в более срочном ремонте. Правда, Корнеев вообще советовал махнуть на благоустройство рукой — совсем скоро «Аган-нефть» получала целый подъезд в новом доме, строительство которого было завершено только благодаря инвестициям компании, и одну квартиру выделяли Балису. Но сам Гаяускас считал, что место жительства надо обустраивать вне зависимости от того, что будет завтра. Иначе всю жизнь можно прожить в конуре в ожидании будущих благ.
— Тапочки одевайте.
— Благодарю.
— Проходите в комнату.
Присев в кресло, Балис жестом указал Ляпину на стул, всем своим видом давая понять, что готов выслушать. Но, вместо объяснения, тот протянул Гаяускасу листок бумаги. Развернув послание, Балис узнал почерк Огонькова. Помимо типично огоньковского «д» (кавторанг всегда писал его не с загогулькой внизу, как учат в школе, а с завитком сверку, как в курсивных типографских текстах) присутствовали еще несколько менее очевидных деталей. Конечно, это можно подделать, но непонятно, для чего тратить столько усилий.
