Андрей Валентинов - Несущий Свет
Ростислава сомнения не мучили. Дел было много, даже слишком много, чтобы решить их за полтора дня. Кое-что удалось сделать сразу. Он вызвал Петера Арвельта и договорился о некоторых важных вещах. Прежде всего, Петер обещал переправить в Париж посылку. Там были таблички и камень вместе с подробным письмом. Даже если Арцеулову не суждено вернуться, Тэд возьмется за дело сам. Арвельт обещал помочь и в другом – сообщить на ближайшую пограничную заставу у Нарвы про возможный переход через границу двух беглецов. Подумав, неторопливый эстонец предложил указать «окно», по которому их смогут безопасно переправить на ту сторону. Это тоже важно: Арцеулов был уверен, что после визита к Бергу уходить придется не только ему, но и Степе.
Дальше стало труднее. Ростислав обещал, что найдет способ проникнуть в особняк на Арбате. Он знал, что любую крепость можно взять – осадой, штурмом или хитростью. Заняв свой наблюдательный пункт в подъезде, Ростислав принялся размышлять. Как он вскоре убедился, орешек оказался твердым.
Будь это не в центре Столицы, Арцеулов предпочел бы слегка пошуметь. В конце концов, и черный ход можно взломать, да и решетки не казались особо надежными. Но первый же выстрел накличет беду. Оставалось действовать тихо – но как раз это и было самым трудным…
Ближе к вечеру Ростислав покинул свой наблюдательный пункт. Кое-что он придумал. Риск был отчаянный, но Арцеулов решил попытаться…
Он побродил по городу, глядя на подзабытые за эти годы улицы. Но теперь его уже не мучила ностальгия. Мысль работала четко, без эмоций, привычный взгляд изучал будущее поле боя. Наконец, подходящее место было найдено – небольшая улица на Пресне, прежнего названия которой он не помнил, а новое, намалеванное поверх старых табличек, гласило: «ул. Первой Баррикады». Правда, от баррикад не осталось и воспоминания, улица была тиха, двухэтажна, и только два многоэтажных дома возвышались над серыми одинаковыми строениями. Оба дома понравились Арцеулову: один имел подходящий темный подъезд, а на другом красовалась надпись «Районный комитет РКП(б)». Значит, там должен быть телефон…
Ростислав еще раз прикинул, каким образом отсюда проще добраться до центра, и вернулся в свое общежитие. Ночью он спал абсолютно спокойно, без сновидений – так, как спят перед трудным боем…
Ростислав прибыл на улицу Первой Баррикады после трех, неторопливо прошелся взад-вперед и на секунду остановился у дверей райкома. Пора… Он еще раз мысленно прокрутил в голове свой замысел, бросил беглый взгляд на отражение в оконном стекле. Фуражка со звездой, шинель с красными отворотами, револьвер на боку – порядок…
Дежурный поднял на него равнодушные глаза. Арцеулова он не интересовал. Куда важнее, что телефон стоял тут же – большой, черный, с толстым витым проводом.
– Здравствует, товарищ… – в голосе дежурного уже сквозило удивление.
– Номер ВЧК знаете? – рука Ростислава лежала на трубке. Удивление в глазах дежурного тут же сменилось живым интересом. Он на секунду замялся, заглянул в какую-то книжку и назвал несколько цифр, добавив: «Приемная».
– Барышня! – отчеканил Арцеулов. – Дайте…
На третьей цифре он замялся, но дежурный тут же просуфлировал.
Его соединили немедленно.
– Приемная главного управления…
– Говорит полковой комиссар Фельдман. – Ростислав скосил глаза, заметив, что у дежурного начинает сам собой открываться рот. – Нужна ваша помощь, товарищи! Надо задержать опасного преступника…
– Минутку, переключаю… – собеседник на Лубянке отреагировал мгновенно. Несколько секунд в трубке царило молчание, а затем басовый мужской голос отозвался:
– Оперативный отдел. Говорите, товарищ Фельдман.
– Я только что встретил белого офицера. Карателя. Его по всей Сибири разыскивают…
– Фамилия?
– Арцеулов, – Ростислав заметил, что челюсть у дежурного отвисла окончательно. В трубке воцарилась тишина. Ростислав напряженно ждал. Должны клюнуть господа чекисты, должны!..
– Вы уверены? – в трубке звучало удивление и неприкрытая радость. – Ростислав Александрович Арцеулов, 1896 года рождения?..
– Не знаю я его года рождения! – Арцеулов повысил тон. – Капитан Арцеулов, бывший «черный гусар». Я его сразу, гада белого, узнал. Он бороду отрастил…
– Бороду? – Ростислав представил, как его невидимый собеседник внимательно вглядывается в фотографию.
– Да, бороду. И теперь у него большой шрам – на левой щеке. Но я его всю жизнь помнить буду! Он меня в Омске лично к стенке ставил…
– Где вы находитесь? – Арцеулов понял, что на Лубянке клюнули. Значит, его действительно искали.
– Улица Первой Баррикады, – дежурный что-то зашептал, и Ростислав поспешил повторить: – Бывшая Дерюжная. Я в райкоме партии…
– Хорошо, сейчас подъедим…
– Постойте! – заторопился Ростислав. – Он может уйти. Тут, на улице, есть пятиэтажный дом. Я буду у подъезда.
– Он один? – говоривший уже что-то приказывал, прикрыв мембрану ладонью.
– Один. Я бы его и сам, гада, взял!..
– Не торопитесь, товарищ Фельдман! Сейчас подъедут сотрудники…
Арцеулов дал отбой и вернул трубку на место.
– Товарищ… – в глазах дежурного светился неприкрытый восторг. – Может, мобилизовать коммунистов?..
– Вы что! – Арцеулов внушительно взглянул на ретивого большевика и мрачно добавил: – Спугнете – отвечать будете!
Этого вполне хватило. Арцеулов небрежно кивнул и вышел на улицу. До облюбованного им подъезда было около сотни метров…
Он стал так, чтобы первым увидеть гостей. Главное, чтоб их было не очень много. С троими, даже четверыми, – он справится. Но если пришлют взвод…
Минуты тянулись медленно. Арцеулов еще раз прикинул дорогу от Лубянки до Пресни. Спокойно, спокойно… Подъедут, сволочи!..
Автомобиль вынырнул откуда-то из-за угла – небольшой, черный, как раз такой, как требовалось. Арцеулов расстегнул кобуру и шагнул на тротуар.
Авто затормозило в двух шагах. Дверцы распахнулись, оттуда выскочили двое в кожанках – постарше и помоложе. Третий остался за рулем.
– Здравствуйте, товарищи, – рука взлетела к козырьку. Только бы не потребовали документы…
– Здравствуйте! Старший оперуполномоченный Оцуп. Он здесь?
– Да. Пятая квартира. Только тише, товарищи…
Оперуполномоченный Оцуп кивнул и вынул наган. Второй, тот, что помоложе, последовал его примеру.
Ростислав кивнул на подъезд. Подъезд был всем хорош: темный, с глубоким подвалом. Двери первого этажа давно заколочены, так что шум могут даже не услышать…
– Идите за мной! – Оцуп, похоже, хотел возразить, но Ростислав быстро пошел прямо к двери. Чекисты переглянулись и поспешили следом.
Подъездная сырость дохнула застарелым смрадом. На миг Ростиславу стало весело: эти сволочи приехали брать загнанного, переодетого офицера, чтоб тащить его в лубянские подвалы для своей кровавой потехи. Попробуйте, господа!.. Сейчас второй чекист закроет дверь…
Дверь глухо хлопнула, и тут же все утонуло в сером сумраке.
– Сюда! – Арцеулов шагнул на первую ступеньку. Товарищ Оцуп попытался обогнать его, сделал шаг вперед, и на какой-то момент они поравнялись. Второй чекист отставал на какой-то шаг. Пора!
Он ударил не размахиваясь – ребром левой ладони по горлу. Оцуп захрипел. Второй удар пришелся в солнечное сплетение, и тело начало медленно оседать на ступеньки. Второй оперативник успел недоуменно поднять голову, и кулак попал прямо в открытый подбородок. Парень был крепок – сумел удержаться на ногах, но Ростислав ударил вновь – и на этот раз рукояткой револьвера по виску. Все…
На секунду он замер, переводя дух и прислушиваясь. В подъезде было тихо, еле заметные в сумраке тела безвольно застыли у входной двери. Ростислав быстро забрал оружие, сунул револьвер Оцупа в карман, а оружие второго оперативника забросил туда, где темнел вход в подвал. Теперь предстояло самое важное.
Он выглянул из подъезда. Шофер спокойно сидел за баранкой и дымил папиросой.
– Товарищ, скорее! Он уйдет!
Шофер дернулся, уронил папиросу и через секунду уже бежал к подъезду. Он успел лишь перешагнуть порог – рукоятка револьвера ударила в затылок, и еще одно тело обрушилось на цементный пол…
Порядок… Арцеулов быстро достал документы. В одном из карманов рука наткнулась на что-то странное. Наручники! Вот, значит, как!.. Наручников оказалось целых две пары – еще одна была у шофера. Сами напоролись, товарищи!..
Арцеулов защелкнул наручники на запястье старшего оперуполномоченного, приковав его к шоферу. Другая рука водителя оказалась сцепленной с лодыжкой молодого оперативника. Если попытаются встать, это будет забавно…
Арцеулов вышел из подъезда и неторопливо направился к автомобилю, на ходу просматривая документы. Три удостоверения… Комсомольский билет… А это что?
Бумажка называлась «Мандат». Лента на пишущей машинке была старой, но прочитать все же можно: «Податель сего… выполняет особое задание в интересах РСФСР… прошу оказывать… всемерную помощь…» Фамилия Оцупа была написана от руки, а внизу стояла размашистая подпись: «Ф.Дзержинский».
