Дмитрий Манасыпов - За нами – Россия!
Палец чекистки постучал по маске, находящейся рядом. Куминов приник к ней и понял, что девушка хотела ему показать. Перед ним, как на ладони, виднелась большая часть станции. Все такая же, как и когда они въехали, без каких-то серьезных изменений. Если не считать изменениями мелькающие тут и там размазанные силуэты. Больше всего было собачьих, но быстро ретировавшихся перед другими, куда как более серьезными. Куминову даже показалось, что глаза заметили тех самых мохнатых страхолюдин, бежавших за составом ночью.
– Однако… – протянул капитан, отрываясь от открывшейся панорамы. – Про это нас и предупреждали, но вот так…
– Не то слово. – Гречишина воткнулась в перископную систему. – Надо же, никогда бы не думала увидеть вот так, и нате вам, приходи, кума, любоваться. Мерзко на душе от такого. Да, Герасим?
– Да. – Пчелкин сидел и крутил между пальцев нож. – А это ведь наша страна, как же такое возможно вообще?
Как такое возможно? Хотел бы Куминов ответить, но нечего было сказать. Вот так и возможно, с одним «но»: могло быть хуже. Здесь могла бы быть выжженная пустыня, и дальше, и за Уралом. А так, как есть, пусть уж лучше именно так. Все в их собственных руках, и страну они вернут. И выведут всю эту нечисть под корень, всему свое время. Не оставляла покоя лишь мысль о том, что все это разнообразие непонятного происхождения, мелькающее возле пакгауза, может быть кем угодно. В том числе и бывшими военнопленными или мирными жителями. С немцев станется проводить свои опыты именно на них, не расходовать же своих солдат или даже уголовников. Тех ведь тоже можно поставить под ружье. Бросить на Восточный фронт, чтобы там они выпускали всю свою агрессию и неутоленные желания. А военнопленных из концентрационных лагерей вперед, под ножи хирургов или что там применяют немецкие ученые?
Капитан скрипнул зубами, развернулся и пошел назад, к тем, кто сейчас отдыхал. Гречишина за ним не торопилась, оставшись на посту вместе с Пчелкиным. Почему? Да кто его знает почему, капитана это волновало меньше всего. Дело понятное, война кругом, можно не сказать, не сделать, и жалей потом, сколько душе угодно, но делу-то этим не поможешь. Если веселый и неунывающий Герасим пришелся по душе чекистке, да и бог с ними, пусть побудут вдвоем. И еще капитан подумал про то, что надо бы сменить снайпера пораньше, нечего терять время тем, у кого его скоро может не быть вообще.
Саша сидела за столом, листая книжку в кожаном переплете. Она подняла голову, глядя на вернувшегося капитана. Куминов сел рядом, положил локти на стол и подпер подбородок кулаком. Ученая непонимающе и вопросительно кивнула.
– Да накатило что-то, Саш, – капитан невесело улыбнулся, – устал, что ли. Спать почему-то не очень хочется, хоть и надо. Ночью выходим, надо отдыхать. Ты сама чего не спишь?
– Готовлюсь вот, – девушка подняла книжку, – конспекты читаю, которые Юрий Сергеевич диктовал. Оно же не очень просто, на самом деле. Контейнер у нас один, надо все сделать так, чтобы принести назад живую относительно ткань. Так что и резать придется, хоть и быстро, но ювелирно и без ошибок.
– Кстати, скажи мне, как он работает? – Куминов покосился в сторону одного из рюкзаков группы. Высокий, прямоугольный и очень плотный. Внутри, как знал Куминов, находится металлическая капсула с пустой гильзой под сам материал, за которым они шли. – Если живую ткань тащить, то как?
– Хладореагент, разработан достаточно давно. Решили чуть подкорректировать его свойства, и оказалось, что пять суток он спокойно позволяет хранить любой орган. Неудобный только он, да?
– Нет, наверное… – сам Куминов еще не нес эту штуку, – но думаю, что справлюсь.
– Сам понесешь? – Саша улыбнулась самыми краешками губ.
– Да, сам понесу. Ты мне помоги, как освободишься, пожалуйста.
– Что надо будет сделать?
– Подберем комплекты, на всякий случай. Но это неправильно, ой и неправильно.
– Почему?
– Там режимный объект, все патрули и приданные части плюс охрана давно зафиксированы и отмечаются. Как могут на территории закрытого института оказаться неизвестные военнослужащие вермахта? Да никак…
– Как же быть тогда? – голос ученой дрогнул. – Если туда не попасть, то зачем все оно было нужно?
– Попадем, не бойся, как обычно и попадали, не притворяясь никем. У твоей подружки еще немало сюрпризов заготовлено, как мне кажется. Вон как гладко прошли, стоило ей появиться, мда…
– Ты все так же ей не доверяешь? – Саша уставилась на Куминова своими глазищами. – Думаешь, не вижу?
– Сильно заметно?
– Достаточно, Коля. Поверь, что достаточно. – Ученая вздохнула. – Плохо это. Юлька, конечно, еще та оторва, да и работала за линией фронта одна, и сколько времени, но она не предатель.
– Дай-то бог… – Куминов зевнул. – Спать мне-то как хочется, ох ты ж. Пошли, поможешь?
– Пошли.
– Расул?
– А? – дремлющий башкир приоткрыл глаз.
– Пошли тоже, наберем всего помаленьку.
Прибалтика, территории Восточной Пруссии, 196… год
Замок был очень красив. Один из немногих, что смог остаться целым с момента постройки и заканчивая бушующим XX веком. Его строили как одну из резиденций ордена братьев-меченосцев, потом он отошел к Тевтонскому ордену. Чуть позже переходил из рук в руки, меняя владельцев, так же часто, как менялась карта этого небольшого куска Европы. Рядом прокатывались бури войн, замок озаряли пожары деревень, то появляющихся, то исчезающих вокруг него. После Грюнвальда номинальным владельцем замка был литовец, чуть позже поляк. Потом вновь все встало на свои места, и старинные помещения, спрятавшиеся за стенами грубой каменной кладки, оживила немецкая речь.
Но все это было для замка полной ерундой. Главное было другое. Первое – его построили здесь не просто так. И пусть находился он на высоком холме среди густых дубрав, и его окаймляла полноводная река, которая могла спокойно вывести хозяев к морю. Его ни разу не взяли осадой, слишком удачно он был построен и очень крепок был его камень. Но дело было не в этом. Дело было лишь в самом месте, в самом холме, очень давно, еще в темноте древних веков изрезанном тоннелями и пещерами. Капище, находившееся глубоко под землей, было его сердцем. А верхушка холма, которую оседлал мощный донжон, помнила костры, пляски и крики. Крики жертв, их муку, боль, пролитую кровь, которую можно было мерять даже не ведрами. Бочками следовало измерять кровь, пролитую на старом холме. Место, которое давным-давно те, кто жил бок о бок с людьми, заняли из-за выходов той энергии, что питала их. И странно было бы предположить, что человек, неуемный в своей жажде власти над миром, не узнает этого и не решит воспользоваться. Так и вышло, и это было второй из главных причин.
В одну из тех ночей, когда Другие собрались здесь, на самой верхушке старого холма, достав из пещер такие необходимые реликвии, хранившиеся там веками. Именно в эту ночь все изменилось. Молоденькая девушка из бедной рыцарской семьи, жившей в этом краю, видела, как все закончилось. Лежа на древней каменной плите, покоящейся на холме издревле, ощущая кожей, покрывшейся мурашками, холод, идущий из темных провалов холма, она ошиблась. Ошиблась в том, что подумала о спасении и помощи, пришедшей к ней. Да, факелы, озарившие ночь, крепко сжимали в левых руках латными и кольчужными перчатками ее соплеменники. В правых, отводя их назад для немедленного удара, каждый держал смертельное для Других железо, острое, жарко блестевшее в свете в кроваво-рыжих сполохах пламени. Мелькала сталь, падая вниз с высоты хрипящих от ярости боевых коней, рушилась прямо на головы тех, кто хотел принести ее в жертву в ночь летнего солнцестояния. Девушка сначала зажмуривалась, когда алая, бурая, багровая, черная и зеленоватая кровь брызгала на нее из разваливающихся странных тел. Потом, когда кровь уже успела чуть спечься, покрывая все ее стройное и тонкое тело еле ощутимой коркой, она перестала закрывать глаза. И старалась хотя бы не вслушиваться в то, что творилось вокруг. Холм был окружен полностью, обложен кнехтами плотно, как в волчью облаву, ни одна мышь не проскользнет. Вокруг девушки, лежавшей на ледяной плите, царила смерть. Дикая, безжалостная, беспощадная, страшная в своей настоящей ипостаси.
Кнехты действительно лишь стояли в оцеплении, принимая на острия гизарм, сошень, копий и рогатин тех, кто смог прошмыгнуть меж бешено бьющих копыт и мечей, топоров, шестоперов, клевцов. Девушка, которая уже не могла отворачиваться, смотрела на то, что видела. Просто смотрела, впитывая каждый момент бойни у лысого холма. Как обвисают на лезвиях вздернутые вверх мохнатые получеловеческие тела. Как отточенный буздыган крошит череп зеленоволосой лесной девки. Как стрелы арбалетов протыкают женщин и мужчин из соседних поселений, оказавшихся здесь по собственной воле.
