Андрей Смирнов - Рыцарь
Пол комнаты был устлан коврами. То там, то тут валялись пуховые подушки. Стояли низенькие скамеечки – слишком хрупкие и лёгкие, чтобы их можно было использовать как оружие.
В центре комнаты высилось большое кресло с подлокотниками. Рядом с креслом – резной круглый столик изящной работы. А в углу комнаты скромно размещалась главная достопримечательность помещения – книжные полки, забитые толстенными фолиантами и пергаментными свитками.
Фантастика. Жилище книголюба.
У кресла лежал здоровущий кобель. При нашем появлении он поднялся и демонстративно зевнул. Зрелище было впечатляющее.
Человек в красном рассеянно потрепал его по шее и впервые обратился ко мне:
– Андрэ, обещайте, что не будете делать глупостей – и вас развяжут.
Я подумал секунду-другую:
– Ладно.
Когда мои руки оказались на свободе, я стал разминать запястья. Крепко стянули, черти...
– Ещё одно кресло, пожалуйста, – негромко распорядился человек в красном.
Кресло появилось мгновенно.
– Присаживайтесь, – пригласил меня местный босс.
Повинуясь небрежному движению руки хозяина, капитан и солдаты удалились.
Я посмотрел на сидящего передо мной человека. Лет тридцать – тридцать пять, чисто выбритый, тёмные длинные волосы собраны сзади в «хвост». Узкое, смуглое лицо с тонкими чертами, чёрные глаза. Золотая цепочка поверх кафтана. Длинные сильные пальцы, унизанные перстнями.
Человек в красном тоже разглядывал меня. С нескрываемым интересом.
– Вы – Альфаро де Кориньи?
Человек в красном кивнул, чуть улыбнувшись:
– Он самый.
– Что всё это значит?
– Любезный дон Андрэ, нам с вами следует поговорить. Но поскольку к концу нашего разговора вы очень может быть попытаетесь на меня напасть, я счёл своим долгом заранее обезопасить нас обоих от этой некрасивой и – уверяю вас – совершенно бесплодной попытки.
– Хотели поговорить? – Я недоверчиво посмотрел на него. – Зачем? Вы что-то слышали обо мне?
Может быть, с ним был знаком мой настоящий де Монгель?
– Любезный дон Андрэ, – граф снова улыбнулся, – или как вас там зовут на самом деле... Я знаю вас куда лучше, чем вы думаете.
Мне очень не понравилось это «на самом деле». Просто очень не понравилось.
Сзади скрипнула дверь. Несколько слуг с профессиональной сноровкой установили на столике блюда и напитки, поместив на середину запечённого целиком поросёнка. Передо мной поставили тарелку – серебряную, а к ней – серебряный нож. Слуги удалились. Скрипнула дверь.
– Угощайтесь, – с любезностью радушного хозяина предложил Альфаро.
Отрезая у поросёнка ножку, он заметил:
– Кстати, если вам всё-таки придёт в голову задушить меня голыми руками... или зарезать этим ножом... право, Андрэ, не стоит и пытаться. Я вас не опасаюсь – Раур перегрызёт вам горло быстрее, чем я успею его остановить.
Я отрезал себе кусочек свинины и поинтересовался:
– Отчего же, по вашему мнению, у меня может возникнуть такое желание?
– Оттого, что это, быть может, ваш последний приличный ужин, – разъяснил граф Альфаро, – и когда вы это осознаете, вы почти наверняка захотите устроить какую-нибудь глупость... Наслаждайтесь, Андрэ. Если вам не терпится что-нибудь устроить – устройте это к концу трапезы, ладно? Когда мы наедимся и наговоримся.
Я засмеялся:
– Вы всех так принимаете?
Дон Альфаро покачал головой:
– Отнюдь. Для вас я сделал исключение... Кстати, ваш акцент режет мне слух. Может быть, перейдём на провансальский?
Мы так и сделали.
– Чем же я вам так не угодил? – спросил я.
– Всё по порядку. – Граф задумчиво прожевал кусок свинины. – К концу нашей беседы вы, возможно, поймёте, почему ваша дорога закончится здесь, в моём замке, и какими причинами это вызвано, и что мной руководит... По крайней мере, я надеюсь, что поймёте. Вы выглядите неглупым человеком.
– Спасибо.
– Не за что. – Он откупорил серебряный кувшин и плеснул себе какой-то искрящийся светлый напиток. Жестом предложил мне. Я подставил кубок. Похоже на шампанское. Совсем неплохо.
Я молчал, ожидая, что ещё соизволит сообщить мне этот деятель. Не стану отрицать: он меня заинтриговал.
Дон Альфаро пригубил вино, посмотрел на меня и спросил:
– Каково это: ощущать себя в чужом теле, пользоваться чужими вещами, жить чужой жизнью? По вашему виду и поведению я заключаю, что вы уже вполне сумели освоиться в нашем времени. Как вы думаете, благодаря чему это произошло?
Мой мозг заработал в бешеном ритме. Так, и этот в курсе. Похоже на то. Если это так, необходимо выкачать из него как можно больше полезной информации. Тем более что и он сам, кажется, не прочь ею поделиться. Это значило, что ни в коем случае нельзя спугнуть его каким-нибудь откровенным враньём. Это значило, что придётся играть в открытую – пока. Пока я не выясню, что именно ему обо мне известно.
Дон Альфаро, держа наполненный кубок в левой руке, откровенно рассматривал меня. Улыбался.
– Я давно не ощущаю себя «в чужом теле», – совершенно честно сказал я. – И вы ошибаетесь, граф, я живу своей жизнью. И совершаю поступки, которые мой «предшественник» не совершил бы никогда. Почему я так быстро освоился? – Я пожал плечами. – Не знаю. Поначалу я ничего не знал об этом времени, о вашем средневековом мире... Но я осваиваюсь. Может быть, скоро начну писать стихи, как мой «предшественник»... Вы удовлетворены ответом?
Альфаро кивнул:
– Так и должно было произойти. Меня только удивляет скорость, с которой вы освоились: вы ведь здесь всего два с половиной месяца... Память Андрэ должна пробудиться... но не так скоро.
– Откуда у вас такая уверенность?
Альфаро задумчиво покрутил ножом в воздухе:
– Я предполагаю – только предполагаю, – что настоящий де Монгель никуда не исчезал. Можно сказать, что у вас с ним на двоих одна душа.
– Да неужели?
– Он живёт сейчас, вы – таким, каким вы себя помните, – будете жить через сколько-то там столетий. Загадка решается просто. Вы – это он сам. В Андрэ де Монгеля никто не вселялся. Просто он вдруг вспомнил, каким станет через тысячу лет.
Ну да, реинкарнация задним ходом. Говори, любезный. Глядишь, выболтаешь что-нибудь действительно толковое.
– Вам уже говорили это, – произнёс граф.
– Может быть.
Альфаро покачал головой:
– Андрэ, не хитрите со мной. Я знаю, чем вы занимались всё это время и с кем общались. Это мог быть только отшельник. Ведьма слишком глупа, чтобы сказать вам что-либо подобное.
– Вы хорошо осведомлены о моих контактах, – заметил я.
– Андрэ, я знаю всё. По дням, часам, минутам.
– За что же я удостоился такого пристального внимания? – насмешливо поинтересовался я.
– Вы должны были кое-что сделать. – Альфаро отрезал от поросёнка ещё кусочек. – И вы это сделали. Даже без помощи моих людей, которых я держал в Лангедоке на случай, если потребуется немного подправить ваши действия... Ну, скажем, ранить вас, если бы с этим не справились ребята Луи, или намекнуть Тибо на одного местного чудотворца – если бы он сам не потащил вас к нему. Но этого, как видите, не потребовалось.
– Вот как? Может, вам, граф, даже известно, каким образом у тела де Монгеля оказался новый хозяин? Ну же, выкладывайте мою историю во всех пикантных подробностях!
– Каким образом... – повторил Альфаро. – Это я вам уже сказал. А за подробностями обращайтесь к Великому Мастеру. Это он затеял игру. Не я.
– К Великому Мастеру? Кто это? Ещё один колдун?
Альфаро коротко взглянул в мою сторону, а потом уставился на поросёнка. Взгляд у него сделался задумчив. То ли он не знал, что мне ответить, то ли прикидывал, что бы ещё такое у поросёнка отрезать.
– Великий Мастер... Я могу назвать одно из Его известных имён. Но тогда вы будете понимать ещё меньше, чем сейчас. Так что давайте отложим этот вопрос тоже. Я на него отвечу, но позже. Идёт?
– Отлично. Тогда просветите меня насчёт всего остального. С самого начала.
– Одну минуту. – Дон Альфаро предупреждающе поднял указательный палец. – Сначала я должен выяснить, что вам уже удалось узнать. Вам известно, кем на самом деле является... ммм... давайте его и дальше называть «отшельником Иммануилом»?.. Вы поняли, с кем говорили и кого защищали от папского легата? Ну, ну, не отпирайтесь, Андрэ. Говорю же вам – я знаю о вас куда больше, чем вы себе можете представить. Один из моих людей слышал, что Иммануил сказал вам на прощанье, когда вы с ним расставались в замке Родриго де Эро. Мне просто интересно, как вы истолковали его слова о распятии. Как все остальные, которые тоже это слышали? Они-то, и мой человек в том числе, решили, что это иносказание, не более того, ибо никто из них, конечно, не в состоянии себе представить – как это ни смешно прозвучит, – что Христос был евреем.
– Я тоже подумал, что это всего лишь иносказание, – медленно проговорил я. Осведомлённость графа меня огорчила.
