Александр Мазин - Богатырь
– Поищем, – кивнул Добрыня. – О Соловье – что? Если за ним стоит кто-то и через него великого князя порочит, то лучший способ это пресечь – покончить с Соловьем.
– Непростое это дело, – заметил Духарев. – Леса там дремучи. Есть где укрыться. И за ложных богов много кто стоит. В каждом селище у Соловья – помощники и соглядатаи могут быть.
– Вырезать всех! – решительно заявил ярл Сигурд. – Мертвые помалкивают.
– Это верно, – согласился Духарев. – Но они и дани не платят.
– Волчий Хвост! Ты их бил, радимичей. – Владимир почесал борзого пса под длинной челюстью. – Научи князя Моровского как.
– Не могу, княже, прости, – покачал головой воевода. – Я их бил, когда они из лесу вылезли. Так и он может.
– И что ж теперь? – сердито произнес Владимир, отпихнув голову ластящегося пса. – Мне, государю Руси, уступить какому-то разбойнику?
– Не серчай, княже, – примирительно произнес Сергей Иванович. – Дадим мы Соловью укорот. Я сына своего в Моров отправил…
– Артёма иль Богуслава? – оживился князь.
– Вот его. – Духарев положил руку на плечо Ильи.
– Его-о? – разочарованно протянул великий князь, оглядывая Илью. – Сын у тебя могуч, спору нет. Но тут ведь не мощь – хитрость нужна, опыт воинский. И помнится мне, они с Соловьем уже встречались. И что вышло?
И тут Илья не выдержал. Гордость вскипела. И обида.
– Что вышло, того больше не будет! – выкрикнул он.
– Голос при великом князе не повышай! – рявкнул Претич, но Илья не обратил внимания.
– Богом клянусь, я возьму Соловья! – крикнул он гневно. – Возьму, посажу в клетку и тебе привезу! Вот мое слово!
– А хорошо сказано! – произнес Претич, тотчас забывший о своем замечании. – Вот истинный варяг, хоть и без усов пока что! – И усмехнулся, огладив собственные усищи.
– Слова мужа! – поддержал ярл Сигурд.
– Сказано славно, – заметил Путята. – Но пока что одни слова. Сделать-то потруднее будет.
Илья презрительно скривил губы. Ответом воеводу не удостоил. Он всё сказал.
– Что ж, – произнес Владимир, глядя на Илью уже совсем по-другому. – А теперь мое тебе слово: если исполнишь клятву, будет тебе всегда место за моим столом… среди старшей гриди! А если не исполнишь…
– Сделаю, княже, не сомневайся! – Илья опять перебил князя, но на этот раз никто не сделал ему замечания. – Живым или мертвым, но притащу его к тебе!
– Лучше – живым, – заметил Добрыня. – А то могут и не поверить, что это сам Соловей. Рожу-то его никто не видел.
– Вот это будет непросто, – серьезно произнес Илья. – Соловей – ворог искусный. Но я постараюсь.
И перехватил взгляд князя черниговского. Фарлаф глядел на него… весьма заинтересованно.
Поклясться-то он поклялся, но как теперь выполнить клятву?
Батя прислал ему еще сотню дружинников в помощь. Вои были разные, но с луками управлялись неплохо. И бронь добрая. С сотником Илья тоже поладил.
Новичков пустил дозорами вдоль тракта, разбив на четыре отряда. Меньше – не рискнул.
Еще два дозора – из моровских.
А Свену предложил, чтоб его люди пошли на сопровождение караванов. И не явно, как уже пробовали, а скрытно.
Словом, сделал, что мог. И кое-чего добился: за седьмицу на земле Моровского княжества не пропало ни одного торговца.
Илья даже подумал: ушел Соловей. Вот была бы беда.
Нет, не ушел.
И Илья об этом скоро узнал. И вышло всё совсем не так, как хотелось бы.
* * *– Большой обоз, Соловей. Одиннадцать человек сторожи. Восемнадцать возов. Заночевали в Щучкине. Идут ровно, можно прикинуть, когда их удобнее взять, чтоб и место тихое, и русы подальше оказались. И еще, тебе будет приятно это слышать, – с ними три ворона.
– Да, я рад это слышать. – Соловей, высокий, поджарый, длиннорукий муж в кольчуге двойного плетения, перехваченной золотым поясом гридня со срезанным княжьим знаком, хлопнул говорившего по плечу. – Вороны – это сладко! А что – эти?
– Эти? Да прах с ними! – Собеседник Соловья, Зибор, тоже высокий и тоже в доброй броне, засмеялся. – По тракту, как по крепостной стене ходят. Наши ведут всех. Если развернутся или еще что – мы узнаем. Берем?
– Берем! – решил Соловей. – Добыча добрая. Но этого мало, брат Зибор! Мы еще вот что сделаем…
Глава 6
– Вот здесь. – Проводник-смерд подался в сторону, пропуская вперед всадника.
Тропа вывела на обширную, плотно утоптанную поляну. Тяжелый запах и полчища мух не заставили поморщится ни Илью, ни Малигу. Они и не к такому привыкли.
Остальным: трем опоясанным гридням и десятерым отрокам из десятка Малиги трупы тоже были не в новинку.
Мертвецы были объедены лесным зверьем, но не слишком сильно. Времени прошло немного. Лучше прочих сохранились два обгоревших тела внутри деревянных обугленных клеток.
– Вот же беда! – вздохнул один из гридней, остановившийся стремя в стремя с Малигой. Полную седьмицу – никого, а тут – на тебе!
– Малига, возьми троих и сбегай по следам к дороге, – распорядился Илья.
Произошедшее ему совсем не понравилось. Особенно – клетки.
И еще – собственная поспешность.
Когда смерд с рассветом прибежал в Моров, Илья тут же сорвался на место беды. С собой прихватил лишь отдыхавший десяток Малиги, потому что воев в крепости было меньше четырех десятков, а он сам распорядился, чтобы в Морове всегда оставалось не меньше тридцати дружинников.
Вскочили – поскакали. Даже поесть не успели толком – взяли с собой. Гнали изо всех сил, надеясь найти хоть какой-нибудь след. Проводник по дороге всю задницу отбил – на лошади сидел, как коза на заборе.
Теперь Илья осмотрел место и убедился, что да, гнал не зря. Покойники свежие, даже уголья еще тепло хранят. А след, по которому уходили разбойники, вон он, любому виден.
Обнаглели тати, даже особо не скрывались. Может, зря он не прихватил с собой еще десяток?
Вернулся Малига.
– Как обычно, – сообщил он. – Взяли их на дороге, утянули телеги в лес, груз перекинули на лошадей. Хотя нет, не совсем обычно. Обычно они людей, которых с собой не забирали, у дороги же и резали, а тут с собой уволокли. И клетки эти огненные… Нужно время, чтоб такие собрать.
– Что ж это за обычай такой, старшой? – не утерпев, поинтересовался один из отроков.
– Ляшский, – ответил Малига, и Илья глянул на него с интересом. – Не нынешних ляхов, а тех, кто старым богам кланялся. Да и ныне, похоже, от старой веры не все отошли. Как думаешь, княже: за что этих двоих почтили?
– Божьи люди, – ответил Илья, который успел как следует осмотреть место. – Священники. За то и потерпели.
Один из отроков стянул с головы шлем, перекрестился… Но увидел, что больше никто шлема не снял, поспешно натянул его обратно.
Правильно. А ну как тати поблизости?
– Откуда знаешь, что священники? – спросил Малига.
– Глаза есть потому что. – Илья указал на скукоженную от жара траву и воткнутые в землю, колечком вниз, оловянные нательные кресты у обгорелых клеток.
Он смотрел на останки, и никаких толковых мыслей в голову не приходило.
Броситься в погоню? Но гоняться за лесовиками в их лесу – дело почти гиблое. А если догонят, что дальше? Всё же маловато их для лесного боя. Вот в поле они бы и сотню разбойников положили…
И еще вертелось что-то в уме, юркая мысль… совсем рядом, а не схватить.
– Что будем делать, княжич? Похоронить бы их надо.
– Погоди, Малига…
Поздно. Улизнула догадка.
Илья присел, еще раз разворошил угли. Внутри еще оставалась теплота. Вчера беда случилась… Но не раньше вечера.
Значит, у татей была в запасе ночь. Но ведь и разбойникам ночью спать надо.
А тропка, по которой тати ушли, вон она, не проглядишь. Заманчиво!
Но опасно. Разбойники взяли караван играючи, а ведь с караваном тоже охрана была.
Моровских пятнадцать, считая самого Илью. Немного. Зато – воины. Илье вспомнилось, как втроем уложили почти три десятка черемисов, которые тоже не за ралом ходили.
Ой, хочется!
Но вдруг это засада? Нарваться – запросто. И что-то во всем этом смущает…
– Что дальше, княжич? В Моров пошлем?
– Некогда. Уйдут.
Дружинники поглядели на Илью. С тревогой. Не забыли, как десять дней назад угодили в засаду.
«Ты поклялся! – напомнил себе Илья. – Вот она – удача! Сама падает в руки…»
Что же его смущает?
– Так я пойду? – спросил проводник. – Не нужен больше? Мне трудиться надо. Семья у меня.
Илья развязал кошель, вытянул серебрушку:
– На вот, возьми. Беги в Моров, передай, чтоб первый вернувшийся дозор сюда ехал. И дорогу им покажешь.
– Да, господин. Только я – пехом, верхами не приученный.
