Следующая станция – Луна (СИ) - "Генрих"

— Гульфики мы налепим любые и в любом количестве… — рассказывает Андрей.

Свои крылышки (солнечные панели) «Вимана» может складывать и прятать. Корпус и так гладкий. На нос же надевается насадка из тугоплавкого сплава. Такой чехол, оставляющий зазор с корпусом. Снаружи абляционный слой. Наши остряки пробовали обозвать чехол «шапочкой для ныряния», но такие длинные прозвища не приживаются. На паренька, предложившего назвать презервативом (Нуачо! Защитный чехольчик!), все остальные посмотрели с таким осуждением, что тот быстренько снял своё предложение. Однако вылетевшее слово не поймаешь, идея уже вброшена в массы. Означенные народные массы после лёгкого бурления выдали приемлемый вариант — гульфик.

— Ты не придумал, как будем испытывать спуск «Виманы»?

Разок Андрей к моему очередному закидону, как он их называл, отнёсся скептически. Я не оправдывался и не объяснялся, ещё чего! Прижал его рукой и взглядом к стенке и сказал:

— Ты будешь изучать и перенимать эти закидоны. И пока полностью не освоишь этот стиль, я не буду считать тебя способным успешно управлять Агентством. И на кой хрен мне тогда такой первый заместитель?

В процессе нашей совместной работы изредка, но чувствительно тыкал его носом в двойную эффективность моих закидонов. Пока тот не осознал и не взмолился. А то ишь, решил, что уже сам летать научился!

— Придумал, — искин, поварившись в подсознании, подбросил ответ: — Кроме самого испытания ещё два плюса. Они мелкие, но в сумме дают удовлетворительный эффект.

Андрей терпеливо пережидает паузу.

— Вы с новым вариантом андроида когда закончите?

— Уже закончили.

— Нет, не закончили. Вам надо адаптировать очередную Анжелу к управлению космическим аппаратом. Дайте мне андроида-пилота.

— Это не очень долго, — Андрей отвечает, прикинув возможности. — Тем более доводить будем в процессе.

— Это и будет одним из плюсов. Начнём тренировать… кстати, если возникает новая специальность, то имя надо новое дать. Короче, обучение пилота-андроида — один из плюсов.

— А второй?

— Ну как же! Возвращение «Виман», повторное использование. Наша экономика станет ещё экономнее.

Уходим на обед. По пути и в столовой продолжаем беседу.

— С кораблём дальнего плавания что будем делать? — Андрей интересуется проектом, нацеленным на длинные многомесячные экспедиции. — Ты договорился с Росатомом за их ядерный привод?

— Ага, договорился, — мечу на поднос блюда с раздачи. — Теперь думаю, а не послать ли их на хрен…

12 июля, вторник, время 14:05

Москва, ул. Серебрякова, офис подразделения Росатома.

— Видите ли, Виктор Александрович… — вкрадчивый тон и ласковый взгляд заместителя директора НИКИЭТ мне не понравились с первой секунды. — … слегка изменились обстоятельства.

— Не тяните кота за хвост, — советую небрежно, — время дорого.

— Хорошо, — сладко улыбается. — Дело в том, что китайцы предложили нам миллиард с четвертью, и мы хотели бы…

— Получить с меня столько же, — даже не спрашиваю.

Насчёт цен надо упомянуть, что американский доллар совсем не тот, что прежде. Поэтому ведущие страны, члены БРИКС, в своё время приравняли доллар к комплексной корзине, в которой чего только нет. Марк мне что-то долго объяснял, но я усвоил один момент: новый виртуальный доллар приравняли к девяноста рублям. Наши хотели к ста, есть в этом выгода, но дружелюбные партнёры российские аппетиты урезали. Своего рода стандарт, его так и называют — международный доллар, чтобы отделить от американского, который неуклонно снижает свой курс относительно него.

Курс рубля немного колеблется, но именно что немного и очень туго. Смысл спекуляций практически утерян, а международный рынок уверенно стабилизируется.

— Сначала покажите привод в работе, — поставил условие, которого давно добиваюсь.

— Испытательный полигон на Урале, — сочувственно вздыхает Анатолий Константинович, так зовут собеседника. — Он немного фонит, вы ж понимаете…

— Тогда общую схему, — уступать не собирался. — Я должен знать, что покупаю.

— Увы, — так же сочась сочувствием, разводит руками. — Секретность.

— Сейчас будете кормить меня сказочками, что китайцы вслепую покупают? — в свою очередь утопил его в сарказме.

Сдался. Дополнительная угроза пожаловаться президенту сработала. Конечно, меня заставили дать подписку. А мне что — одной больше, одной меньше. И через час сидел в кабинете у какого-то спеца, который водил световой указкой по видеодоске.

— Лучшее рабочее тело — ксенон, но можно использовать любой газ, — вещал мужчина интеллигентного вида с залысиной. — Реактор, собственно, нужен только для разогрева. Мы добились температуры плазмы в пять тысяч градусов…

Намотал на ус всё, что можно. Теперь я осведомлён, а значит — вооружён. Уже тогда, прямо на ходу прикидывал, что выйдет улучшить и как можно изменить схему. Например, получится ли использовать в качестве рабочего газа пары металлов? Не вижу препятствий.

16 июля, суббота, время 12:45.

Байконур, Обитель Оккама, столовая.

— И ты согласился?

Ищу в тоне друга осуждение или подозрительность. Нет, дежурный вопрос. Молодец, учится всё-таки.

— Условно, да.

— Ты понимаешь, что они сейчас начнут искать новые поводы цену задрать?

Мы пообедали, теперь просто сидим, наслаждаемся отдыхом, прекрасным кофе и плодотворной беседой.

— А ты — молодец, — поощрять надо всех, заслуживающих поощрения. — Я-то понимаю, что они устроили нам с китайцами аукционные торги, но что ты влёт это уловил, меня радует безмерно. Растёшь.

Андрей хмыкает разочарованно. Опять не сумел меня подловить.

— Но ты же согласился.

— Да. И каков мой следующий шаг? — гляжу испытующе.

— Как только они опять поднимут цену хотя бы на один доллар, ты немедленно откажешься подписывать контракт, — выдаёт после небольшой паузы.

— Бинго! — мы хлопаемся ладонями.

После обеда занимаюсь геологическим сектором. Пустующих зданий на Байконуре с советских времён осталось много, до сих пор некоторые не заселили.

16 июля, суббота, время 13:15.

Байконур, ИССС (институт селенологии и Солнечной системы), кабинет директора.

— И как тебе на новом месте? — хоть и не за главным столом, но располагаюсь в лучшем кресле, уложив одну ногу поперёк другой.

Лена пока и.о. директора, но дело идёт к тому, что приставка «и. о.» скоро истает бесследно.

— Пока не разобралась, — уверенная в себе женщина за главным столом слегка улыбается.

Лена Тренёва — моя бывшая одногруппница. Да, принял я такое решение: поставить во главе геологической службы выпускницу ФКИ. Может показаться странным, но сработало несколько факторов. Хорошо разбирается в космонавтике, а чистые геологи не могут держать в голове всю картину в целом. Их самих надо многому учить.

Второе важное обстоятельство. Всего за три года она сумела дорасти до заместителя начальника отдела проектирования завода по производству спутников в Ярославле. Коренная москвичка не стала отбрыкиваться от распределения в провинцию. Значит, не лишена храбрости и тяги к новому. Последнее предположительно, поэтому в общий список плюсов не включаю. Поживём — увидим.

Кое-что я всё-таки заметил. Это же не я и не мои кадровики её нашли. Сама обратилась. Напрямую. Завод попал в длинную полосу неопределённости, и Лену напугало отсутствие перспектив. Выходит, она их видит. Наш человек, я тоже так считаю: строительство отдельного завода предпринято напрасно. Чушь собачья — закладывать производительность до трёхсот спутников в год. Ближний космос нерезиновый.

— Прежде чем начнёшь трясти меня своими вопросами, позволь задать мне. Всего один.

— Валяй!

— Что скажешь об Анне Кондаковой?

Хмыкаю. Кондакова, бывшая Стомахина, достойна отдельной песни. Только эта песня никогда не станет хитом, зато может пробиться в разряд популярных анекдотов. Помню её эпичный провал, когда она решила отколоться от Агентства и устроить геологический чёс по регионам самостоятельно. Не понравилось, что мы забирали шестьдесят процентов выручки. Самостоятельно, без нашего прикрытия, им пришлось довольствоваться пятнадцатью. Так что группа даже половины не заработала от нашего уровня, и предпринимательство Анечки на этом рухнуло. Геологические стьюденты разбежались.