Никогда не было, но вот опять. Попал 4 (СИ) - Борков Алексей Николаевич
- Не буду! – чуть покраснел тот.
- Тогда вовремя занятий мы будем называть вас по имени, без величания.
- Согласен! Зовите просто Георгием.
- Договорились. Пилотская форма у вас, курсант Георгий Романов, уже есть, значит завтра начнем занятия.
Когда я назвал царевича Георгием, гвардейцы дернулись, и на их лицах явственно проступило желание как минимум набить мне морду и как максимум пристрелить на дуэли. Вот же столичные мажоры! Надо как-то сбить с них спесь, и отбить всякое желание вызвать меня на дуэль. Я, разумеется, на их подначки, если таковые последуют, не поведусь и стреляться с ними не стану, но крови мне попортить они вполне могут.
- Вы, господа гвардейцы, тоже желаете научиться летать? – спросил я насупившихся молодцов в гвардейских мундирах.
- Желаем! – горделиво опершись на саблю и картинно выставив вперёд ногу, сказал Голицын.
- Если курсант Георгий Александрович Романов не против, то возьмём в курсанты и вас. Только запасной лётной формы у нас больше нет. Придется вам, господа, самим заказать её. Учиться летать без специальной одежды чревато ушибами и травмами. Как только обзаведетесь лётной формой, сразу же приступим к вашему обучению.
- Да где же мы её возьмем? – спросил Зубов.
- Закажите у портных. Там нет ничего сложного. Нужна прочная кожаная куртка и шлем. Шлем не обязательно делать твёрдым как у нас, достаточно того, чтобы он защищал голову от ушибов, которые при обучении неизбежны.
Мне не хотелось связываться с мажорами из высшего общества, поэтому я и старался как-то от них отделаться.
- И ещё одно существенное условие господа!
- Что за условие? – раздражённо спросил Голицын.
- Условие это строжайшая дисциплина во время обучения. Вам придётся подниматься на паралётах на довольно большую высоту, собственно вы уже поднимались на пятьсот метров. А высота не прощает небрежностей и ошибок. Так что если вы не готовы строго следовать указаниям инструктора, то лучше вам и пытаться не стоит летать, - пошел я на явное обострение. И не ошибся.
- Да что ты себе позволяешь? Ты! Штафирка штатская? – вскипел Голицын, хватаясь за саблю.
Однако! Какой вспыльчивый молодой человек, этот поручик Голицын, так он до революции не доживёт и героем белогвардейской песни не станет, укокошат болезного на дуэли.
Георгий с интересом наблюдавший, моё с господами гвардейцами общение, увидев это, вдруг холодно и отчётливо произнёс:
- Голицын! Успокойся!
Появившийся откуда-то Прудников хотел было сунуться к офицерам для моей защиты, но после слов Георгия тихо и незаметно отвалил в сторону. Царевич, оглядев мажоров, сказал:
- Голицын, Зубов идите к лошадям. Я подойду через минуту.
Голицын, бросив на меня яростный взгляд, развернулся и быстро двинулся за ограждение. Следом пошёл и Зубов.
- Алексей, зачем ты их провоцируешь? – неожиданно обратился ко мне царевич. – Полоснул бы тебя Голицын саблей и что тогда?
- Ну это вряд ли. Неужели, Ваше Высочество, вы думаете, что я стал бы дожидаться, когда он меня саблей достанет?
- Голицын, как и все гвардейские офицеры, саблей владеет основательно, а ты безоружен.
- Это не совсем так, Ваше Высочество, - сказал я и показал Георгию револьвер. - Если бы поручик вытащил саблю из ножен, я бы прострелил ему руку. – добавил я и засунул револьвер назад в кобуру.
- Так у тебя револьвер? Ты пришёл с револьвером на встречу с императором? – удивился Георгий.
- Дело в том Ваше Высочество, что последние три года меня довольно часто пытаются убить. Поэтому с револьвером я не расстаюсь и даже когда ложусь спать, то кладу его под подушку.
- Вот как? – неопределённо произнёс Георгий и добавил:
- До свидания, господа! До свидания, мадмуазель инструктор! – попрощался он с порозовевшей Катькой.
Император Российской империи Александр III Миротворец с семьёй. Крым, Ливадия. Май 1893 год.
Александр Александрович Романов с супругой и со свитой на охоте в усадьбе «Спала». Осень 1894 год.
Глава 23
- Неужели вы и вправду стали бы стрелять в Голицына? – спросил меня Прудников, когда мажоры с царевичем отбыли восвояси.
- А вы сомневаетесь? – с усмешкой, вопросом на вопрос, ответил я.
- Да как сказать …? - внимательно меня оглядывая, протянул тот.
- Всё-таки сомневаетесь, - заметил я. – И правильно делаете. Не стал бы я в этого вспыльчивого мажорчика стрелять.
- А если бы он саблей на вас замахнулся? – продолжал допытываться Прудников.
- Ударить меня саблей я бы ему не позволил, - уверенно сказал я.
- Это как? – недоверчиво спросил Прудников.
Я не стал объяснять, что в прошлой жизни видел в интернете ролик, где Кадочников показывает, как можно защититься от сабельного удара. Мы с Архипкой этот приём учили, и потому я не слишком боялся сабли Голицына. А если учесть, что я двигаюсь чуть быстрее хроноаборигенов, то шансов достать меня своей железкой у мажора было не много.
Вместо объяснения я предложил Прудникову попытаться рубануть меня саблей. Правда, сабли у Прудникова не было, он был одет, так сказать, в «партикулярное платье», но с неизменной тростью в руках. Вот и я и предложил использовать вместо сабли трость. Прудников сначала отказался, но я его убедил. Тогда он нерешительно поднял для удара трость.
- Иван Николаевич! - сказал я. – Так не пойдет! Бейте по настоящему.
Тот кивнул и размахнулся. Я, чуть пригнувшись, скользнул к нему вплотную, перехватив руку с тростью, отобрал палку и, оттолкнув от себя, не ожидавшего такого оборота Прудникова, легонько ткнул тростью ему в бок.
- Ловко! – вымолвил он, обескураженный быстрой потерей «сабли». – Научите?
Я отдал ему «саблю» и повторил приём медленно, отталкивать не стал, а обозначил удар тяжёлым набалдашником трости снизу в подбородок.
- Если так ударить сабельным эфесом, то ваш противник ляжет и делайте с ним, что хотите, только делать всё нужно быстро.
- Повторите! – попросил он.
- Повторять не буду. Приём за два раза не усвоите. Лучше попросим Архипа Назарова, он вас потренирует. Архипка обучи господина Прудникова этому приёму.
- Ладно! – легко согласился тот, и подошёл, чтобы немедленно заняться этим делом. Пришлось их обломать.
- Не сейчас. Договоритесь когда и где. А сейчас нам нужно всё здесь собрать и везти на склад.
- Один вопрос, господин Щербаков! – остановил меня Прудников.
- Вопрос? – удивился я, - ну задавайте свой вопрос.
- Если вы могли просто отобрать саблю у Голицына, то зачем вы сказали Его Высочеству, что готовы были прострелить ему руку.
- Я, в глазах этих господ, низкородный хам и неблагородный шпак, которому можно и в рыло заехать. А Его Высочество наверняка доведёт до господ гвардейцев, что я ещё тот отморозок и готов стрельбой ответить на попытки ударить меня. Не думаю, что это сильно мне поможет, но если удастся охладить кое-кого из этих высокородных бездельников и то хлеб, - ответил я, не слишком заботясь о том, поймёт ли мой собеседник некоторые мои слова.
- Я так и подумал, - усмехнулся тот. – Но что вы имеете ввиду под словом «отморозок»?
Я засмеялся и решил ещё больше усугубить недоумение господина Прудникова по поводу этого нелепого понятия.
- Отморозок это такой бычара, которому всё пофиг. Он не признаёт ни чинов ни авторитетов и всегда готов или морду кому либо набить или стрельбу устроить, как в моём случае, - поведал я любопытствующему полицейскому.
- Но вы же господин Щербаков не такой! – усомнился во мне Прудников.
