Анатолий Спесивцев - Атаман из будущего. Огнем и мечом
– Деньги полякам ещё поступали? – перевёл разговор на главный вопрос Аркадий. – Помимо миллионных пожертвований от Франции и
Голландии?
– Ватикан прислал недавно, прямо во дворец королю. Сколько, узнать не удалось, но думаю, что поменьше, чем французы и голландцы. Сотни тысяч, вряд ли больше полумиллиона… скорее заметно меньше. И император зятьку денег прислал, по-родственному. Как бы не меньше, чем римский папа, сам на испанских посылках сидит.
– Получается, вся Европа против нас ополчилась.
– Получается, что так, и католики, и протестанты хотят по дешёвке польский хлебушек получать, вот денежки и шлют.
– У себя поляки ведь тоже что-то собрали?
– На удивление много, как бы ни треть от обычного сбора. Здорово им налог на вывоз зерна помог, раньше-то его блокировали, теперь панку, который посмел голос против поднять, прямо в зале дурную голову сняли, свои же шляхтичи. Шутки с "Не позволям!" кончились, это даже до глупцов там дошло. Не до всех, конечно, но самым глупым те, кто поумнее, объяснят. Не где-нибудь, вокруг Кракова и Варшавы волчьи стаи по ночам воют, разбойничьи шайки рыщут, в городах частенько людоедов выявляют.
– Треть… многовато.
– Раньше-то королю запрещали большую армию набирать, а сейчас всё на неё пойдёт. Никто против слова не скажет, наоборот, шляхтичи сами на коней сядут и вооружённую челядь с собой приведут. Так что эта треть поболе полного сбора прежних лет для их армии обернётся.
– А с оружием у них трудностей нет?
– При таких-то деньгах? Император обещался поставить добрые нарезные ружья для "венгерской" пехоты, его вороги шведы уже прислали много лёгких гладкоствольных. Пушки, вроде бы, Франция обязалась дать, правда… может, и не дадут.
– Трансильванский миллион? – улыбнулся Аркадий.
– Да, хотя и не только. Там же посольство французское сгинуло, больше ста охранников расфуфыренных как петухи, во главе с доверенным лицом Ришелье, каким-то монахом-итальяшкой. Живых, как понимаете, разбойники не оставили. Кстати, мы и не знали, что они с собой ружья повезут, почти тысячу штук, да удобных, с крышками на полочках. Ришелье сильно обиделся. Изничтожение официального посольства – такое не прощается. Да и посол, видно, был важной птицей. Нас, конечно, тоже подозревают, но среди прочих других. Думаю, в ближайшее время не видать полякам от французов помощи, как своих ушей. Кстати, трансильванскому господарю также. Франция страна богатая, но миллионов ливров и там избытка не наблюдается. Одним выстрелом сразу трёх зайцев убили!
Что-то в этом рассказе показалось попаданцу очень важным, но раздумья на эту тему пришлось отложить. Обсуждения политического момента и планов военной кампании продолжались.
– А третий-то кто? – озвался Шелудяк.
– Литва. Следы-то похищенных денег ведут туда. Радзивиллы, ясное дело, отпираются, да кто ж им поверит, если в Вильно, Ковно и Минске на базарах эти самые ливры в большом количестве выплыли? Владислав сгоряча пригрозил литовским канцлеру и гетману, так те в ответ его послали.
Если победим поляков весной, отделяться будут, они и раньше своей нелюбви к полякам не скрывали.
– Голландско-польскую дружбу, нам совсем не нужную, уже начали рушить?
– Да, наши ребята из лисовчиков собрали в Малой Польше отряд из ярых католиков и по первой же травке двинут жечь голландские провинции.
Города им, конечно, там будут не по зубам, но сельскую местность, думаю, успеют сильно разорить, ребята все с большим опытом, кое-кто ещё с самим Лисовским на Русь ходил.
– Постой, угадаю, а заплачено им голландскими гульденами? – стукнул кулаком по столу в ясно читаемом восторге Москаль-чародей.
– Точно. Из той самой помощи Речи Посполитой, мы их на фальшивые злотые много наменяли.
– Класс! Теперь на Западе десять раз будут думать, прежде чем полякам хоть одну монету дать!
– Это вы хорошо придумали! – поддержал беседу Хмельницкий. – Если весной выстоим, разобьём королевскую рать, то другой ему ни в жисть не собрать. Только это нелегко будет сделать. Наёмников немецких у
Владислава много будет?
– Много, – вздохнул Пётр. – В Германии страшный голод, своего хлеба из-за войны там мало сеют, раньше в Польше докупали, а теперь… большие отряды, говорят, не за плату, за кормёжку готовы зимой к кому угодно перебежать. Там и грабить-то некого. А королю есть чем их кормить. Хлопы и мещане и дальше будут вымирать, но на прокорм армии он зерна найдёт. Владислав уже и надежду потерял настоящим королём стать, а тут такой случай…
– Ещё что-то по Польше имеешь сказать?
– Основное сказал. Разве… вот ещё неприятная новость: пули Минье они тоже уже научились делать. Так что в дальнобойности у нас уже преимущества нет.
– А пули Нейсслера? – встрепенулся Аркадий.
– Вроде бы, пока нет, гладкоствольные ружья заряжают свинцовыми шариками, как раньше. Мне говорили, что и ракеты подобные Срачкоробовым пытались сделать, только ничего у них не получилось. Обосрались с этим, можно сказать. Если основное, так, пожалуй… всё.
– Тогда садись, – сделал приглашающий жест рукой Свитке
Хмельницкий и встал сам. Обвёл взглядом присутствующих, заулыбавшихся при фразе о ракетах, и негромким голосом начал излагать:
– Считаю, что весной, думаю, в начале мая, к нам явится не менее двухсот пятидесяти тысяч врагов. Да в обозе у них тысяч сто будет, многие тоже оружные. Пускать их в наши земли нельзя, разорят всё хуже татар. Значит, надо встречать где-то на Волыни. Лучше бы вообще в
Польшу выдвинуться, да не успеем, потому как будем ждать подмогу от вас, донцы, калмыков, черкесов, молдаван. Самим нам, как я говорил, с такой армией не справиться.
– Сколько думаешь в поле сам вывести? – поинтересовался Татаринов.
– Запорожцев тысяч пятьдесят будет. Половина – опытнейшие бойцы, остальные – хоть год, да повоевали, знают, за какой конец саблю держать. Из них тысяч двадцать конные. Карпо, вон, грозился привести… сколько?
– Семьдесят тысяч, больше никак не получается. Пятьдесят пешими, двадцать конными. Правда, воевали всерьёз… где-то около половины.
Остальные разве что беззащитных жидов и католиков резали, каковы будут в бою – сам не знаю.
– Ну и я на Правобережье, – продолжил Богдан. – Соберу ещё тысяч сто двадцать. Конных тоже около двадцати тысяч, большая часть на татарских лошадках и верхом раньше не воевала, из пешцев в боях участвовать приходилось где-то трети. Как и говорил, армия вроде бы большая, только польской не соперница. Одна радость, пушек у нас более сотни будет и пороху на один бой с лихвой хватит. Но без помощи не выстоим. Лупу обещал прислать пятнадцать тысяч конницы и столько же пехоты. Всего, значит, двести семьдесят тысяч, конных из них семьдесят пять. Что у вас? – Хмельницкий сел и ожидающе посмотрел на Татаринова.
Теперь уже встал со своего места донской атаман.
– На Дону и людей столько не живёт, сколько вы в армию собираете.
Я с атаманами городскими переговорил, в этом году все в войне участвовать пожелали. Так что… думаю, тысяч двадцать пять конных, из них пятая часть на хороших конях и хоть как-то одоспешенная, и тысяч тридцать пеших, почти сплошь новики, приведу. Черкесы… они сами не знают, что у них завтра случится. Но полагаю… тысяч пятнадцать, все окольчуженные и на добрых кабардинских конях, придёт. Ещё три-четыре тысячи шапсугов на ладьях явятся, как договаривались, южнее порогов в засаду сядут, Литву стеречь.
Татарин замолчал, отхлебнул из чашки пару глотков уже остывшего сбитня и продолжил.
– Зато калмыки придут, куда в большем числе, чем в прошлом году.
Тысяч шестьдесят, а может, и семьдесят, в том числе – много одоспешенных. Сам Хо-Урлюк поехал на родину, на встречу с другими монгольскими князьями, и старших сыновей с собой прихватил, а на хозяйстве оставил троих – Сюнке-батура, Лоузана и Санжина. Пока отца и наследника его, Дайчина, нет, они хотят завоевать сердца воинов богатой добычей. После победы нам надо будет Польшу так обезлюдить, чтоб ещё сто лет они от одного упоминания слова "казак" вздрагивали и крестились.
– Царь помощь не пришлёт? – с надеждой спросил Скидан.
– Войском – нет! – замотал головой Татарин. – Но обещал выдвинуть дворянскую конницу к литовской границе, чтоб Литва сдуру нам в спину не ударила. Ну, и хлебом, свинцом, порохом нам он помогает. И на том спасибо.
Донской атаман сел, а как бы председательствующий хозяин дома обратил внимание на скромно молчавшего большую часть беседы попаданца.
– А у тебя, Аркадий, есть для нас что-нибудь?
По примеру предыдущих ораторов Аркадий встал.
– И да, и нет. Как много мне приходится работать, рассказывать не буду, здесь бездельников нет, всем приходится крутиться. К сожалению, ничего нового и чудесного до весны мне сделать не удастся.
– А до лета? – не сдержал любопытства Карп.
