Артём Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее
– Антон, я – не подведу! – тихо и торжественно сказал Вячеслав.
* * *
Начальнику оперативной группы YYY унтерштурмфюреру СС Бойке. Хайль Гитлер!
Во исполнение Вашего указания от 18 июля 1941 г., и в дополнение предыдущего рапорта следственной группой был проведён осмотр места боестолкновения патруля полевой жандармерии у деревни Мочаны.
По свидетельству членов отряда вспомогательной полиции, бывших свидетелями нападения, неизвестные переправлялись на пароме через реку Вяча, когда со стороны Острошицкого Городка к переправе подъехал патруль полевой жандармерии в составе фельдфебеля Зирта и унтер-офицеров Боске и Вайтрауфа. Поскольку преступники были одеты в форму военнослужащих вермахта и передвигались на мотоцикле немецкого производства, патруль был введён в заблуждение, что позволило нападавшим приблизится на дистанцию около 50 метров. Неизвестными был открыт огонь из автоматического оружия советского производства и винтовки «маузер» (протокол осмотра места происшествия прилагается). Сотрудник вспомогательной полиции Синяев, выполнявший обязанности паромщика, прыгнул в реку и вплавь добрался до берега, но был застрелен преступниками из винтовки. После огневого нападения неизвестные захватили мотоцикл и тела сотрудников полевой жандармерии и скрылись в направлении села Галица.
Из-за внезапности нападения и огневого превосходства нападавших, преследование их силами вспомогательной полиции организовано не было.
Тело унтер-офицера Вайтрауфа было обнаружено на обочине дороги в 800 метрах севернее села Галица в результате прочёсывания, проведённого 14 июля. Тело сильно изуродовано и документы отсутствовали. Опознание проведено по личному медальону. Экспертизой установлено, что Вайтрауф был убит выстрелом в сердце из стандартного карабина «Маузер 98к». Пуля прошла навылет и найдена не была, что указывает на то, что выстрел был произведён с близкого расстояния. У унтер-офицера сильно повреждены лицевые кости и свод черепа, а также сломано несколько рёбер и грудина. Повреждения нанесены сильными ударами твёрдым тупым предметом. Сильное засорение ран частицами грунта указывает на то, что тело Вайтрауфа долго волочили по земле, возможно – за мотоциклом.
Есть основания предполагать, что к унтер-офицеру Вайтрауфу были применены пытки.
Тела фельдфебеля Зирта и унтер-офицера Боске найдены не были, возможно, они были ранены и захвачены противником в плен. Приметы пропавших военнослужащих переданы в подразделения полиции и полевой жандармерии. Выводы.
С большой долей вероятности мы имеем дело с той же группой сотрудников НКВД, поскольку место происшествия располагается в районе одного из предполагаемых маршрутов этой группы. Дерзость нападения и скорость, с которой проведена операция, похожи на почерк диверсионной группы, действовавшей в предыдущих эпизодах. Возможно, что чины полевой жандармерии столкнулись с разведывательным дозором этой группы.
Заключения специалистов, протоколы вскрытия и акты криминалистических исследований прилагаются.
Штурмфюрер СС Вайдеман
* * *
После утренней побудки я подошёл к Фермеру и рассказал про ночной разговор. Командир поблагодарил меня, после чего позвал Бродягу, и они минут пятнадцать о чём-то шушукались в импровизированном «штабе».
А сразу после завтрака командир построил весь отряд, причём разделил всех присутствующих на две группы: «котов» и всех остальных, и обратился к окруженцам с короткой, но прочувствованной речью:
– Товарищи бойцы и командиры, возможно у многих из вас есть вопросы к представителям нашей группы. Предлагаю задать их сейчас, а не шептаться по углам. При возникновении каких-либо вопросов в дальнейшем прошу обращаться к комиссару отряда, капитану госбезопасности товарищу Бродяге, – и он указал рукой на Шуру.
– Товарищ полковник, – Несвидов обратился к Саше, используя армейское звание, – какие могут быть у нас вопросы? Вы – секретная группа! Нас выручили и к делу приставили, так что же нам роптать-то?
Судя по реакции бойцов, сержант говорил от лица большинства. «Мутный» танкист, так грамотно обработанный старым опером, молча переминался с ноги на ногу.
Бухгалтер же стоял с видом значительным и понимающим, но с репликами не лез. Тут руку поднял боец Кудряшов, он же – Дед Никто:
– Товарищ майор госбезопасности, а нас вы рациями пользоваться научите?
– А зачем это вам, боец? – вопросом на вопрос ответил Фермер.
– Ну… На всякий случай… Если вдруг радиста… с радистом что случиться… – замялся Кудряшов.
– Я потому с вами и разговоры разговариваю, чтобы не случилось этого «всякого случая». Чтобы не попёрся никто в деревню молочка попить или, там, девку пощупать, или ещё, какую глупость не учинили. Ясно?
– Да! – нестройно ответили окруженцы.
– Тогда объявляю распорядок дня! В девять ноль ноль – занятия по стрелковой подготовке. Ответственный – товарищ капитан, – кивок в сторону Бродяги. – В десять тридцать занятия по рукопашному бою. Ответственный – товарищ старший лейтенант, – это уже мне. С полудня и до тринадцати ноль ноль – занятия по минно-взрывному делу. Старший – товарищ Казачина. У вас есть пятнадцать минут личного времени. Разойдись!
Когда окруженцы выполнили приказание и отправились восвояси, командир собрал всех членов команды в кружок и рассказал о придуманной мною легенде. Бродяга добавил несколько комментариев, потом мы немного поспорили о том, нужно ли посвящать кого-нибудь в наше иновременное происхождение, и решили, что пока не стоит умножать сущности.
Потом все разошлись по своим делам, а меня Фермер оставил, на «поговорить».
– Как считаешь, «съел» Бухгалтер дезу или как?
– Я думаю, что «съел», и потом – участие в таком мероприятии для него – отличный шанс реабилитироваться за прошлое. Так что при смешении личного и общественного должен хороший результат получиться. Да и не глупый он мужик.
– Ну, я ещё Шуре поручил его как следует прощупать и подписку взять. А для тебя на ближайшую неделю, если не считать занятий по рукопашке, задание одно – вспоминать. Что хочешь делай – водку пей, комсомолку соблазняй, на дереве вниз головой виси, но постарайся вспомнить максимум информации. Понял?
– Да, Саш, понял. – Просто ответил я, но потом, желая разрядить обстановку, добавил. – Ну, давай коньяк, и я к комсомолке пошёл – будем на дереве вместе вниз головой висеть! – за что тут же получил от командира подзатыльник
* * *
За почти два часа, прошедшие до «моей» тренировки, я так ничего внятного и не вспомнил, зато хорошо завтрак усвоил и, даже, подремал минут пятнадцать. Так что к занятиям я приступил свежий и относительно бодрый.
На небольшой прогалине выстроились в шеренгу не только почти все окруженцы, но и Док с Казачиной.
– Ну что же, товарищи, приступим! – и я машинально поклонился ученикам.
Глаза некоторых, например, сержанта Коли Юрина, удивлённо округлились. Чтобы пресечь ненужные кривотолки я откомментировал:
– Сержант Юрин, что вы на меня так вылупились?
– А поклонились вы нам зачем, товарищ старший лейтенант?
– В странах Дальнего Востока так принято. Кланяясь, я показываю моё уважение к вам и благодарю за то, что выбрали меня своим учителем. Вы же должны поклониться в ответ. Сержант, а за ним – и остальные молча поклонились.
Начал я с короткой, минут на пятнадцать разминки, во время которой показал бойцам, как разминаться без лишних движений: стоя, сидя и, даже лёжа.
Затем я продемонстрировал два простейших освобождения от захвата руки и прямой удар кулаком.
«Гусиная лапка» была воспринята легко, а вот с «вращением локтя наружу» пришлось помучаться. Для правильного и эффективного выполнения этой техники необходима согласованная работа рук и ног, а у моих сегодняшних учеников с этим было плоховато.
– Сержант, – обратился я к Несвидову, сосредоточенно пытавшегося выкрутить руку Доку, – вы косить умеете?
– Да, товарищ старший лейтенант, – ответил запыхавшийся Емельян.
– Представь себе сержант, что тебе косить надо, только руками…
– Как это?
– Без скручивания корпуса и шагов, – и я показал, как придётся косить Несвидову. – Ну и много ты так накосишь?
– Дак, с мышкин… хвостик.
– А здесь почему корпус и ноги не используешь? Вот смотри. – И я продемонстрировал на Доке, как нужно правильно выполнять приём. Невзирая на то, что Серёга весит килограммов на двадцать больше, его ножки оторвались от земли, и он улетел метра на полтора.
