Александр Абердин - Три года в Соединённых Штатах Америки
– Молодой человек, как же вы отважились применить знания, почерпнутые вами из этого трактата, на своём друге?
– Друге? – Изумился я и воскликнул – Пусть он лучше сам расскажет! А то если я начну, вы назовёте меня юным грубияном. Игорь кашлянул в кулак и честно признался:
– Товарищ генерал, мы тогда были с Борисом злейшими врагами. Понимаете, я влюбился в его невесту и совсем обезумел от страсти, стал преследовать её везде, где только мог, а за несколько дней до их свадьбы получилось так, что я встретился с Борей в спортзале и Ирочки рядом с нами не было. В общем мы с ним дрались там, как два лютых врага и я его очень сильно избил, но у этого парня сила воли такая, что он кого угодно порвёт. В том поединке я сильно повредил ему голеностоп и потому Борису уже ничего не оставалось делать, сражаться ведь в полную силу он уже не мог, как применить приёмы тайчи. Я тут же сказал:
– Алексей Викторович, я сделал это в первый раз, но никогда бы не применил эти девять шагов в глубокий сон в отношении советского офицера, если бы не испробовал на другом человеке ещё один комплекс ударов, полностью парализующий человека.
После этого я рассказал о том, за что и как именно опусти Шныря и что из этого вышло, а вышло вот что, уже через три недели воры его зарезали, как свинью. Профессор внимательно выслушал меня, кивнул и спокойным голосом сказал:
– Что же, собаке собачья смерть, Боря. Ты поступил с ним хотя и жестоко, но всё же правильно. Мерзкий человек был. Хорошо, Борис. Как я вижу, ты специально изготовил второй экземпляр, по всей видимости для советской медицины. Раз так, я предлагаю тебе провести клинические испытания этого терапевтического метода. У меня есть семь пациентов, которых или под нож класть, или отдавать в твои юные, но уже очень умелые руки. Правда, для начала я хочу посмотреть, как действует на человека твой парализующий комплекс. Это меня интересует, в первую очередь, как военного врача. Капитан Некрасов, вызовите сюда кого-либо из ваших волкодавов.
Это профессор правильно придумал, на Игорьке мне совершенно не хотелось проделывать опытов. Он взял трубку, позвонил куда-то и приказал капитану Звягинцеву срочно явиться в медчасть управления и сказал, что тот явится через пятьдесят минут. Профессор кивнул и углубился в чтение первоисточника и читал его очень быстро. При этом на его лице читалась целая буря чувств. Он то и дело восклицал: – «Великолепно! Блестяще!», ну, не знаю, наверное медику виднее. Лично я ничего очень уж великолепного в этом трактате не нашел, кроме того, что с его помощью можно было доставить человеку массу неприятных ощущений, но это если пользоваться только его первой, сугубо боевой и жестокой частью. Там что ни удар, то хана какому-нибудь внутреннему органу. Вскоре прибыл капитан Звягинцев и я одарил Игоря таким взглядом, что чуть пол башки ему не снёс. Уж на что мой новый друг был верзила, Володя Звягинцев даже рядом с ним казался титаном, возле которого вертелся карлик.
Кабинет у генерала медицинской службы Гирина был просторный, так что развернуться там было где. Капитан Звягинцев прибыл одетым в обычный, неприметный тёмный костюм. Воротник его белой рубашки лежал на воротнике пиджака, что и понятно, на такую шею не найдёшь галстук, и он всем своим внешним походил бы на деревенского парня, если бы не пытливый, внимательный взгляд карих глаз. Игорь, подумав, хотя и был в точно таком же звании, приказал Володе, с которым сразу же меня познакомил, раздеться до трусов, что тот и сделал беспрекословно, после чего сказал:
– Володя, сейчас Борис тебя полностью парализует семью ударами, а затем всего одним снимет паралич, а товарищ генерал в это время будет измерять твой пульс и всё такое. Капитан удивлённо спросил:
– А он сможет это сделать, Егор?
– Не волнуйся, он – сможет, Володя, – и добавил, – зато после этого он вообще вырубит тебя, но уже девятью ударами и тебя отнесут в палату, где ты проспишь двенадцать часов и потом если и сможешь встать, то с большим трудом. В таком состоянии ты проведёшь трое суток, после чего Борис выведет тебя из него.
– Задача ясна, товарищ командир. – Кивнув, сказал капитан Звягинцев, покрутил головой и добавил – Ну, Кулибин, чего угодно я от тебя ждал, но только не этого. Валяй, парень. Профессор посмотрел на Игоря и спросил:
– Контрольная группа? Да, пожалуй так оно будет лучше. Всё познаётся в сравнении. Так, капитана Звягинцева, Боря, ты поднимешь через трое суток, он у нас и так здоров, как бык, а вот остальным твои пациентам придётся полежать неделю. Энергично закивав, я согласился:
– Да, товарищ генерал, полные семь суток и спать они будут, если действительно серьёзно больны, не менее суток. У меня время ещё есть, так что я успеваю. Хорошо бы и на вас попробовать эту методику, товарищ генерал. Алексей Викторович улыбнулся и сказал:
– Спасибо за заботу, но успеется, Боренька. За какой срок ты изучил все эти удары, если не секрет? Прикинув, что к чему, я ответил:
– Начиная с конца мая и по сию пору, Алексей Викторович, но ещё продолжу тренироваться на макиваре. Я вам его позднее покажу. У меня он простенький, а вам нужно будет изготовить точно такой же, но только из вьетнамского дуба. Ну, там в самом конце написано, как вырезать макивар из красного дерева. Только знаете, Алексей Викторович, я ведь пальцы ставил почти десять месяцев. Ещё в деревне колотил по чему ни попадя. Генерал усмехнулся и успокоил меня:
– Наши специалисты освоят эту методику намного быстрее. Они у меня по восемнадцать часов в сутки только этим и станут заниматься. У меня есть в подчинении молодые и сильные мужчины и женщины, Боря, и они все хорошие врачи, а тут речь, похоже, идёт о том, что половину терапевтической медицины, если не её всю, можно будет выбросить на свалку истории. Ну, мальчик мой, с Богом, давай приступим к работе. – Когда я взглянул на Володю, то мне даже стало жутковато, вот это был действительно Геракл, правда, с волосатой грудью, отчего профессор озабоченно спросил меня – Боря, может быть медсёстры сначала побреют ему грудь, чтобы ты видел, куда наносить удары?
Володя от этих слов даже испуганно попятился, но я помотал головой и освободил его от этого, воскликнув:
– Нет, не надо! Его же жена из дома выгонит, а скоро зима, ещё не дай Бог замёрзнет. Я и так прицелюсь.
Легко сказать. По Васе-сану я бил нисколько не задумываясь, это же макивар, а тут во мне что-то встало клином и я, немного подумав, сняв с себя пиджак, развязав галстук и закатав рукава рубашки, со вздохом попросил капитана:
– Володь, ну ты хоть того, ударь меня, что ли, легонько, а то я по неподвижному человеку работать не могу. Капитан Звягинцев вздохнул и сказал:
– Ладно, постараюсь медленно и не сильно.
Если это медленно, то что тогда быстро? Хотя я и был готов, всё же едва увернулся от Володиной ручищи, но зато, громко выкрикивая: – «Первый, второй…» и так далее, быстро нанёс все семь ударов и мне даже стало как-то странно, что этот могучий великан с утробным звуком упал на колени, а потом и вовсе мог только мычать, да, и то не слишком громко. Генерал медицинской службы в отставке, профессору было за семьдесят, принялся деловито мерить Володе пульс, прослушивать его лёгкие, измерять давление, а под самый конец так и вовсе колоть капитана иголками. Тот никак на это не реагировал и генерал приказал:
– Борис, приведи капитана Звягинцева в чувство.
Как только я нанёс удар по Володиному загривку, он мощно кхакнул и восхищённо воскликнул, вставая:
– Ну, ты даёшь, Кулибин! – Улыбнувшись ему, я тут же нанёс ещё девять ударов и через пару минут капитан Звягинцев, лишившись сил опустился на большой ковёр со словами – А вот в это я вообще не могу поверить. Руки и ноги, словно ватные.
Профессор снова стал исследовать его состояние и через каких-то пять минут Володя уже спал. Вставая с пола, профессор радостным голосом воскликнул:
– Состояние полной расслабленности и покоя! Да, Борис, это просто удивительная находка. Почему же тогда тот полковник ничего не рассказал о ней своему руководству? Пожав плечами, я и сам спросил:
– А может они и в самом деле были инопланетянами, товарищ генерал? Раньше я как-то об этом не думал, читал, вот свезло, так свезло, буду теперь самым крутым, а сейчас всерьёз над всем этим задумался и чем чаще перечитываю трактат, тем чаще гадаю – что же это такое на самом деле? Генерал мазнул рукой и весёлым голосом сказал:
– Всё это пустяки, Боренька. Главное, что этот трактат стал достоянием советской медицины, а теперь, мой мальчик, пойдём к нашим остальным пациентам. Они нуждаются в твоём лечении гораздо больше, чем капитан Звягинцев.
Правда, мы всё же не ушли, бросив Володю лежать на ковре без присмотра. Вскоре пришло двое врачей с носилками, но нести их нам пришлось всё же вчетвером. Этажом выше находился стационар, в котором лежало десятка полтора офицеров КГБ, но только семерым из них действительно была нужна серьёзная медицинская помощь. Одного за другим я погрузил их в глубокий, покойный сон и мы поехали к нам домой. Там я познакомил профессора с Ирой и всеми своими родственниками. Николай с Делей приехали с одного моря и теперь хотели съездить на другое, но я попросил их не строить никаких планов. Мы поднялись в мансарду и я показал Алексею Викторовичу Васю-сана, а Егор даже сфотографировал его со всех сторон. Показал я и то, как отрабатываю на нём удары и как нужно правильно скрючивать пальцы, а это нужно было делать семью разными способами. В итоге Алексей Викторович, отдавая мне тетрадь, покрутив головой признался с облегчённым вздохом:
