Олег Дивов - Выбраковка
– А у меня ведь тоже внучка есть, только уже большая. Наверное, почти как ваша дочка.
– А вам сколько лет?
– Да мне… Семьдесят восемь.
– Ну! Это вы еще молодая. Когда вам будет восемьдесят пять, как мне, вот тогда вы поймете, как это – быть старой.
«Чистой воды „салонное слабоумие“, – подумала Ирина. – Ну, это надолго. Они могут поддерживать такой разговор до бесконечности, пока родственников и знакомых хватит».
И точно, беседа плавно разворачивалась именно по такому сценарию. В кабинете Ирина тупо глядела в монитор и отчаянно боролась с желанием то ли побиться головой об стол, то ли выйти и поубивать бабушек.
Примерно через полтора часа старушки все-таки умолкли, потому что забыли, о чем дальше положено разговаривать. Или не могли вспомнить, у кого еще какие родственники есть. Споткнулись на ровном месте. Ирина слегка приободрилась. И тут…
– А вот этот-то, посмотрите! Он второй раз за утро идет курить. Надо же, как люди курят! Вредно! Нет, вы не знаете, Елизавета Марковна, как это вредно! Я была в санатории, где нам рассказывали о том, как именно влияет курение на здоровье человека. Нет, вы не представляете! Да-да-да, и легкие, и печень даже страдает!
– Надо же, и печень?!
– Да-да-да!
И бабки с упоением погрузились в благодатную тему – перемывание косточек молодежи, которая злоупотребляет курением, пьянством и другими формами разврата. Ирина со стоном уронила голову на руки. «Господи! Ну за что?! Ладно, какое-то время я не обращала на них внимания. Потом оказалось, что мешает гул. Потом ты начинаешь понимать, что слышишь этот дурацкий разговор во всех подробностях. А когда начинается обсуждение того, как плохо себя ведет молодежь… Включая того, кто второй раз за утро идет в курилку… И это – безумные дуры, у которых даже компьютерная томография не обнаружит наличия мозгов! Да, очень хочется выйти с большой дубиной и сказать: если вы сейчас не заткнете свои языки в свою поганую задницу… Но сделать этого никак нельзя.
А хорошо бы!!!»
Вот бы принять такой закон, чтобы некоторые категории стариков тоже списывали в брак. Из чистого гуманизма: чтобы не мучились. Усыпить, и все дела. Только не получится, власти чересчур пекутся о старых людях. Почему-то считается, что именно такие бабки – главная опора правительства. Ирина решила взять себя в руки и справиться с эмоциями. «Они же старые, они маразматички, у них „салонное слабоумие“. Заняться им нечем совершенно. Дрыхнуть круглые сутки они не могут, им еще не выдали достаточно таблеток. Бедные несчастные старухи. И все-таки… Сдохли бы они поскорее!!!»
«Если бы они все передохли! – мечтала Ирина, позабыв, что минуту назад пыталась вызвать в себе понимание и сочувствие к чужим проблемам. – Тогда никакая сволочь не могла бы мне лично сообщить о том, что я обязана делать, и как мне вредно что-либо делать вообще в этой жизни. Например, моя проклятая бабуля, мать ее за ногу… Они, суки, ведь тоже занимались черт знает чем в свое время, а теперь не могут! И поэтому сидят и брюзжат. Все, на что способны. Безмозглые старые коровы!
И почему меня это так заводит в конце концов?! Да потому что они дуры! Какого черта они в таком идиотском состоянии живут на белом свете?!
И мне же еще, не приведи Господь, с ними работать, и быть внимательной, ласковой, понимающей!
Да я и сейчас это делаю, потому что не выскочила и не заорала».
Старушки бубнили, Ирина злилась. Потом наступил обеденный перерыв, но уже в полвторого бабки вернулись и принялись талдычить дальше.
«Чем бы еще себя успокоить? – думала Ирина. – Ну, допустим, раз они такие живут, значит Господь решил. Может, им положено так страдать. Может, они действительно страдают, находясь в таком состоянии».
Тут явился на психотерапию сумасшедший Петя. Он долго рассказывал Ирине, как его мучает деспот-отец, достает целенаправленно, пытается извести. Все шло хорошо. Но посреди своего монолога Петя вдруг подскочил в кресле и взвыл:
– Ну а вот эти, вот эти старые тетки! Они третий день мне спать не дают своей дурацкой слабоумной болтовней!
«Боже, как я тебя понимаю, бедный мальчик!»
– Куда смотрит выбраковка?! – возмущался Петя. – На кой хрен нужны эти бабки?! Так и хочется выйти и дать им всем по башке, чтоб заткнулись и больше никогда не возникали!!!
– Ну, Петя, – сказала Ирина через силу, – не только вам хочется многим людям дать по голове. Но мы же этого не делаем.
– И я не делаю, но очень хочется! Браковать надо таких сволочей. Ведь они же сядут друг от друга подальше, ни хрена не слышат…
Выслушав эту тираду от больного парня, Ирина подумала, что наверное она все-таки умнее, да и здоровее в том числе. «Да и постарше буду. Все-таки надо решить эту проблему».
Внутренне настроив себя на спокойный и конструктивный разговор, она вышла из кабинета, прервав бабушек, которые появлению доктора искренне удивились.
– Извините, – сказала Ирина спокойно, – дело в том, что я очень прошу вас пересесть вон в тот угол поближе друг к другу. И вам будет легче разговаривать между собой, и все-таки будет тише, сейчас ведь тихий час.
Одна из бабулек на секунду задумалась и сообщила:
– Да мы знаем! Мы и Пете мешаем…
«Расстрелять!» – подумала Ирина.
– И Пете мешаете. Да вы поймите, я еще и работаю все-таки вот здесь, за этой дверью.
– Да? – сказала бабка с некоторым удивлением.
– Да, и если вы сядете чуть-чуть подальше отсюда и поближе друг к другу, то все будут довольны.
Бабки принялись со скрипом выкарабкиваться из кресел.
Ирина вернулась в кабинет, сдерживая улыбку. Ей вдруг стало очень смешно. Действительно: она столько времени не могла толком работать, потому что ее одолевали те же мысли, которые несчастного больного Петю мучают в течение всего дня!
И еще неизвестно, кто бы первым бросился на бабок с кулаками.
Если бы сумасшедший мальчик не напомнил вовремя доктору, что тот все еще нормален и может решать такие вопросы, не теряя человеческого облика.
* * *Эскалатор был почти совершенно пуст, и она – спокойная женщина в спокойном городе, – встала на ступеньку, думая о своем.
Шаги, раздавшиеся за спиной, ничуть не беспокоили ее, пока человек не остановился на ступеньку выше и не повернулся к Ирине лицом. Молодой парень, чуть сутулые плечи, кепка на голове, из-под нее выглядывают светло-коричневые волосы, нос капельку длинноват. В общем вполне обычный тип, только чем-то неприятен.
– Девушка, вы прекрасны! – раздался чуть глуховатый голос.
– Правда, – улыбнулась она. А что еще оставалось делать?
– Девушка, вы смущаетесь. Я хочу только познакомиться с вами.
– А я нет, – отрезала Ирина.
– Я не про то говорю, – он приблизился. – Все девушки любят романтику, и по вашим глазам я вижу все. Вы просто Венера Милосская. Я отвезу вас за город на машине. Я вам покажу такие места! И вы тоже увидите, как черти и ведьмочки прыгают даже в тех местах по проводам!
«Мама! – она невольно отступила на ступень ниже. – Господи, и никого вокруг!» – впервые в жизни Ирина об этом пожалела.
– А ведьмочки, они хорошенькие, как вы, только вы другая, у вас энергия другая. У меня тоже. Вы позволите мне искупать вас в ванной и почувствуете такой приток сил!
Этого она уже перенести не могла.
– Какая ванная! Я знать вас не хочу и слушать тоже! – Ирина посмотрела ему прямо в глаза, и ее пробрал озноб. Глаза были абсолютно чистые, прозрачные, светлые, как льдинки. Особую странность им придавал зрачок. Совершенно черный, он вызывал лишь одну ассоциацию, на уровне ощущения – с черной дырой, которая засасывает в себя.
«Наш пациент. Ну почему сейчас, когда я к этому совершенно не готова? Почему не в клинике? И что мне теперь с ним делать?!»
– Ваша душа так чиста – я вижу это. Не то что у них – сплошь чернота, – он понизил голос, приблизив лицо к ней.
– У кого? – машинально переспросила она.
– Вы еще не знаете… – он ненадолго умолк, склонив голову набок. Внезапно лицо его просветлело. – Но вы-то! Вы чистая, прекрасная моя. Я всегда знал, что встречу такое чудо. Истинное чудо на свете, человек.
– Высший разум!
– Да, скорее всего, – с этим нельзя было не соглашаться. Но очень хотелось отодвинуться, заслониться от чересчур близкого контакта. Ирина поняла: она не может прямо сейчас включить профессионала в себе, она слишком устала за день и просто не готова. Ей страшно. «Помогите кто-нибудь!»
– Конечно Высший, у настоящих людей, – продолжал разглагольствовать незнакомец. – Он покоряет. И их мы покорим тоже. Много позже. Но не печальтесь. Я буду с вами. Защищу и позабочусь. Я буду мыть вам ноги и купать. Вы никогда не чувствовали такого потока энергии, когда Вас купают? Я вам ее передам…
«О Боже, снова купать!»
Смутное подозрение зародилось у нее, и не успев оформиться в слова, вызвало еще больший испуг. Еще раз заглянув ему в глаза, остановившиеся, немигающие, погруженные в себя, Ирина прочла: «Только выведи меня оттуда, изнутри, наружу – и смерть».
