Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями
Да и сам он был под стать своему голосу — грузная фигура, бритая голова, массивная шея, переходящая в широкие плечи. Картину довершало грубое лицо со сломанным носом.
— Ты мне не страшен. Господь мне заступник! Он не даст меня в обиду!
— Это мы сейчас проверим!
Похоже, бугай не привык бросать слова на ветер. Он порывисто встал и стал огибать стол.
Учительница инстинктивно прижала к себе мальчишку и замерла. Священник, наоборот, гордо выпрямился. Только здоровяк успел приблизиться к отцу Елизарию, как я вошел в комнату, слегка отодвинув священника в сторону, затем коротко и сильно ударил под ребра, замершего от неожиданности, драчуна. Тот, словно поперхнувшись, захрипел и как бы нехотя, боком завалился на грязный пол. Не глядя ни на кого, тихо развернулся и вернулся в коридор.
— Вы это, что… произвол творите? — спустя минуту робко подал голос, уже начавший трезветь, отец Сеньки.
— Не гневайтесь на Сергея Александровича, — стал извиняться за меня священник. — Он пытается найти истину Божью, но пока ходит во тьме, яко слепец, а вы бога от себя отринули и теперь водке проклятой молитесь! Подумали, чем жизнь закончите?! Покайтесь пока не поздно и отриньте свои грехи…!
— Брось причитать, поп! — вдруг резко оборвала его женщина с опухшим, нездоровым лицом, цвета муки. — Это вы вместе с кровопийцами — фабрикантами нас до такой жизни довели! Мой сосед Мишка, он социлист, все доподлинно о вас поведал! Кровь нашу пьете, паскуды!
— Хотите жить на помойке — живите! Но зачем ребенка за собой тянете! Сеня умный мальчик! Ему учиться надо, а вы ему жить не даете! — подала свой голос, пришедшая в себя, учительница.
— Пошли из нашего дома, защитники! Мой сын! Что хочу, то и делаю с ним! Уходите!! — вдруг неожиданно закричала мать Сеньки. — Ненавижу!! Чистенькие все!! А нам дерьмо жрать!! Вон!!
После ее истеричных выкриков наступила вязкая, напряженная тишина, прерываемая короткими, утробными стонами, корчившегося на полу, бугая.
"Все бесполезно. Взывать к совести, бить. Поздно".
Видно к подобному выводу пришел и отец Елизарий. Он тяжело вздохнул, нарисовал в воздухе крест, затем сказал: — Мир вашему дому! — после чего развернулся и вышел. За ним переступила порог учительница, окинув меня признательным, мне так показалось, взглядом.
"Красивые у нее глаза. Большие, черные, словно бархатные. И стройненькая. Надо будет с ней поближе познакомиться".
Как только они пошли к выходу из барака, я вернулся обратно в комнату. Причем момент выбрал удачный. В эту самую секунду отец мальчишки вставал с табурета.
— Ну, Сенька, паскуда, ты у меня сейчас….
В следующую секунду после удара в подбородок он отлетел в угол и там, закатив глаза, неподвижно замер. Несколько мгновений я стоял в ожидании реакции женщин, но те, бросив на меня по опасливому взгляду, сейчас старались смотреть куда угодно, но только не на меня.
— Не обижайте мальчишку, а то ведь могу еще раз прийти, — с этими словами я быстро вышел.
Только успел выйти из барака, как попал на шумный диспут о пьянстве и несчастной судьбе русских людей, который оборвался при виде меня. Священник с ходу переключился на меня: — Сергей Александрович, вы же мне обещали! Я вам поверил…!
— Петр Николаевич, что я вам обещал, то все выполнил.
— Как же так? Вы же ударили его бесчеловечно!
— Я вам что обещал? Вспомните. Не изливать гнева своего. Так я его без гнева стукнул, и про кулаки у нас уговора не было. Вам и матушка подтвердит мои слова.
Священник некоторое время обескуражено молчал, потом сказал: — Может и так. Спорить не буду. Но все одно скажу: нельзя вложить силою в сердце человека правду Божью. Только добрым словом….
— Извините, Петр Николаевич, но у меня на этот счет иное мнение. Теперь пойдемте. Время позднее.
У меня появились деньги, а значит, появилась возможность выполнить давно вынашиваемое желание. Заключалось оно в подарке своему учителю — японцу, который так много сделал для меня. Почему‑то я сразу решил, что лучшим признанием моей благодарности будет японский старинный меч. Сунув деньги в карман, я стал обходить магазины, но спустя какое‑то время понял, что без толковой консультации специалиста у меня не получиться купить то, чего хочу. Думал над проблемой недолго, после чего позвонил Антону Павловичу Иконникову.
"Он известный коллекционер, пусть даже по монетам, но неужели в его окружении не найдется знатока старинного оружия? Думаю, найдется!".
Узнав, кто звонит, он искренне обрадовался и тут же пригласил в гости, а на мою просьбу ответил так: — Сделаем все в лучшем виде, Сергей Александрович! Так что жду вас завтра вечером! Коньяк еще не начали пить?
— Нет.
— Жаль! Очень жаль! Впрочем, у меня завтра и без вас будет компания! Все, жду вас к семи вечера.
На следующий день, без десяти семь я стоял у его двери. Открыл мне сам хозяин.
— Раздевайтесь и проходите, Сергей Александрович! Дорогу вы знаете, а я пока дверь закрою.
В кабинете хозяина уже находился гость. Холеное, породистое лицо. Великолепно пошитый костюм отлично скрывал его излишнюю грузность. Яркий шелковый галстук с золотым зажимом, украшенным тремя бриллиантами, должен был сказать любому человеку, что перед ним человек богатый и влиятельный. Он только начал подниматься с кресла, как вошел Иконников: — Знакомьтесь! Мой хороший и добрый друг Антошин Михаил Васильевич! Они с братом в мире антиквариата весьма известные, и не побоюсь этого слова, значительные люди!
— Ну, вы это… слишком, Павел Антонович, — голос человека, вставшего при виде нас с кресла, был барственный, с ленцой, полный собственной значимости. — Здравствуйте, Сергей Александрович! Впрочем, мы уже с вами заочно знакомы, хотя и не были представлены друг другу. Помните?
— Да, Михаил Васильевич. Тематический вечер, посвященный Востоку. Меня с сестрой на него тогда пригласил Миллионщиков Савва Лукич. Театрализованная чайная церемония. И все такое прочее.
— Утерли вы тогда нос японцам, молодой человек. Отстояли честь России — матушки! Мы все тогда были весьма рады вашей победе!
— Это была ничья.
— Такая ничья сродни победе! Ладно. Теперь давайте перейдем к вашему делу. Насколько я мог понять со слов Павла Антоновича, вы интересуетесь антикварным японским оружием. С какой целью, позвольте вас спросить?
— Хочу сделать подарок одному японцу, который очень много сделал для меня. Он из старинного дворянского рода. Самурай.
— Понятно. Надеюсь, вы знаете, что подобного рода раритеты стоят очень дорого?
Я достал из кармана пачку швейцарских франков.
— Этого хватит?
Антиквар бросил взгляд на номинал верхней купюры и расплылся в довольной улыбке.
— Хватит. И еще останется. Что ж! Мои сомнения развеяны, и мы можем приступать к делу!
— Надеюсь, это будет боевой меч?
— Не сомневайтесь. Этой катаной, которую я хочу вам предложить, пытался зарубить нашего двоюродного брата японец — офицер под Порт — Артуром, но Володя оказался удачливее. Тогда он и забрал себе этот меч в качестве боевого трофея. Правда, потом, удача от него отвернулась. Полгода тому назад он погиб на германском фронте. Где‑то месяц тому назад я отдал меч на экспертизу. Так вот. Судя по закалке стали и исполнению гарды, катана изготовлена где‑то на границе семнадцатого и восемнадцатого веков. Период Эдо. Превосходная сохранность. Вам подходит такой вариант?
— Думаю,… да.
— Тогда так! Приходите ко мне в магазин, скажем,… завтра. Часикам к пяти вечера…. Нет. Лучше в шесть. Клиентов, думаю, не будет. Посидим, поговорим. Чаю попьем. Договорились?
— Хорошо. Буду у вас завтра, в шесть часов вечера.
Укутанный в белые одежды Петербург, несмотря на холод и густой снег, стал для меня прообразом родного дома. Нет, я не воспылал к нему горячей любовью, но после двух моих "командировок" стал относиться к нему, как месту, куда всегда могу вернуться. На пересечениях улиц я несколько раз проходил мимо разведенных костров, которые как островки тепла, охраняемые городовыми в занесенных снегом шинелях, сулили тепло и приют бездомным и случайным прохожим. Из снежной завесы то появлялись, то скрывались за ней освещенные витрины магазинов, яркий свет ресторанов и приглушенный шторами свет, идущий из окон квартир. Проезжающие мимо экипажи и автомобили скользили темными тенями на белом фоне зимней ночи.
Подойдя к антикварному магазину, я чисто автоматически оглянулся по сторонам. Только невдалеке, в снежной пелене, мелькнула фигура прохожего в шубе с поднятым меховым воротником и шапке, надвинутой на глаза. Толкнув дверь, вошел в магазин. Яркий, искрящийся свет, идущий от двух больших люстр, вместе с ощущением тепла и окружившими меня различными старинными вещи создали внутри меня на какие‑то мгновения ощущение другого мира. Картины, оружие, статуэтки, шкатулки — висели на стенах и стояли на многочисленных полках, в то время как напольные вазы, часы, массивные фигуры слонов и каменных идолов стояли на полу. Подошел к одной из ближайших витрин. На черном бархате были выставлены различной формы медальоны. В этот момент откуда‑то сбоку раздался голос мужчины: — Сударь, вы что‑то хотели? Подарок жене? Или на рождество?
