Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 3
— Что вы думаете насчет свободного обучения, пан граф?
— Просто Ежи. Безумие все это?
Профессор хмыкнул.
— Не скрою — я горячий сторонник этого проекта и активно участвую в его внедрении в жизнь. Вас не затруднит объяснить свою позицию.
— Не затруднит. Я учился в военном училище, там есть разные специальности — и на каждую есть набор лекций, курсов и практических занятий. Все это придумано не просто так. Например — если я прохожу подготовку на командира роты — то я должен уметь управлять ротой и каждым взводом по отдельности в обороне и в наступлении, получать задачи от вышестоящего штаба с помощью технических средств, пользоваться ротными средствами разведки, обрабатывать разведданные и передавать их в вышестоящий штаб, маскировать на местности приданные мне силы и средства, использовать приданные средства огневого усиления… В общем говорить можно много, что должен уметь командир роты. И все эти знания и умения являются, безусловно, необходимыми. Что если я, например, решу что мне не нужно знать, как использовать средства разведки? Тогда мои люди попадут в засаду и погибнут. А если я не смогу передать разведданные в штаб — тогда может погибнуть еще больше людей. Если бы что-то мне не нужно было знать — так этого бы и не было в курсе. Понимаете, о чем речь?
Профессор кивнул головой.
— Понимаю. Но здесь не армия.
— А в чем разница? Что, на гражданке знания не нужны. Это что за специалист такой, который то одно знает, то другое.
— Ну… мы должны предоставлять свободу выбора. Существуют разные специальности и студенты сами должны это понимать, и выбирать из списка возможных курсов то, что им действительно надо.
— А как они узнают, что им надо, что им не надо в будущей профессии, пока они не закончили университет, и не обучились? Ведь пока они не прошли весь курс обучения — их нельзя считать профессионалами, и откуда они знают, что им понадобится в будущем?
Профессор задумался — аргумент был сильным. Оно и неудивительно — в училищах, готовящих Гвардию, преподавали, в том числе риторику. Лейб-гвардеец должен был быть не только отменным военным, но и отменным кавалером и собеседником, благо в дворянских родах немало девиц на выданье, а брак с офицером лейб-гвардии считался никак не мезальянсом, независимо от происхождения жениха.
— Возможно, если им будут нужны новые знания — они получат их на курсах и семинарах, существует такая вещь как постдипломное образование.
— Интересно… Насколько мне известно, профессор — за обучение по специальности университет берет полную плату — что с казны, что со студента — неважно. Если студент, после того как он обучится… свободно так что половину знать не будет, начнет работать по специальности, поймет что мало что знает — и будет ходить на эти ваши курсы. А они, как я рискну предположить — тоже платные. И так вы будете брать сначала деньги за работу, а потом еще и деньги за исправление своих огрехов… интересно, весьма интересно, пан профессор.
От полного разгрома в диспуте профессора спасла дверь кафедры — пришли…
На кафедре органической химии было свободнее, чем в других кабинетах — потому как кабинет химии в обязательном порядке оборудуется рукомойниками, и к нему пристраивается лаборатория. Как раз у ряда рукомойников то все и собрались, сдвинув все парты, чтобы освободилось достаточно места, и поставив полукругом стулья. Народа было человек двадцать, одеты все по-разному, кто в костюме, а кто и в рваных джинсах, у одной пани волосы в розовый цвет покрашены и хохлом поставлены — если бы не это, ее можно было бы назвать привлекательной. Еще у одной пани, покрасившей волосы в радикально черный цвет, и подобравшей такую же черную как деготь губную помаду, на футболке было написано: «Трахни меня прямо сейчас», хотя сидела она в объятьях не пана, а другой паненки. Паненок вообще было большинство, примерно две трети от общего количества собравшихся. Появление графа Ежи произвело среди них фурор: не может быть, чтобы они не знали что он москаль — однако офицер императорской Гвардии всегда привлекательнее местного студиозуса, от которого разит потом, дешевым пивом, а то и коноплей, и который «дабы самовыразиться» — одевается как с помойки.
Была там и пани Елена, демонстративно болтающая с подругой, и на него столь же демонстративно не обращающая никакого внимания.
— Это Ежи… — простецки представил его пан Ковальчек — я про него вам рассказывал. Он служит в армии.
На это никто особо не отреагировал — здесь личная свобода ценилась дороже всего, и если кому то по укурке пришла в голову блестящая идея послужить Отечеству — то это исключительно его личное дело и ничье больше.
Для графа моментально нашелся стул, поставили его не рядом с Еленой — а рядом с другой паненкой, довольно привлекательной и одетой без излишнего эпатажа. Граф Ежи сразу понял нехитрую уловку — поделиться с подругой. Сразу вспомнился поручик Скидельский… пан весьма охочий до женского пола, как он рассказывал, что выехал он по делам в Иваново-Вознесенск…а там известное дело… ткацкие фабрики, мужеска полу значит не хватает… вот и не ночевал он в гарнизонной гостинице ни дня, потому как отчаянные пани ткачихи его тело белое как трофей друг другу передавали. А он, конечно, потом эту историю всему полку поведал… в самых откровенных подробностях. Тогда сослуживцы откровенно позавидовали, и он грешным делом тоже, а вот сейчас… когда как трофей собрались передать из рук в руки его… как то нехорошо на душе стало, будто плюнул кто.
Кого ждали — выяснилось довольно скоро. Пан Ковальчек отзвонился куда-то по сотовому, уточнился у некоей дамы, где она попадает, а через некоторое время появилась и сама дама. Типичная североамериканка (или британка, там такие же взгляды) — мужеподобная, непривлекательная и одетая так, чтобы эту самую непривлекательность не скрыть — а наоборот показать и подать как какую-то особенность. Нет… скорее британка, типичное британское «лошадиное», вытянутое лицо — там оно почему то именуется «породистым», типичная косметика — ужасающий розовый оттенок помады. На ногах — не туфли, а ботинки, сработанные под мужские, грубой выделки и на тяжелой платформе. «Докеры» — не иначе так называются.
— Это леди Алисия Гисборн, из университета Карлайла — представил даму аудитории пан Ковальчек — она из Великобритании, и хочет рассказать нам про политическую систему и обычаи этой страны. А потом мы все это обсудим, и леди Алисия ответит нам на вопросы. Леди Алисия, вы готовы?
Ничего не скажешь, подходящая тема для внеклассного факультатива на факультете химии.
— Да, конечно… — милостиво кивнула.
— Тогда прошу…
Леди Алисия рассказывала талантливо, сказать нечего — и она отлично владела как русским, так и польским. Свободно переходя с одного языка на другой в процессе рассказа, умело подбирая аналогии, которые можно было подобрать только если знаешь язык в совершенстве. Граф Ежи слушал ее вполуха, но запоминал откладывал для себя аргументы, и грешным делом вспоминал про себя другую пани — пани Марию, которая вела у них риторику. Для них, пацанов еще по сути — пани Мария была недостижимым идеалом женского совершенства, и они не пропускали ни единой ее лекции по риторике, а потом еще и спрашивали, что можно почитать по этой теме факультативно. Конечно, эта леди… непонятно откуда, хотя нет, как раз очень даже хорошо понятно — пани Марии даже в подметки не годилась.
А все-таки интересно будет ее проучить. Хотя бы на глазах Елены.
Леди Алисия вещала конечно убедительно — это если не вдумываться в смысл. Прежде всего — дикостью было то, что подданная (не гражданка, а подданная) Ее Величества столь вдохновенно вещает о некоей демократии. Можно много говорить про демократию — но власть монарха есть власть монарха, и какими бы ширмами она не обставлялась — все равно это есть единоличная и несменяемая власть. Британская монархия была уникальна тем, что в Соединенном королевстве была создана уникальная система сдержек и противовесов и власть «конституционного монарха» была более тайной, нежели явной. В Российской империи монарх правил открыто, не имея обязанности с кем-то советоваться или делиться полномочиями иначе как по собственному выбору — но он же единолично и отвечал за то, что происходило в стране. Единоличная власть позволяла быстро и оперативно принимать решения, длительная с самого детства подготовка наследника престола к принятию Короны делала эти решения осмысленными и опирающимися на нужные знания, а осознание своей ответственности делала эти решения осторожными и взвешенными. В Британии было то же самое — монарх, аристократия со своими закрытыми и полузакрытыми учеными заведениями, тайные фонды, институты — один Королевский институт международных отношений, известный рассадник самой разной заразы чего стоит. Не было только ответственности — вся ответственность ложилась на Парламент и Кабинет министров, оболваненные подданные ходили на выборы и считали, что голосуя за ту или иную партию они чего-то решают, хотя на самом деле они не решали ровным счетом ничего…[79]
