Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства
Пока выдалась свободная минутка, я размышлял о сволочности людей, в Частности Швания. Ведь мог бы, как-то не подставляя нас провернуть всё? Или ему именно Огарик нужен был? Подкинул же Мир проблему. Каждый бдит только свои интересы. Гадко, но реалистично…. Пожалуй, только Клоп вон бессеребренник. Просто ради дружбы идёт с нами…. Или нет?
— Клоп! А почему ты по правде не хочешь возвращаться в свою деревню?
Раб, занятый срезанием ветвей для «постели», исподлобья глянул на меня. Отвечать не стал. Надо было наедине спросить. Не хорошо я как-то с другом….
— Те, что продавали нас оркам, — потухшим голосом вдруг произнёс Колотоп, — сказали, что отец знал о том, куда меня ведут.
Вот это поворот!
— Наврали! — попытался поддержать Клопа корм.
— Нет, — Клоп присел, опершись о ствол. — Отец никогда меня не любил. Не знаю почему. Может, потому, что я не похож на него…. В деревне говорили, что я не от него. А последних года три пить он взялся крепко. Как выпьет, так всё норовил меня задеть. Ну и десятин за пять до того как эти…, которые в рабство увели, появились, люлей я ему крепких дал.
Мы некоторое время помолчали.
— Ну и вернулся бы, спросил у него, — предложил Чустам.
— Пусть живут, как живётся, — Клоп встал и стал дальше срезать ветви.
Такая вот грустная история на ночь….
Проснулся я от чувства тревоги. Не знаю почему, но в душе прямо что-то саднило. Брезжил рассвет. Лес молчал утренним затишьем. Но, что-то было не так. Чустам чунал у дерева.
— Ты чего? — прошептал он.
Я пожал плечами. Сон, не смотря на то, что организм вопил об усталости, как рукой сняло.
— Не знаю, — также шёпотом ответил я ему. — Всё тихо?
Он пожал плечами, мол, как видишь.
— Ложись теперь ты, — предложил я ему и аккуратно переложил голову Огарика на сумку, которую использовал вместо подушки.
Корм даже отвечать не стал, как сидел, так и лёг на бок. Прошло минут двадцать, прежде чем я понял, что меня тревожило.
— Чустам, — растолкал я корма.
Он открыл глаза.
— Слышишь?
Тот сел:
— Нет.
— Цепи звенят.
Чустам прислушался:
— Там?
Я кивнул.
— Ну и пусть.
— Я схожу, посмотрю.
Корм пожал плечами и толкнул Клопа.
— М-м.
— Сядь на стражу, — прошептал корм.
Клоп сел, не открывая глаз. Чустам лёг обратно. Я дожидаться пока они разберутся между собой, не стал и, взяв арбалет, взвёл его и пошёл на звук. Чем ближе я приближался, тем отчётливей был слышен звук побрякивания цепей и глухие голоса. Минут через пятнадцать в кронах деревьев стал появляться просвет, а между ветвями и стволами — виднеться фигуры людей. Я, сделав небольшой крюк, зашёл со стороны развесистого куста на расстояние метров шестидесяти к ним. Осторожно выглянул через его ветви.
Торб рабов — человек пятнадцать завтракал на краю дороги. Спешно доставая прямо руками из глиняного горшка кашу — кто медленнее, тот голоднее. Сразу за ними у двуколки, оглобли которой лежали на земле, сидели пятеро работорговцев занятых тем же процессом, только при помощи деревянных лопаток и каждый из своей чашки. То, что это не стражники, не имперцы, а именно работорговцы я знал точно. Не знаю почему, но я был уверен в этом. Может повадки или ещё что-то, так как по одежде отличить обычных перегонщиков рабов от самих работорговцев было сложно. Но я, каким-то внутренним чутьём понимал, что это именно продавцы людей. Сразу за дорогой распростёрлось огромное поле, на котором паслись две лошади. И тут меня словно током ударило. Я, посетовав про себя, что не взял ещё болтов, стал поднимать арбалет. Расстояние конечно великовато, а я не снайпер, но попытка стоила того, ближе подбираться было опасно. Сзади зашелестела трава под чьими-то ногами, я резко развернулся и присел, перенаправив самострел.
Липкий открытыми ладонями призвал к спокойствию. Я кивнул и стал снова выцеливать жертву.
— Ты чего? — даже не прошептал, а выдохнул вор.
Я на время убрал самострел от плеча, чтобы надавить на глаза. Мушки как таковой на данном приспособлении не было, и пока я целился, в глазах, толи от усталости, толи от напряжения картинка теряла резкость.
— Вон тот третий взял меня в рабство.
Липкий выглянув из-за куста, одобрительно кивнул:
— Жди, я наших подниму. Только жди — не глупи, вор почти бесшумно стал отдаляться.
Ждать это долго. Очень долго. Считаешь секунды и беспрестанно оглядываешься. Вот рабы всё доели, вот у них забрали горшок, вот работорговцы стали запрягать двуколку и седлать лошадей, я вновь поднял арбалет, поскольку, похоже, именно тот, кто мне нужен, поедет верхом, а значит, есть шанс упустить его. Сзади вновь зашелестела трава. Ко мне, пригнувшись, подошли Липкий и Клоп.
— Воёвый, Толикам и Большой с той стороны заходят, — Липкий махнул налево. — Как ты выстрелишь, они поддержат.
— А остальные?
— Ларк вещи собирает и лошадей отвязывает, твой спит.
Я одобрительно кивнул. Моя цель стояла ко мне спиной. Я в третий раз прицелился и взял упреждение немного вверх. Щелчок тетивы был заглушен звоном цепей рабов. Болт ушёл выше головы твари. Тот видимо услышал свист болта, поскольку оглянулся вокруг и стал подтягивать подпругу. Липкий сунул мне ещё один болт. Молодец, озаботился. Я медленно стал натягивать рычаг — тугой зараза. Клоп в конце не вытерпел и помог. Чик! Тетива на месте, я вложил болт.
— Может я? — прошептал Липкий.
Я отвечать не стал и вновь поднял самострел. На этот раз целился ниже. Щелчок и… я судорожно стал натягивать тетиву. Нет, цель выполнена, но ведь есть ещё четверо! Клоп быстро помог мне и, схватив топор, пошёл вместе с Липким вперёд. Я, вложив болт, попрыгал-похромал за ними. За это время ситуация на фронте изменилась, до боёв местного значения не дошло, но на одного противника стало меньше, так как из ещё одного лежачего тела торчала стрела. С другой стороны бежала вторая рабская ГБР. Трое на шестерых — не серьёзно, я даже выстрелить ещё раз не успел, как ещё один бы повержен топором Большого, а двое упали на колени в знак того, что сдаются. Липкий ловко ногой откинул от них мечи.
— Хромой, ты можешь без приключений! — крикнул Чустам. — Или хотя бы выспаться дать. Что с этими?
— Что орёшь? Ребёнка разбудишь.
Корм развернулся в сторону леса и свистнул. Наверняка сигнал Ларку.
— Эти не знаю. Вообще они работорговцы.
— Торговали? — Спросил Клоп.
— Нет, мы перегонщики.
— Врут, — раздалось со стороны рабов. — Скупили всех кто подешевле и к оркам вели.
Чустам крутанул в руке меч, направляясь к стоявшим на коленях.
— А можно мне? — раздался всё тот же голос от скованных.
Говорил мужик, у которого кисть правой руки отсутствовала. К общей сцепке он был прикован только левой.
— Да не жалко, — Клоп поднял меч торговцев и подкинул рабу. Тот, прижав культёй цепь, которой он был прикован, к животу, не дал упасть клинку, ловко подхватив его за рукоять.
— Давайте за мной, — рыкнул он на остальных и пошёл к озирающимся на него бывшим хозяевам. — Слабину на цепь дайте.
Часть рабов дружно ринулись за одноруким. Оказывается, они в двух сцепках шли — по восемь человек в каждой.
— Прошу тебя не надо, — заголосил один из них, обращаясь ко мне. — Мы можем дать выкуп.
— Встань, — однорукий смотрел на вопившего с ненавистью. — Встать сволочь!
Надо отдать должное работорговцу, он не стал умирать как баран, а сделал попытку к бегству, то есть, с колен пошёл в перекат. Скорость клинка однорукого поражала. С цепью на руке, которую он всё ещё прижимал культёй к животу, он успел нанести рубящий удар по ноге, не дав уйти наказуемому и перерубив сухожилия ноги.
Рабовладелец соскочил на ноги, но тут же упал. Он попробовал ещё раз, но вновь нога подвела. Он завалился и пополз на четвереньках.
— За мной, — обернулся однорукий, на бедолаг находившихся с ним в одной связке.
Зрелище было сюрреалистическое. Десяток скованных людей догоняют ползущего на четвереньках.
— Наин, дай и нам! — крикнул кто-то.
Сцепка рабов окружала полумесяцем ползущего.
— Толикам, перехвати наших и выведи их чуть дальше по дороге, ни к чему Огарику видеть, — попросил я, направляясь к тому, что с болтом в спине.
Подойдя, положил самострел и проверил пульс — мёртв как труп. Уцепившись двумя руками за конец болта выдернул его — нечего разбазаривать имущество. Перевернув, убедился в своей правоте. То же самое лицо, пусть и постаревшее, которое улыбалось мне, когда он встречал из леса маленького мальчика, что-то лопоча на местном.
— Земля круглая, — произнёс я по-русски.
— Хромой, — окликнул меня Чустам. — А ты знаешь, что существует закон, предписывающий гражданам Империи говорить на имперском.
