Василий Сахаров - Тропы Трояна
Однако несколько дней назад передовой полк княжеского войска, который состоял из европейских кондотьеров и кавалерии галицких бояр, был атакован степняками и черными клобуками. Легкие конники противника шли в бой под небесно-голубым знаменем, на коем была вышита голова хищного сокола в языках пламени, и с этого момента все пошло не так, как рассчитывал князь.
Сразу после того как юркие степняки, обстреляв авангард, откатились, германский рыцарь Иоганн фон Свальде, который привел в войско князя две сотни бывалых вояк, вернул Владимирко деньги и сказал, что драться с венедами он не станет и возвращается в Венгрию, откуда его отряд пришел в Галич. Затем примеру рыцаря последовали некоторые польские шляхтичи, которых никто не мог назвать трусами, и всего за один день князь лишился трехсот пятидесяти бывалых воинов. На общем фоне эта потеря невеликая, ибо у Владимирко Володаревича было двадцать тысяч бойцов, но поступок лихих поляков и германцев вселил в сердца некоторых галичан и европейских наемников неуверенность. И напрасно князь говорил очевидные вещи. Мол, степняки никакие не варяги и в Волынском княжестве, по которому шла армия Владимирко, просто неоткуда взяться венедскому воеводе. Однако это не помогало и слухи о диком и жестоком вожде Соколе, расползались по полкам, а потом они стали дополняться неожиданными ночными нападениями на обозы княжеского войска. Вражеские воины очень умело вырезали часовых, после чего подкрадывались к возам с припасами и кидали в них небольшие кувшинчики с «греческим огнем», а днем постоянно крутились перед авангардом, обстреливали галичан из луков и прямого боя принимать не хотели.
Это становилось проблемой, которую требовалось решить. Следовало немедленно разгромить противника, преграждавшего князю путь к Киеву, и Владимирко не медлил. Он собрал в авангарде армии своих самых лучших и быстрых бойцов, наемных лукоморских половцев и собственных дружинников, коих возглавил его сын Ярослав. Черные клобуки киевлян и степняки, судя по повадкам, тюрки, должны были снова напасть на войско и галичане с половцами собирались догнать налетчиков и разгромить. И вот знамя Сокола снова реет впереди, на другом берегу безымянной речушки в пятнадцати верстах от волынской крепости Межибож. Однако противник нападать не спешил, он караулил переправу, и если искать другую, то войско князя потеряет весь день. Владимирко Володаревич это видел и понимал, и хотя не все шло так, как он рассчитывал, Рюрикович не унывал и по-прежнему твердо верил в свою победу.
— Отец, как мы поступим? — Ярослав посмотрел на князя, и его глаза загорелись предвкушением боя.
Владимирко приподнялся на стременах, кинул косой взгляд на приставленного к нему ромея Иону Киприота и обернулся. Полки его разноязыкого войска приближались к переправе. Намечалась толкучка и следовало поскорее принять решение, которое было на поверхности. Надо наступать, и князь, взмахнув рукой, сказал:
— Атакуй.
— Слушаюсь, отец.
Ярослав стал отдавать приказы, и авангард двинулся вперед. Половецкие стрелки, которыми командовали опытные вожди, еще в прошлом году воевавшие против ромеев и галичан, скопились на флангах, и выдвинулись к берегу. Моментально началась перестрелка, и тучи стрел зависли в воздухе над речной гладью. Ну, а вражеский командир, воин в свободной темно-зеленой одежде и без доспехов, стоя под своим знаменем, спокойно наблюдал за всем происходящим с противоположного берега и явно не нервничал. И когда Младшая дружина князя, которую вел Ярослав, начала выдвижение к переправе, Владимирко Володаревич подумал, что Сокол ведет себя странно. Непонятно как оказавшийся на службе у киевлян венедский вождь, рядом с которым тюрки, по недостоверным слухам, избравшие его ханом новой орды, слишком уверен в себе, и отступать не собирается. Это было глупостью, но глупцом своего противника князь не считал, ибо уже успел отметить, как лихо и точно он наносит свои подлые и коварные удары.
Было, князь хотел придержать сына, ведь наверняка на переправе накиданы бороны и в воде может находиться железный «чеснок», который замедлит дружину и покалечит лошадей. А еще на противоположном берегу слишком густые кусты, в которых неизвестно что может скрываться. Однако тюрки стали отходить, видать, они не выдержали перестрелки с половцами, и Владимирко ничего не сделал. Он продолжал наблюдать и стал свидетелем дальнейших событий, которые развивались стремительно.
Тюрки на удивление слаженно и дружно откатились от берега и сгрудившиеся у воды половцы уже не могли достать их своими стрелами. Затем вражеские конные лучники остановились и вновь начали обстрел переправы. Дружинники в это самое время вошли в воду, и Ярослав был осторожен. Несмотря на возраст, ему было всего девятнадцать лет, он уже имел немалый боевой опыт, и потому выслал вперед дозор, который нашел притопленные бороны. Правда, при этом передовой десяток почти полностью полег под стрелами степняков, но воины нащупали проход и Младшая дружина, сотня за сотней, устремилась на врага. Воины вскидывали над головой щиты и падавшие на излете стрелы степняков отлетали от прочного металла. После чего бронированная конная масса потекла через массу воды и должна была захватить плацдарм на другом берегу, а затем дождаться подхода лукоморцев, которые отгонят наглых тюрок. Вроде бы все в порядке, но тут противник сделал свой следующий ход.
Сигнальщик рядом с Вадимом Соколом приложил к губам рог. Над рекой разнесся протяжный звук и густой кустарник вдоль переправы, обнажая прикрытую засекой пехоту, упал в воду. «Назад!» — видя это, хотел выкрикнуть Владимирко. Но было поздно. Венед все же перехитрил его. Он заранее подготовился к прорыву галицкой дружины, которую могла остановить только занявшая выгодную позицию пехота, и все, что оставалось князю, отдать команду половцам прикрыть своих воинов. Лукоморцы повеление нанимателя выполнили и снова их стрелы полетели во врагов, но дружинникам от этого было не легче. Почти четыре сотни всадников сгрудились на широкой переправе и уперлись в острые колья засеки, через которую змеей петляла прикрытая щитоносцами дорога. Развернуться было нельзя, и про отступление никто из храбрецов не думал. Нужно было прорываться и Ярослав, который находился на острие атаки, повел своих воинов вперед. Однако стрелы тюрок, сулицы и короткие болты самострелов, которых у противника оказалось немало, остановили порыв Младшей дружины. Сотни мертвых воинов и дорогих лошадей образовали перед вражеским укреплением дополнительный вал и, глядя на своих умирающих дружинников, элиту галицкого войска, князь застонал и попытался отыскать взглядом сына. Ярослав, слава Богу, был жив. Телохранители прикрывали княжича от стрел и дротиков, а потом, когда задние ряды бронированных сотен смогли отойти назад и выползли из воды, дружинники, теряя товарищей, вытащили его на «свой» берег.
Первая атака галичан окончилась неудачей и Владимирко Володаревич, на глаз прикинув потери, решил, что потерял двести воинов. Не каких-то там наемников или крестьян — этих не жалко, а дружинников, которые являются оплотом его власти. Ну, а противник лишился всего нескольких десятков бойцов, и хотя половцы продолжали осыпать вражеский берег стрелами, взамен от стрельбы мощных арбалетов теряя своих воинов, противник не отступал. И бросив очередной взгляд на заваленную трупами переправу, князь тяжко вздохнул, и направился навстречу сыну.
— Отец! — воскликнул Ярослав и спрыгнул с нервно хрипящего коня, в теле которого болталось две стрелы. — Как же так!? Нас перехитрили! Я не смог! Да…
— Молчи, — Владимирко Володаревич оборвал Ярослава. — Я знаю, что ты хочешь сказать, и понимаю твои чувства.
Князь, в самом деле, понимал сына, потому что сам неоднократно терпел поражения. Боль, страх, злость, обида и непонимание. Вот что было в душе Ярослава и ему надо было выплеснуть это из себя. Однако он будущий правитель, возможно, король самостоятельного государства, а значит, обязан держать себя в руках и быть спокойным, по крайней мере, на людях.
— Нам необходимо дожать врага и разгромить его! — скидывая помятый шлем и мокрые латные перчатки, а затем, сжимая кулаки, выпалил Ярослав.
— Нет, — князь отвернулся от сына.
— Ко как…
— Молчи, я сказал! — Владимирко был резок. — И не смей орать! Успокойся, навести раненых, и приведи себя в порядок, а только потом приходи.
— Понял.
Ярослав понурился и отправился выполнять повеление отца, а князь собрал военный совет, на котором было произнесено много гневных речей, но ни один из военачальников не дал своему полководцу доброго совета. Наемники не желали идти на прорыв, а жертвовать своими дружинниками или ополченцами, которые находились в хвосте войска, Владимирко больше не хотел. Переход до следующей переправы мог отнять весь день и, наверняка, там снова окажутся воины Сокола. Значит, следовало разделить войско на части и двигаться вдоль берега двумя потоками. Больше ничего придумать было нельзя. Но прежде чем отдать новый приказ князь решил поговорить с венедским вождем и попробовать склонить его на свою сторону.
