Не валяй дурака, Америка… (СИ) - Артемьев Юрий
— Этот Каллахан, случайно не твой бойфренд? — чисто наугад спросил я.
По глазам Дэна я понял, что снова попал в точку. Фицпатрик был смущён. Его лицо вчера слегка опалило огнём, а сейчас он и вовсе покраснел, как спелый помидор.
Да. Времена каминг аутов ещё не настали в США, и свои содомитские привычки мужчинки пока ещё прячут от посторонних. Ничего-ничего… Лет через сорок-пятьдесят тут с трудом можно будет найти натурала гетеросексуала… Тьфу на них!
— Сколько всего там зарыто мальчиков?
— Четыре… — начал блеять Фицпатрик… — А про остальных я не знаю…
— Ты всё врёшь!
— Про пятерых мне ещё Ленни рассказывал.
— Ясно. И что мне теперь с тобой делать?
— Отпусти меня! Я никому ничего не расскажу!
— О,кей. Только давай мы сделаем так. Я сейчас запру тебя в мастерской. А сам съезжу в полицию.
— Зачем?
«Вопрос Дэна мне подсказал, что не все в полиции в курсе грехов отца Джозефа. И это хорошо…»
— Найду твоего друга Каллахана. И если он подтвердит твои слова, то…
Я задумался… А что ему пообещать? Ящик печенья и бочку варенья?
— Вот тогда все вместе и подумаем, как загладить вашу вину перед Марией и Хуанитой.
— Девушка умерла в больнице. Два часа назад…
* * *
В глазах у меня помутилось. В висках запульсировал колокол… Я молча встал, и зайдя со спины к Фицпатрику быстрым отработанным движением свернул ему шею…
Перед глазами стояло красное марево… Я тупо смотрел куда-то вдаль, не думая ни о чём. В голове было пусто-пусто. И лишь только колокол всё громче звенел там… «По ком звонит колокол?» Глупый вопрос… Это набат… В этом городе слишком много греха. Этот колокол будет звонить по ним…
20 августа. 1974 год.
США. Штат Миссури. Колумбия.
В этом времени ещё не появились мобильные телефоны. Это печально. Мне пришлось долго искать телефонную будку.
Но и это я сделал не сразу… Теперь мне уже некуда спешить. Труп Фицпатрика я повесил на ближайшем дереве, сымитировав, что он сделал это сам, подставив вместо табуретки канистру из-под горючего. Старался, чтобы всё получилось натурально, хотя и не уверен, что в полиции не найдётся умника, который поймёт имитацию.
После этого я перекусил в городе, приобретя в ближайшем открытом магазине кусок колбасы, хлеб и лимонад. Хотелось нажраться каким-нибудь крепким алкоголем, отключиться и забыться, но у меня ещё были дела…
— Алло! Полиция? Соедините меня с офицером Каллаханом. Да, да… С Ленни. У меня для него важное сообщение. Да. Конечно, подожду…
Минуту-другую ожидания и молодой голос на том конце провода:
— Каллахан у телефона.
— Ленни! У Дэна проблема… Он хочет повесится…
— Что? Кто это?
— Это не важно. Он у сгоревшего дома. Приезжай скорей! Я не смогу его остановить…
Я бросил трубку. Ну, что же? Проверим что у них за любовь-морковь такая крепкая мужская…
Машиной я не пользовался. Она так и стояла возле кузни покойного Смита. Я решил прокатиться на велосипеде. Ведь именно на нём приехал Фицпатрик, чтобы забрать забытую канистру. Он и вчера на нём приезжал, чтобы поджечь дом, а после вернулся к себе на службу, и вовремя выехал на пожар с остальными пожарными…
* * *
Чёрт. Еле успел. Полицейская машина приехала буквально через полминуты после меня. Надеюсь, что Ленни прилетел один, без напарника. Судя по тому, что цветомузыка на крыше не была включена, так оно и есть. Я встал за кустами, недалеко от того места, где в петле болтался труп Фицпатрика.
Ленни Каллахан оказался довольно-таки тщедушным юношей. Наверняка он был у них в паре за девочку, хотя кто их знает этих извращенцев…
Увидев своего близкого друга, болтающегося в петле на дереве, Ленни застыл, взирая на эту картину, и лишь только через минуту потянулся за рацией.
А вот этого нам совсем не надо.
— Убери рацию обратно и подними руки! — скомандовал я, приставив пистолет к виску Каллахана.
— Я полицейский!
Хотел я ему в ответ сказать фразу из фильма «Брат-2», типа: «Да, ладно… Я тоже милиционер.» Но боюсь, что этот юмор он не поймёт.
— Ты думаешь, что это не заметно по твоей форме и машине? Я знаю про тебя всё. И то, что ты сраный педик… И то, что там в петле твой любовник болтается. И то, что тут недалеко за сгоревшим домом закопаны мальчики, убитые тобой и гомосеком в рясе.
— Я не убивал. Это всё он.
— На колени!
— Что?
— Встань на колени! А руки держи так, чтобы я их видел!
— Хорошо!
— Кто ещё знает про закопанных детей?
— М-м… Отец…
— Твой отец?
— Нет. Отец Джозеф.
— Сколько там всего закопано трупов?
— Точно не знаю… Больше десяти, наверное…
— Не хочешь написать чистосердечное признание?
— Моя мама… Она не перенесёт такого позора.
— Она что, не знает, что у вас с Фицпатриком была любовь?
— Она догадывалась… Она ругала меня и заставляла молиться. Посылала на исповедь к…
— Ну, конечно же, к преподобному отцу Джозефу…
— Д-да… Он ей сказал, что я покаялся во всех своих грехах.
— А скажи мне, Ленни! Как я смогу найти этого вашего Джозефа одного и в тихом укромном месте?
— Только в его церкви…
— Это я и так знал. А где он живёт?
— Дом рядом с церковью…
— Ясно… Так я понял, что ты не хочешь, чтобы твоя мама узнала про все твои грехи?
— Н-нет… Не делай этого, пожалуйста!
— Тогда, ты должен поступить так же, как и твой друг Фицпатрик. Убей себя!
— Но это же грех…
— Всего лишь ещё один грех в твоей жизни… Грехом больше, грехом меньше. Дорога в рай для тебя уже давно была закрыта…
— Но отец Джозеф сказал…
— Этот прислужник Сатаны? Содомит совращающий маленьких мальчиков? И ты думаешь, что из его рта льётся истинное слово божье, а не гадкие помои?
Наоборот, убив себя, ты спасёшь свою маму. Она будет тебя жалеть, но никто ей не скажет, что её сын был гомосексуалистом и убийцей детей.
— Я же не убивал…
— Ты был пособником убийцы, а это одно и то же…
— Но я не хочу умирать…
— Тогда я сейчас тебя прострелю ногу, а потом вызову полицию и расскажу всё про вас. И про затраханных и убитых детей, и про то, как ты помогал закапывать трупы. И, кстати, Дэн, сказал, что это ты убил мистера Смита.
— Нет. Это они. Это всё они. Я не убивал.
— А хочешь, я помогу тебе?
— Как?
— Ты возьмёшь в руку свой револьвер, а на курок нажму я. Тогда ты не станешь самоубийцей, и у тебя останется последний шанс покаявшись перед богом, попасть не в ад, где тебя будут варить в смоле, а в райские кущи…
— Я не хочу умирать…
— Другого шанса я тебе не дам, Ленни. Считаю до трёх… Один…
— Я согласен… Только маме не говори, пожалуйста!
— Не скажу. — ответил я, нажимая на курок револьвера пальцем Каллахана.
* * *
Как романтично… Один повесился оттого, что из-за него погиб человек, а другой застрелился у его ног. Идиллия… Картина маслом… Пидарасы.
20 августа. 1974 год.
США. Штат Миссури. Колумбия. Городская больница.
В больницу я поехал на машине. Там я нашёл в приёмном отделении Марию. Она сидела с заплаканными глазами и молчала… Я попытался с ней поговорить, но она смотрела на меня невидящим взглядом и молчала. И это было страшно…
— Не трогайте её! — посоветовала мне женщина в форме медсестры. — У неё нервный срыв. И возможно помутнение рассудка. Доктор Эпштейн уже вызвал психиатра, чтобы тот осмотрел её.
— А я могу увидеть девушку? Ту, что сгорела на пожаре…
— Она в морге… А вы ей кто?
— Друг. Просто друг…
— Вообще-то у нас… Только родственники… — медсестра посмотрела на обезумевшую Марию, и решительно сказала. — Пойдёмте! Я Вас провожу… Только, пожалуйста, не рассказывайте потом никому.
