Американец. Хозяин Севера (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

Зато я, честно признаюсь, испытывал гордость. Я знал, что вот этот участок, между шлюзами № 8 и № 9 обошелся в моей истории всего дороже. Нет, не только в деньгах, но и в крови людской! Почти половина смертей на строительстве была здесь. Предварительная разведка не выявила, что под тонким слоем почвы залегает скала. Участок долгое время оставляли на потом, да еще и приписывали «выполнение», чтобы иметь возможность премировать «каналармейцев» за «выполнение нормы». Доделывать его пришлось зимой, да еще в стране совсем некстати случился неурожай. Голодно было даже на воле, что уж говорить про заключенных, да к тому же не выполняющих нормы. Полуголодные люди долбили камень с утра до ночи, на морозе, да еще и не получали пайки, ведь эта работа считалась уже «выполненной». Почти девять тысяч жизней обошелся этот участок.

У меня же тут вообще ни один несчастный случай не привел к смерти. Ранения были, да. Трое осталось инвалидами. Полтора десятка криминальных смертей. Увы, избежать розни между местными и «пришлыми» не удалось. Да и «бандюганов» сюда весной немало набежало. Были и смерти по болезни. И даже просто от старости. А что? Такой возможности заработать местные давно не видели, вот и перлись сюда даже люди преклонного возраста. Мы и таких брали. Кашу готовить, коней пасти… Да мало ли еще работы на большой стройке⁈."

От Сегежи до плотины Ондской ГЭС, 10 сентября (22 сентября) 1899 года, пятница

Езекия ликовал. Вчера они снова большую часть дня плыли. Река Выг и Выгозеро. Это мало добавило материала к его очерку «По великим озёрам России». Немного утешало лишь то, что они заночевали в пусть и небольшом, но городке под названием Сегежа. И номера были с настоящими кроватями для всех, а не только для Великого князя и самых приближенных из его спутников.

А вот дальше репортерская фортуна снова начала баловать его. Здесь, после пяти дней путешествия по диким местам он встретил настоящую американскую железную дорогу. Да! С такой же широкой колеёй, с настоящим паровозом и большими вагонами! Пока однопутную, и не на насыпи, но видно было, что это только начало. Насыпь уже возводили неподалеку, и когда закончат, проложат там вторую колею. А затем перешьют туда и эту.

А уж его фотографии «моста над сушей» и вовсе произведут фурор среди читателей. Оказывается, чуть ниже, на реке Онда уже возводят плотину. И когда ее завершат, вода в озере поднимется на семь с лишним метров! На двадцать четыре фута, господа! Вот мост заранее и построили. Посуху-то куда удобнее!

Правда, фото плотины не впечатляло. Стройка едва началась, да и снимать пришлось на ходу, через узкую щель. Эти русские почему-то уставили вдоль стен вагонов кучу ящиков и мешков с материалами, оставив от окон только узкие щели. Варвары! Никакой заботы о прессе и свободе слова!

От плотины Ондской ГЭС до Сосновца, 10 сентября (22 сентября) 1899 года, пятница

После того, как они снова пересели на самоходную баржу, Элайя впал в апатию. Вот предыдущий участок — это да. Он сразу узнал руку Ганса Манхарта. Продуманный минимализм во временных сооружениях и убойная основательность — в капитальных. Да и этот «мост по суше», так восхитивший Езекию, там ведь главное не сам мост. Строители сэкономили часть длины моста за счет дамб. Да, работы по возведению дамб даже больше, но обходятся они за километр дешевле. И строятся из местных материалов, а не из привозных стали и цемента, которые поди ещё доставь в эту глухомань!

А больше всего Мэйсону понравилось, что Манхарт и Воронцов смогли преодолеть даже русские расхлябанность и разгильдяйство, буквально бросающиеся в глаза во всех остальных местах, кроме этой стройки.

Вот даже такая деталь: грузы едут с ними в одном вагоне, а не отдельно, и неудобно сложены вдоль стен. Похоже, это такая замена блиндированию. Черт, у них что, тут водятся «индейцы» с современными винтовками? Похоже на то, раз организаторы стройки и такое предусмотрели.

И все время, пока они плыли по Онде, затем по Выгу, а потом снова пересаживались на поезд, он не переставал сожалеть, что тогда, давным-давно сделал выбор в пользу Фредди, а не Воронцова.

Пос. Сосновец, 11 сентября (23 сентября) 1899 года, суббота

Вчера заночевали в Сосновце. Воронцов снова не преминул устроить спектакль. Последний участок плавания шел уже по реке, так он как-то устроил, что костры горели повсюду, где было хоть пара человек — в лагерях лесорубов, на пристанях, на участках, где расчищали лес под железную дорогу…

Зрелище ночной реки с частыми кострами по берегам и огоньками бакенов на ней просто завораживало.

А в Сосновце он невинно поинтересовался, что выбирают на поздний ужин гости — традиционную местную еду или китайскую пищу?

Разумеется, большая часть гостей попросила традиционную местную еду. И уже через несколько минут отплевывалась от баланды из водорослей с рыбой, печеной рыбы без гарнира и хлеба, в котором гороха, сушеных водорослей и молотой сухой рыбы было куда больше, чем ржи.

А уже потом, отбивая впечатление жареной лапшой с курицей и вкуснющими паровыми пельменями, слушали уверения Воронцова, что он вовсе не глумился. И что да, местные так и ели многие века. Почему рыба в хлебе? Ну, это же понятно! Да, сушеная рыба на местном базаре стоит от шести до десяти копеек за фунт, а рожь — всего девяносто шесть копеек за пуд, то есть в два с половиной — четыре раза дешевле, но… Рыбу-то местные сами ловят. И продать ее тут удавалось редко. А вот рожь вся привозная. И картошка привозная. И капуста[3]. Потому и не ценилась здесь рыба! И хоть сейчас её у местных для стройки скупают всю, оптом, и цена даже возросла, все равно, многолетнюю привычку не перебить, рыба у местных за самую простую еду идет, почти наравне с водорослями.

А вот «забелить» щи, хотя бы и молоком, до сих пор — признак достатка. Поэтому, мол, он еще в прошлом году организовал скупку молока на Вологодчине да переработку молока в сухой порошок. Ну а дальше — реками и морем доставили сюда. А здесь снова в молоко перерабатывают. Что, почему не на месте получить? Так коров здесь мало. А новых завезти еще дороже, да и вырастить — долго.

Пока гости вникали, а американский репортер судорожно записывал перевод, Семецкий только ухмылялся. Эту хохму, с тем, что местные едят и что именно считают признаком богатства, Воронцов не сам заметил. Он-то по бедным домам не ходит, не угощается. Это его, Семецкого, нынешний подчиненный, Карен Данелян заметил, проанализировал и сумел донести.

От Сосновца до села Сорока, 11 сентября (23 сентября) 1899 года, суббота

Вот этот участок дороги можно было вставлять в учебники. Высокая насыпь, ровная дорога, шпалы отлично пропитаны, стоят столбы для электрических проводов. Элайя просто любовался. Лететь бы тут со скоростью семьдесят-восемьдесят миль в час, но нет! Разгоняться не стали, а проехав всего несколько миль и вовсе остановились. Из части вагонов начали высаживаться эти ужасные kazaki, охранявшие Романова, и местные egerya. Причем не просто так, а укрываясь за щитами, установленными на колёсах. От стоявших неподалеку, минут пять ходьбы неторопливым шагом, изб… Да нет, какие там избы? Это настоящие блокгаузы времен войн с индейцами. Так вот, от блокгаузов загремели винтовочные выстрелы. И сразу стало ясно, что догадки Элайи верны. Пули вязли в установленных вдоль стен ящиках и мешках.

Рядом Езекия, захлебываясь от восторга, фотографировал, как военные споро подкатили свои щиты на колесах почти в упор к блокгаузам. Коротко рявкнули в громкоговоритель какую-то команду. В ответ снова прогремели винтовочные выстрелы.

Тут военные одели какие-то маски, а затем из-за щитов раздалось удивительно тихое шипение, и какие-то снаряды неторопливо устремились к бойницам. Через минуту из блокгаузов начали вываливаться бестолково мечущиеся и судорожно кашляющие люди. Еще одна команда, пара очередей из пулеметов над головами и… Люди побросали оружие.