Ларс III (СИ) - Гросов Виктор

Дни шли за днями, километры сменялись километрами. Древняя дорога, вымощенная камнем еще римскими легионерами, вела нас на юг, сквозь холмистые равнины и плодородные долины. По пути нам иногда встречались полуразрушенные крепости, заброшенные виллы, свидетельства былого величия Римской империи.

Местные жители встречали нас по-разному. Одни, напуганные слухами о свирепых северянах-гардарцах, запирались в своих домах, другие выходили на дорогу, предлагая продукты и вино в обмен на серебро. Были и те, кто смотрел на нас с ненавистью, виня во всех бедах, что обрушились на их головы.

Я старался поддерживать дисциплину в армии, запрещая грабежи и насилие. Воины, уставшие от долгого похода, роптали, но мой авторитет и страх перед суровым наказанием удерживали их от необдуманных поступков. Омуртаг нескольких смутьянов из своих, болгарских — выпорол.

— Долго ли еще идти до Рима, Ларс? — спросил меня однажды болгарин, когда мы остановились на ночлег у берега небольшой реки.

— Несколько дней, — ответил я, глядя на карту, расстеленную на земле, — но путь будет нелегким.

— Иметь дело с церковью, — задумчиво произнес Омуртаг, поглаживая бороду, — Та еще морока.

— Да, понтифик — фигура влиятельная, — сказал я, — переговоры с ним будут непростыми.

— Мы не получили от Ходота вестей, — сменил тему болгарский наместник, — скорее всего, он уже осаждает Рим.

— Да, жаль со старым дожем не удалось поговорить на эту тему, — я бросил недовольный взгляд на вновь смутившегося Умку.

— Зато вся армия говорит теперь, что «гардарцы не прощают предательство», — рассмеялся Омуртаг, поглядывая на моего оруженосца.

При планировании военной кампании мы договорились с Ходотом о сроках ожидания его гонцов. Мы надолго застряли в Венеции, а когда вестей от вятича не поступило в оговоренные сроки, мы, согласно изначальным планам, направили войско в путь.

Маршрут от Венеции в Рим был тяжелым и опасным с политической точки зрения. Надежда на то, что Лотарь сдержит обещание и местные не будут нам мешать, была подорвана селянами Альдо, которые убедившись в наших добрых намерениях, покинули нас. Но, когда мы подошли к первому крупному городу, Болонье, и спокойно обогнули его, без последствий, мы вздохнули с облегчением. Римские дороги, по которым маршировали еще легионы Цезаря помогали и облегчали путь армии.

Мои гардарцы упорно шли вперед, ведомые мечтой о славе и добыче. Они преодолевали все трудности, поддерживая друг друга и веря в своего царя. Оставив позади очередной крупный населенный пункт во Флоренции, перед нами открылась дорога на Рим, которая петляла по широкой долине, озаренной ярким солнцем. Здесь пейзаж сменился: вместо суровых скал и хвойных лесов появились пологие холмы, оливковые рощи и виноградники. Погода тоже стала мягче, воздух наполнился ароматами цветущих растений.

По мере приближения к Риму, на дороге становилось всё оживленнее. Нам встречались торговцы, паломники, крестьяне, везущие свои товары на рынок. По их лицам читались любопытство, настороженность, а иногда и страх. Слухи о гардарской армии, идущей на Рим, уже дошли до этих мест.

По мере приближения к Риму, я ожидал увидеть следы осады: опустошенные поля, сожженные деревни, укрепления и лагеря войск Ходота. Ведь вятич должен был высадится с моря и начать осаду две недели назад. Но ничего этого не было. Дорога была оживленной, крестьяне мирно работали в полях, а на лицах встречных не читалось особой тревоги.

Мы ускорили шаг, стремясь как можно скорее добраться до Рима и выяснить, что происходит. По мере приближения к городу, тревога в моей душе нарастала.

— Что-то здесь не так, Ларс, — сказал Метик, который тоже заметил странность.

— Где войска Ходота? — нахмурился Омуртаг.

— Не знаю, — мрачно ответил я, — но скоро узнаем.

И вот, наконец, показались стены Рима. Огромные, массивные, сложенные из тёсаного камня, они производили внушительное впечатление. Над стенами возвышались купола церквей, башни и колокольни. Но нигде не было видно следов осады: ни осадных машин, ни разрушений, ни лагерей гардарских воинов.

— Что за хрень? — пробормотал Метик.

Я тоже был озадачен и встревожен. Где Ходот? Что случилось с его армией? И почему Рим не осажден? Вопросы роились в моей голове, но ответов не было.

Приближаясь к городским воротам, я видел, как на стенах собираются люди. Они смотрели на нас с любопытством и тревогой, не зная, чего ожидать от северных варваров. Что интересно, особой паники не было. То ли они привыкли к осадам, то ли уже подготовились к любым неприятностям.

Я выехал вперёд, сопровождаемый несколькими легионерами, и остановился напротив ворот, метрах в трехстах.

— Я — Царь Гардарики Ларс, — громко объявил я, — я хочу говорить с вашим правителем!

Рядом со мной стояли Метик с Омуртагом. София, Ага и Умка находились чуть позади с десятком легионеров. Пятнадцатитысячное войско взяло в полукольцо вечный город.

Я терпеливо ждал ответа, гадая, что происходит внутри города и почему нет никаких признаков Ходота и его армии. Мои сотники организовали разъезды, планируя взять город в плотную осаду.

Прошло около получаса, прежде чем городские ворота медленно отворились, и оттуда вышла небольшая процессия. Во главе нее шел высокий мужчина в папской тиаре и богато украшенной ризе. Его лицо показалось мне знакомым. И тут я узнал его: Филипп, еписк, служивший понтифику как «серый кардинал», устраняющий неугодных папскому престолу. Мои подозрения подтвердились.

— Филипп… — невольно вырвалось у меня.

Он усмехнулся, его глаза холодно блеснули. Серый кардинал стоял рядом в окружении своей свиты.

— Удивлен, Ларс? А я вот ничуть. Я знал, что ты рано или поздно окажешься здесь.

— Кто бы сомневался, с учетом знаний от «гостей».

— Я занял место, — ответил Филипп с усмешкой, — которое мне по праву принадлежит. И вот теперь мы снова встретились.

— И это место — Папский престол?

— Это всего лишь инструмент, Ларс, — хладнокровно ответил Филипп. — Инструмент для достижения высшей цели.

— И какова же эта цель? — спросил я, зная ответ.

— Порядок. Единая вера. Единое правление. Мир, объединенный под одной властью, — провозгласил Филипп, и в его глазах загорелся фанатичный огонь.

Я понял. Филипп не просто стал Папой. Он возглавил Триумвират.

— Филипп, — сказал я, стараясь говорить спокойно, — я знаю все о Триумвирате. Я знаю о ваших планах. И две головы из трех я уже снес.

Филипп приподнял бровь, но в его глазах не было удивления.

— Ты просто передал власть трех — мне, — улыбнулся он.

— Сомнительно, — фыркнул я, — каганат разрушен, патриарх упразднен как политическая фигура. А о твоих целях мне известно.

— Интересно, что это тебе известно? — спросил он, скрестив руки на груди.

— Неважно. Важно то, что я не собираюсь быть пешкой в твоей игре, — отрезал я, — я пришел сюда не для того, чтобы служить твоим амбициям.

— А зачем же ты пришел, Ларс? — спросил Филипп с усмешкой, — За славой? За добычей?

— Для начала — за своей женой. А потом — за порядком, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. — За справедливостью. За тем, чтобы народы жили в согласии.

— И ты думаешь, что сможешь этого достичь, воюя со всеми подряд? — Филипп рассмеялся. — Ты наивен, Ларс. Мир — это хаос. И только сильная рука способна навести в нем порядок.

— Сильная рука, которая ворует беременных женщин и навязывает свою волю другим? — спросил я. — Нет, Филипп. Я не верю в ваш порядок. Он основан на лжи, насилии и страхе.

— А на чем основан твой порядок, Ларс? — спросил Филипп, — На силе топора? На законах крови? Это путь варвара, а не правителя.

— Мой порядок основан на справедливости, — ответил я, — Я не хочу править миром, Филипп. Я хочу, чтобы каждый народ сам решал свою судьбу.

— Красивые слова, Ларс, — сказал Филипп, покачав головой. — Но это всего лишь утопия. Мир слишком сложен, чтобы им управляли такие идеалы. Нужна единая сила, единая воля, единая вера. И Триумвират готов стать этой силой.