Гарольд Койл - Группа «Янки»
***
Пока его танк мчался за «66-м», Гаргер подумал, что был вполне доволен собой.
Сначала это было страшно. Там, в долине, гибли люди. Через несколько минут он окажется в гуще боя, добавляя смерти и, если удача изменит ему, погибнет сам. Сама идея наслаждать этим ощущением могла на первый взгляд показаться нелепой. Но в этом чувстве не было никакого сомнения. Он никогда не ощущал себя столь живым. Он стоял в башне мчащегося «31-го», и его сознание захватил образ американской кавалерии, пришедшей на помощь[30]. Единственного, чего не хватало для такой сцены, так это флажков на пиках и пения горна.
Это было его время. Ради этого он пошел в армию. «Черт с ним», — подумал Гаргер. «Это здорово! Жаль, что это закончиться».
***
Безумный и непонятный крик в рации был первым признаком того, что советский командир танковой роты и его рота попали под удар. Он посмотрел направо и увидел, как загорелся второй танк из его роты. Вражеские танки! Они зашли с фланга! Словно по команде врага справа, мотострелковая рота, развернувшаяся вдоль дороги, открыла огонь противотанковыми управляемыми ракетами. Они попали в ловушку.
Командир танковой роты без раздумий приказал своим танкам повернуть влево и поставить дымовую завесу. Им повезло, они нанесли врагу тяжелый ущерб. Но теперь американцы брали верх. Пришло время прекратить атаку и ждать оставшийся батальон, чтобы возобновить ее.
***
Группа «Браво» была на позиции и вела огонь, когда группа «Янки» достигала прохода и точки поворота. Как только сержант Полгар сообщил, что был на месте, Бэннон приказал танкам повернуть направо, перестроиться в линию и атаковать. Следуя за «66-м», танки развернулись вправо и устремились в долину. Эффективный огонь группы «Браво» заставил советы прекратить атаку, и ослабить напор на роту «Д». Т-72 исчезали на юге за большим облаком поставленной или дымовой завесы. Фолк переключился на тепловизор и продолжал следить за уходившими на юг советскими танками. Теперь это была гонка. Сможет ли группа нагнать их, чтобы атаковать? Прямо сейчас это представлялось маловероятным. Широкий маневр группы «Янки» был ошибкой. Слишком сильно оторвавшись от батальона, группа «Янки» не смогла оперативно вступить в бой. Бэннон ударило осознанием того, что эта катастрофа, по крайней мере, частично, произошла по его вине. Если бы он выполнил приказ командира батальона, группа «Янки» была бы ближе к роте «С» и смогла бы поддержать ее, когда русские атаковали. Механизированная рота с М-113 на марше была очень уязвима для вражеских танков.
Группа «Янки» должна была иметь возможность просто развернуться и поддержать пехоту. Но он спешил, чтобы вырваться вперед и достичь Зале. Теперь рота «С» и штабная группа погибли, а враг уходил.
Когда он закончил с самобичеваниями, впереди советских танков начали рваться артиллерийские снаряды. Плессет, офицер огневой поддержки, заметив, как противник отворачивает на юг, запросил артиллерийский огонь по курсу вражеских танков. Он хотел, чтобы артиллерия непосредственно накрыла танки, но не верно оценил расстояние и скорость противника. Вследствие этой ошибки советы отвернули на восток, чтобы избежать артиллерийского огня. Быстрое изменение курса позволило им уйти из-под огня артиллерии, но направило их прямо на группу. Советы либо не видели танков Бэннона и сочли, что повернуть на восток будет безопасно, либо решили, что столкновение с ними предпочтительнее артиллерийского огня.
Какова бы не была причина, группа получила шанс сделать свое дело. Без дальнейших раздумий Бэннон приказал танкам открыть огонь по усмотрению и отдал приказ наводчику, который навел орудие «66-го» на ведущий вражеский танк, появлявшийся из дымовой завесы.
***
— Вражеские танки впереди!
Советский командир танковой роты резко повернул голову вперед, реагируя на крик наводчика. На мгновение его парализовало страхом от вида надвигающегося на него строя танков М1. Это была ловушка. Американцы обманули меня и мы пропали. Как бы невероятно это не звучало, это было единственным, чем командир танковой роты мог объяснить происходящее. Все потеряло значение. Нет времени на маневры. Нет времени на принятие решений. Единственное, что ему оставалось — вести бой с американскими танками впереди. Командир танковой роты приказал своим танкам атаковать и приказал наводчику стрелять в ведущий американский танк.
***
Эта сцена была больше похожа на средневековую битву, чем на столкновение между самыми современными танками мира. Словно средневековые рыцари, выставив вперед копья, два строя танков врубились друг в друга. Группа «Янки» имела преимущество внезапности и превосходство в численности, девять против пяти. Эффект внезапности позволил группе открыть огонь первыми. Залп группы «Янки» выбил три Т-72, два из которых взорвались, а третий только остановился. Ответным огнем советы подбили один из танков 3-го взвода.
К тому моменту, как они были готовы стрелять снова, группа оказалась на вершине, смешавшись с уцелевшими советскими танками. Два из оставшихся танков 3-го взвода прошли мимо советского танка, по-прежнему продолжавшего двигаться. Башни американских танков развернулись на Т-72. Оба танка выстрелили по советскому танку в упор, оба снаряда пробили броню. Т-72 дернулся и остановился от внутренних взрывов. Из люков вырвались сполохи пламени.
Подбитый Т-72 был словно ошеломлен. Шока от попадания и множества целей так близко оказались слишком много для экипажа. Очевидно, они растерялись в свои последние секунды.
Бэннон навел башню на танк, затем развернул ее в противоположную сторону, на танк, который вроде бы представлял наибольшую угрозу, а затем снова на первый. Он смотрел на него и задавался вопросом, почему ни один из танков группы не стрелял по нему. Они замедлились, чтобы не обойти его. Орудия большинства танков группы были наведены на несчастный советский танк. Тем не менее, никто не стрелял. Это выглядело, как будто они не то жалели единственного выжившего, то ли наслаждались агонией советского танка, обреченного на смерть.
Какова бы не была эта причина, Бэннон приказал Фолку стрелять. Ему и еще четырем командирам танков эта идея пришла в голову одновременно, обеспечив эффективный смертельный удар по последнему советскому танку.
***
В шести километрах к востоку, с другой стороны холма, командир советского танкового батальона оказался в центре бури. Его танк, возглавлявший вторую роту, мчался вперед по узкой тропе, чтобы догнать роту, уже вступившую в бой. На резком повороте у него слетела гусеница. Его танк заблокировал дорогу.
Сначала он не волновался. Вроде бы с одной из сторон было достаточно места для прохода танков батальона. Они приказал сделать это. У четвертого из проходивших танков, однако, также слетела гусеница. Теперь проход оказался заблокирован. Пока он нервно барабанил пальцами по карте, ожидая, пока проход будет очищен, замполит батальона забрался на его танк и молча смотрел на происходящее. Командир батальона хотел проигнорировать замполита, но не мог этого сделать. Ублюдок, подумал он. Пришел, чтобы запугать меня. Ничего не выйдет. Но замполит, как обычно, добился успеха. Оба, и командир батальона, и замполит выслушали доклад от передовой роты о том, что им во фланг ударили американские танки, и атака была сорвана. Замполит наклонился и сказал
— Ну, товарищ, что мы будем делать? Атака, похоже, терпит неудачу.
Это была угроза, простая и очевидная. Замполит говорил командиру батальона, что если тот не поведет свои силы в бой, это сделает он, замполит. Командир не колебался.
Против американцев, у него, по крайней мере, были шансы. Против КГБ шансов у него не было. Трем танкам, которые уже обошли затор, он приказал двигаться вперед, чтобы помочь передовой роте. Затем он вылез из танка и начал лично контролировать расчистку прохода. По крайней мере, он, крича и маша руками, делал вид, что что-то делал. Это стоило того, чтобы попробовать.
***
На мгновение Бэннон отчаялся. Вид разбитых машин и запах горящих танков становился слишком знакомым. Дело было даже не в трудном положении батальона, что ничем не отличалось от его положения в других операциях. Дело было в том, что он впервые не имел непосредственного начальника, к которому мог бы обратиться за помощью и который мог бы направить его. На Высоте 214 они были одни, но, по крайней мере, у них был приказ, который они могли выполнять.
На этот раз все было по-другому. У него была одна разгромленная рота и еще две, которые с пустыми лицами смотрели на четверную, и ждали, что он, ее командир, вскинет голову и отдаст приказ. Не успела мысль «почему я?» пронестись его голове, как пришел ответ: потому что ты. На данный момент не было никого, кто бы мог что-то сделать, и если он быстро что-то не предпримет, чтобы повести это стадо баранов дальше, следующая волна русских придет и прикончит их. Он приказал Улецки собрать танки и ждать указаний. Затем приказал группе «Браво» занять оборонительные позиции, чтобы прикрыть остатки батальона. Командиру роты «Д» он приказал собрать свои силы и зачистить поле боя от любых выживших советов и оказать любую возможную помощь уцелевшим из роты «С».
