Евгений Беляков - Франгуляры
Празднество на центральном стадионе Ксарты поражало своими масштабами: до тысячи участников и почти полностью заполненные трибуны. Соревнования проводились по бегу, прыжкам в длину, двум видам метаний и панкратиону. В забегах по опоясывающей поле беговой дорожке участвовало по двадцать человек разом, из которых только один выходил в финал. Прыгунам, копьеметателям и дискоболам предоставлялось на предварительном этапе всего по одной попытке, финалисты получали право еще на три. Ринги для поединков в панкратионе были расставлены рядами с обеих сторон поля, схватки на них, разумеется, проходили навылет. Сама религиозная церемония с участием победителей была отнесена на вечер. В этом многолюдстве и мельтешении трудно было что-то разобрать. Зрители на трибунах следили в основном за выступлениями своих юных родственников, частенько, впрочем, отвлекаясь и на других ребят и девчонок, чем-то привлекших их внимание. Чтобы лучше разглядеть происходящее на поле, многие даже вооружились биноклями.
Инфета, плохо еще знакомого с местными порядками, поражало почти полное отсутствие одежды на детях. Узенькие трусики красного или золотистого цвета на мальчиках, то же самое плюс довольно ажурные лифчики на девочках, и у каждого еще повязка на левой руке с указанием номера участника, вот, собственно, и все. Ни обуви, ни головных уборов, хотя день был ясным и солнце жарило весьма прилично.
- Что-то ваши ребятишки одеты уж больно скромно, — обратился он к сидящему рядом Талису, — словно специально выставляют себя напоказ. Да и солнечный удар по такой жаре схватить можно запросто.
- Не-е, таких слабачков, что от жары могут в обморок упасть, здесь не водится! — усмехнулся майор. — А что до одежды, так в прежние века на таких празднествах вообще принято было выступать обнаженными, правда, мальчики и девочки тогда соревновались раздельно и наблюдать за ними могли только лица одного с ними пола. И только когда на трибунах стало появляться много посторонних лиц, включая почетных гостей из числа иностранцев, чтобы не слишком их искушать, участникам предписали прикрывать интимные места. Смысл в раздельных соревнованиях, соответственно, отпал, и их объединили. И родственникам выступающих так удобнее. А еще больше прикрываться ребятам смысла никакого нет, наоборот, эти празднества — прекрасная возможность для них показать себя во всей красе: и свою физическую подготовку, и совершенство своего тела. Ну, и свои шансы среди сверстников и сверстниц оценить. Им же тут по тринадцать всем, скоро массово влюбляться начнут. Так лучше уж в здорового партнера или партнершу, чем в кого-нибудь больного и убогого, чтобы и следующее поколение франгульцев не уступало этому.
Инфет мысленно представил бледное, тщедушное тельце своего сына среди этого живого цветника и сокрушенно покачал головой. Да уж! Бедный мальчик, оказавшись в такой компании, будет потом страдать комплексами до конца жизни. Да и почти все его одноклассники здесь выглядели бы нелепо и комично. Это что же, только во Франгуле умеют растить здоровых, красивых и физически развитых детей? Даже если учесть, что здесь собраны лучшие представители юного поколения со всей страны, зрелище все равно выглядело впечатляющим.
Одолжив у соседа полевой бинокль, Инфет пригляделся к происходящему на поле. В окуляры сразу попал копьеметатель, готовящийся к броску. Совершенством тела мальчуган не уступал тем древним мраморным статуям, что выставлялись в кенлатских музеях как образец людской красоты. Ну, торс, конечно, не такой мощный и мускулы не бугрятся, но как отточены все линии, какая дивная грация в движениях, и золотистые трусики в обтяжку ничуть не диссонируют с общей картиной. Прямо юный бог, а не человеческий ребенок! Ага, поднял копье, разбежался, метнул в прыжке, тут же затормозил, гася скорость, чтобы не переступить белую черту, смотрит, куда улетело копье, и вот уже высоко подпрыгивает, победно воздев руки. Представив, как бы выглядел на месте этого красавца его собственный мосластый, неуклюжий сын, мужчина чуть не заплакал.
Игинкат тоже с интересом наблюдал за соревнующимися, выискивая среди них знакомые фигуры. Салве с его светлой шевелюрой и здесь не затерялся. Вон, как раз сейчас он метает диск. Вполне технично, кстати. И когда только научиться успел? Истребитель, разумеется, записался на соревнования по своему любимому панкратиону. Было просто любо-дорого наблюдать, как технично он разделывается с соперниками. Кстати, они же соревнуются без разделения на весовые категории, стало быть, кто-то один станет абсолютным чемпионом. К своей радости среди соревнующихся мальчик увидел и Рамету. Юная амазонка соревновалась сразу и в беге, и в прыжках в длину, и, похоже, особых затруднений с соперницами не испытывала.
Только ближе к вечеру дело дошло до финалов. Салве в своей дисциплине боролся яростно, но до призов не добрался. Несколько удрученный поражением, он покинул поле, заняв место на трибуне рядом с родителями и Игинкатом.
- Да уж, куда нам состязаться с краснотрусыми… — пробурчал он, комментируя собственное выступление. Действительно, во всех дисциплинах побеждали пацаны — обладатели красных трусов и девчонки-амазонки. — А впрочем, так оно и к лучшему, им ведь еще Аленте жертву приносить. Я бы точно не выдержал…
- Какую еще жертву? — удивился Игинкат.
- Скоро увидишь. В религиозном смысле все эти соревнования — только способ выявления самых достойных.
Тем временем, завершились поединки в панкратионе. К бурной радости Игинката и Салве, в финальном бою победил Истребитель, хотя и с трудом, но все же одолев более высокого соперника. Рамета проиграла финальный забег, но зато сумела выиграть в прыжках. Проигравшие переместились с поля на трибуны, внизу, рядом со статуей Аленты, в окружении ее жрецов и заслуженных франгуляров, осталось лишь девять победителей соревнований в разных дисциплинах: пять мальчиков и четыре девочки. Им вручили завоеванные награды, надели на головы лавровые венки, но на этом церемония не закончилась. На поле вывезли каменную плиту на подставках и установили ее прямо перед статуей. Старший жрец обратился к статуе с длинной молитвой.
- Это алтарь Аленты, — прошептал Салве на ухо Игинкату. — Сейчас их всех на нем будут сечь.
- Зачем?
- Ну, чтобы принести их кровь в жертву Аленте. Древняя традиция такая.
- И много им достанется?
- Парням по сто розог, а девчонкам по пятьдесят. И надо все их выдержать достойно, без крика, а то будет полный позор.
Игинкат присвистнул. Максимум, что ему самому доводилось получить зараз, это восемьдесят розог, да и те вытерпеть не удалось, и он не припоминал, чтобы кто-то из однокурсников тогда хвастался, что сумел продержаться до конца. А тут их ровесники должны протерпеть сто! Было и страшно за них, и жутко любопытно.
Тем временем, молитва закончилась, и вот уже первый из пацанов, сняв трусы, улегся на плиту. Двое жрецов, вооружившись розгами, принялись его полосовать. Паренек лежал спокойно, даже почти не вздрагивал, хотя секли его крепко, действительно стараясь пустить кровь. Где-то после тридцати ударов она, наконец, проступила, затем ее становилось все больше, больше, вот уже красные струйки потекли с ягодиц на алтарь. Мальчик все терпел, не издавая ни звука. Когда все положенные сто розог были выданы и он с трудом, но самостоятельно слез с алтаря, на месте, где он лежал, видна была красная лужица. Жрецы старательно собрали кровь и окропили ей статую, а на плиту уже ложился следующий парень. Высеченные ребята уходили в подтрибунное помещение, видимо, для медицинских процедур, двоих пришлось вести под руки. Истребитель, к гордости Салве и Игинката, ушел без чьей-либо помощи.
За парнями настала очередь юных амазонок. Розог им доставалось вдвое меньше, но секли настолько крепко, что кровь успевала пролиться все равно. Для Игинката стало откровением, что девчонки могут так держаться. Ни одна даже не дернулась! Он, конечно, больше всего болел за Рамету, но и следил при этом за ее поркой особенно жадно. Все же есть в этом мире высшая справедливость: она видела, как полосуют его, а он — как секут ее! Ушла она с поля, кстати, тоже своими ногами.
Когда церемония закончилась и некоторые зрители уже потянулись к выходу, на трибуну неожиданно заявился Истребитель, все еще в лавровом венке и с призом в руках.
- Ну, ты силе-он! — восхитился Салве, оглядывая его красные трусы. — Едва подлатать успели, и уже бегаешь! И не больно в трусах-то? Пластыри с задницы не сдерешь?
- Даже если и сдеру — не беда, — Истребитель улыбался, несмотря на боль, и откровенно наслаждался своим триумфом, — трусы же красные, на них кровь не видна.
Талис, Афлат, Киру и супруги Конведы наперебой поздравляли юного героя с победой, один Инфет не проронил ни слова, пялясь на него округлившимися глазами, и лишь когда Истребитель, наконец, ушел, Асден решил обратиться к Игинкату:
