Евгений Беляков - Франгуляры
Парень, вышедший на бой с Игинкатом, откровенно его боялся, это было видно даже по глазам. Итке уже успел наделать фурор на занятиях по панкратиону, а ведь тому удару, которым он свалил более рослого соперника, он научился не от штатного тренера. По казарме уже прошел слушок, что к этому приложил руку Игинкат. Ну, а если даже спешно обученный мухач оказывается так опасен, то чего же, спрашивается, ждать от его учителя, который к тому же одних с тобой габаритов?! Больше всего боясь пропустить нокаутирующий удар, противник Игинката все свои силы отдавал защите, откровенно стараясь дотянуть до конца раунда. Игинкат ему, впрочем, этой возможности не дал, загнав в угол ринга, хорошенько отмутузив и закончив таки дело эффектным ударом пяткой в нос. Редлевского дружка почему-то жаль не было. Понадеявшись, что в утешительном турнире его точно добьют, да хоть тот же длиннорукий, юный Игироз предался, наконец, заслуженному отдыху. Завтра, как-никак, еще экзамен по болевой выносливости сдавать, там силы тоже потребуются.
В воскресенье, наконец, в лагере появилась экзаменационная комиссия в полном составе. Точнее, даже четыре экзаменационные комиссии, поскольку одна просто не успела бы принять экзамен у всех допущенных к нему курсантов. Но даже при таком разделении обязанностей процесс грозил затянуться часов на восемь, во всяком случае, время на него отвели с десяти утра до шести вечера. Самой плохой новостью оказалось то, что никакого перерыва на обед не запланировано, по крайней мере, для экзаменующихся, пожилые экзаменаторы могли покидать экзекуционный зал, но, разумеется, не все сразу. Среди пацанов тут же начались разговоры, что хуже всего придется тем, кто ляжет на скамью в числе последних. Тут и от долгого ожидания измаешься, и пустой живот сил не добавит, да еще, не дай боги, захочется в туалет. Туда ведь тоже не выпустят. А какой будет позор, если вдруг обмочишься на лавке, прямо во время сдачи экзамена!
Разговоры разговорами, но делать нечего, придется сносить дополнительные трудности. В конце концов, их во время занятий и к этому тоже приучали. Да и не маленькие они уже, чтобы не смочь перетерпеть.
Изменив ради такого дела распорядок дня и посетив туалет не до, а после завтрака, заодно и помывшись, Игинкат сумел придать себе должный настрой. Хорошо еще, что инструктора вошли в положение воспитанников и не стали их сегодня гонять на утреннюю пробежку. Незадолго до десяти часов ребята повзводно промаршировали из казарм в административный корпус, к дверям зала, где обычно проводились тренировки болевой выносливости, а теперь надо было предъявлять придирчивым комиссиям их результаты.
Войдя внутрь, Игинкат огляделся. Зал широкий, четыре лавки, установленные в линию вдоль дальней стены, отнюдь его не перекрывают, между ними можно свободно ходить. За каждой из лавок сидит своя комиссия со своим секретарем и экзекутором, только распорядитель экзаменов один на всех — майор Аранфед. Он, наверное, и вызывать будет, причем сразу четверых. Интересно, ребят уже расписали по лавкам, тьфу, точнее, по комиссиям, или все пойдут в порядке общей очереди? Курсанты уже целиком наполнили зал, сидят по взводам. Все как один чисто вымытые, в наглаженных трусах, хотя те все равно снимать. Никакой посторонней публики, в отличие от экзаменов на первых двух курсах, здесь нет в помине, да и куда бы она втиснулась? Зал большой, но все же не резиновый. Ну и ладно, обойдемся, в конце концов, тут уже не малыши экзаменуются, вполне могут и обойтись без родительской поддержки.
Ага, вот уже и первую четверку вызывают. Порядок все тот же: снимаешь трусы, кладешь на стул, идешь строевым шагом к предназначенной тебе лавке, рапортуешь комиссии о прибытии, ложишься на лавку, ухватываешься за нее покрепче, вытягиваешься в струнку и терпишь, сколько положено. Не упал с лавки, рук от нее не оторвал, не всхлипнул, не заорал — значит, экзамен сдан. Вроде бы все просто и знакомо, только поди продержись эти пятьдесят ударов!
Первыми секли обладателей красных трусов. Ну, они тут самые младшие, могут, стало быть, рассчитывать на небольшое послабление — меньше маяться в ожидании. Десятилетки держались хорошо: не дергались, не стонали, даже слезы не пускали, малозаметные поерзывания ближе к концу наказания — это уж не в счет. Крепкие ребята, будущая военная элита, уже почти готовые франгуляры. Экзамен выдержали, понятно, все.
Когда дело дошло до более старших, картина стала не столь однозначной. Хоть Аранфед и обещал, что выбьет из воспитанников всякую изнеженность, до конца ему это сделать, похоже, не удалось. Да, жирок за семестр ребята порастеряли, все теперь тощие и поджарые, все от шеи до пяток в следах от рубцов и царапин, все поначалу стараются тянуть носочки и делать вид, что это не их секут, но далеко не у всех хватает запала на всю долгую порку. Некоторые под конец уже и воздух шумно втягивают при каждом ударе, и ногами дрыгают, и извиваются под розгой, и уже явно видно, что терпят они из последних сил, еще чуть-чуть — и заорут! Двое в итоге все же не вытерпели — голос подали, а потом расплакались, поняв, что завалили экзамен.
Но были и другие, державшиеся неимоверно стойко, словно они статуи, не чувствительные к боли. Игинкату не часто перепадала возможность видеть такую длительную лупку со стороны. Когда других драли на занятиях по болевой выносливости, одновременно драли и его, тут уж не до отвлеченных наблюдений. Сейчас же, видя своих товарищей под розгами, мальчик с удивлением осознал, что даже порка по спине может выглядеть эстетично. Ну, если парень, которого секут, сам по себе стройный и красивый, и умеет сдерживаться.
Больше всего Игинкат переживал, когда на лавке оказался Салве. Он, конечно, обаяшка и способен вызвать симпатии к себе и у комиссии, и даже у экзекутора, но только тут ведь за красивые глаза никому послаблений не делают, может, даже еще сильнее станут сечь, чтобы никто не подумал, что пожалели юного красавца. Салве, конечно, полсотни розог выносил с трудом, но внешне он сегодня держался просто идеально, знать бы еще, каких усилий это ему стоило.
Очередь Игинката подошла где-то на седьмом часу экзамена. Мальчику уже хотелось в туалет, но он сумел задавить в себе эти недостойные позывы и все проделал, как надо. Абстрагируясь от жгучей боли, охватывающей всю заднюю часть тела от плеч до колен, паренек думал о том, как вернется в Ксарту, как продемонстрирует отцу нагрудный знак, свидетельствующий о том, что он освоил нормативы третьей ступени мальчишеской доблести, а значит, отцовское задание стать настоящим франгуляром можно считать выполненным, как он придет с этим знаком в какой-нибудь клуб, куда ходят учащиеся женских школ… Да, ему ведь совсем скоро тринадцать исполнится, стало быть, для местных девчонок он будет уже настоящим мужчиной, а он к тому же еще единственный иностранец-франгуляр… да они на него десятками будут вешаться! Но и погрузившись в сладкие мечты, он сумел не утерять контроль над собственным телом и положенные пятьдесят розог перенес безупречно… даже слегка удивился, когда ему вдруг сказали, что все, надо вставать. Подниматься с лавки и топать в медсанчасть было потом, правда, ой как больно, и эйфории что-то не ощущалось, хотя по пути его не раз хлопали по плечу даже малознакомые парни, говоря, что он сегодня на экзамене был лучше всех.
Торжественный ужин прошел, как положено, хоть и не было на нем родителей, которые могли бы гордиться успехами своих отпрысков. Ну, значит, главные торжества откладываются до возвращения в город. Если честно, видеть тут своих родственников никто особо и не жаждал. Спины болят, бедра болят, о ягодицах и говорить нечего, это ж еще попробуй усиди после такой порки даже на мягком стуле, не скрипя от боли зубами! Но испеченные на праздник торты были, тем не менее, съедены, а все положенные регалии — вручены. Салве удостоился почетной грамоты за лучшие результаты на экзаменах. Игинкат радовался за него больше, чем радовался бы за самого себя, достанься эта грамота ему.
Вечером курсанты особо не бузили, всем больше хотелось отлежаться после порки, но уже поутру в казармах воцарилось всеобщее веселье. Весь распорядок дня пошел побоку, пацаны занимались, кто чем хотел, до самого отъезда, который произошел только после обеда. Даже жесткие скамьи в автомобильных кузовах, на которых пришлось ехать всю дорогу, не смогли лишить ребят оптимистичного настроя. У ворот Агелы N 5 их уже ждала торжественная встреча, на заключительном построении сам директор школы произнес прочувственную речь. Тут же, понятно, были и многочисленные родственники, которые задарили героев дня подарками, а по окончании церемонии развезли их по домам. Игинкат думал, что на этом его знакомство с Агелой и закончится. Как же он ошибался!
Часть 4. На пути к совершенству
Глава 1. Летние игры
