Валерий Елманов - От грозы к буре
И еще одно его беспокоило. Уж очень спокойно мужики рассуждали о казне княжеской. Можно сказать, болтали даже, причем ни на кого не оглядываясь. Нешто хорошо это, когда тайна вот так в открытую гуляет?
Пятак на четвертый день, ближе к ночи, украдкой встал и в сад близ терема заглянул. Походил, потоптался между яблонькой и вишенкой, даже попрыгал немного. Точно – не рыл там никто. Зато в тех местах, что Родион указал по секрету, свежая землица сверху лежала. Сразу заметно – копали ее недавно. Чтоб казну княжью найти и забрать, половецкому хану одного дня хватит.
На пятый день он решился наконец сомнениями своими с воеводой поделиться. Тот в ответ лишь пробасил равнодушно:
– Да тебе-то что за печаль? Пусть он град вначале возьмет, а уж потом роет вволю. К тому ж я в грамотке совсем иные места указал. Так что поискать ему все равно придется.
– Знает он уже, где зарыто, – выпалил Пятак и осекся сразу.
– Откуда тебе это ведомо? – посерьезнел Юрко.
– Сам я хану и сказал, – вздохнул Пятак, потупив голову.
Так, с понурой головой, не поднимая на воеводу глаз, он и поведал все, как было. Зато на сердце сразу полегчало. Пусть будет, как будет, а таиться он больше не собирается.
– Значит, на кресте поклялся? – переспросил Золото.
– Угу, – кивнул Пятак.
– Это грех, – поучительно заметил воевода. – Эх ты, пирожок без никто. Раз поклялся, то надо исполнить, иначе тебя кара небесная не минует. Нитка-то золоченая с тобой ли?
– Со мной, – настороженно протянул Пятак.
– Стрелу состряпаешь, как с ним и уговорился, – повелел Юрко. – А вечером и запустишь.
– Зачем? – задал глупый вопрос Пятак и сам засмущался.
– Чтобы тебя не покарали сверху, – очень серьезно объяснил воевода. – Представь, шарахнет молнией, когда на страже стоять будешь, а вместе с тобой и полстены обвалится али загорится. Что тогда?
– А что тогда? – последовал еще более глупый вопрос.
– Половцы поганые в град войдут, – коротко пояснил Юрко. – А это не дело. Так что все исполни, раз обещал.
– А со мной что будет?
– Да ничего с тобой не будет, – рассердился воевода. – Бей нехристей смело и не бойся. Про разговор же этот совсем забудь, будто и не было его. Чтоб ни одна живая душа не знала, понял?
Ничего Пятак не понял, но все сделал, как Юрко велел. И нитку на стрелу навязал, и три пера добавил в хвост ей, вот только стрелять не отважился. Хорошо, что откуда ни возьмись воевода на стене появился. Пятак только брови приподнял, чтоб спросить, не пошутил ли тот над ним, но Золото лишь головой коротко кивнул и отвернулся тут же, на поле глядя.
– Ого, какие наглые, – указывая пальцем на троицу всадников, заметил он.
– Да их отсель не достать. Вот подойдут ближе, – заметил кто-то из ратников.
– Так уж и не достать, – усомнился воевода. – Ну-ка, Пятак, попробуй. Вишь, как медленно они едут. Самое то, – и, видя, что тот медлит, поторопил: – Давай-давай. Я верю, должно получиться.
Полночи потом бывший ханский толмач без сна лежал. Все думал и никак не мог понять – зачем и почему. Вопросов в голове много, а ответы… Затем вспомнил, что поутру его очередь на стену идти, и сам себе забыть обо всем приказал, потому как получалось, что либо сам воевода предателем стал, либо… вообще ничего не получалось.
Еще два дня прошли нормально, не считая того, что каждый раз на стене воев все меньше и меньше оказывалось – кого ранило тяжело, кого и вовсе убило. Юрий Кончакович в предварительном подсчете ошибся. Не пятьсот ратников в Ряжске было, а намного больше тысячи.
Из Ольгова, почитай, весь полк Константин на юг бросил, оставив там сотню какую-то. Пелей, что тысяцким там был, с полусотней лучших воев чуть раньше вместе с воеводой Вячеславом во Владимир укатил, чтоб тамошних людишек новому бою и новому строю обучить. Остальные же восемьсот пятьдесят тут находились. Кроме того, три сотни из ожского полка были, да своих, которых князь сразу в Ряжске оставил, еще сотни полторы. Всего, стало быть, тысяча триста.
Правда, за десять дней осады излиха поредело воинство. Целыми всего сотен шесть осталось. Еще сотня после легких ран с повязками на стены выходили. Столько же средней тяжести раны, с которыми уже не повоюешь. О тяжких и заикаться нечего. Весь княжий терем был ими забит снизу доверху. А сотни три совсем отвоевались. Потому и лишнего оружия имелось в избытке.
Половцы же после той стрелы, Пятаком пущенной, вовсе озверели – не успевали русичи одну волну со стен сбить, как другая валила. Хорошо, что хотя бы в первые дни осады воевода еще ухитрялся в очередь людей ставить, посменно. Одна воюет – другая дрыхнет без задних ног.
Теперь передышку лишь легкораненым давали. Остальные же и ночью и днем – все там, на стенах. Спали вприглядку, ели тоже абы как. Уставать народ начал. Разговоры пошли о том, что можно было бы и договориться с половецким ханом. Дескать, мы ему казну княжескую отдадим, из-за которой он так упорно град штурмует, а он же в ответ нас всех на радостях выпустит, потому как кроме казны ему больше ничего и не надо.
Попробовали было горлопаны Пятаку предложить, чтоб подтвердил их мысли, но тот отказался наотрез.
– Я в ханских думах не копался, и что он там измышляет – не ведаю. Одно знаю – град сдадите и сами все в полоне окажетесь, – заявил твердо.
Однако крикуны не унимались. К тому же их позиции укреплял тот факт, что раз гонец Родион к князю пробраться не сумел, стало быть, Константин об их бедственном положении не ведает, да и жив ли он? Может, его самого давным-давно сводные рати прочих князей побили и помощи все равно не дождаться?!
На двенадцатый день пребывания Пятака в Ряжске гнойный нарыв, который все это время потихоньку созревал, в одночасье лопнул. Кучка самых решительных и горластых числом до трех десятков, которую возглавил сотник Ядрила, направилась к воеводе, чтобы потребовать отдать казну половцам. Встретив на своем пути Золото, они замешкались, но Ядрила вовремя взял на себя инициативу, чтоб боевой пыл не успел угаснуть, шагнул вперед и, важно выставив ногу, начал:
– Мы вот чего порешили тут, Юрко…
– Кому Юрко, а кому и Юрий Михалыч, – перебил его воевода.
– Не рано ли возгордился? На булгар мы вместях с тобой ходили бок о бок, и оба тогда сотниками были, – напомнил Ядрила.
– Вот тогда и называл ты меня Юрко, – согласился Золото. – А ныне я Юрий Михалыч, особливо для тебя, потому как князь Константин не тебя, а меня в воеводы поставил.
– Ну, не о том ныне речь, – отмахнулся Ядрила. – Доколе нам из-за казны этой княжеской здесь куковать? Вот о чем теперь разговор. Ты гонца к князю посылал?
– Посылал, – согласился воевода.
– Не прошел он у тебя, так?
– Не прошел, – снова не стал спорить Золото.
– Стало быть, князь про нас ничего не знает, верно?
– Почему ж не знает. Ведал же он, что половцы сюда идут, иначе целый полк ольговский сюда присылать бы не стал. И о том, что худо нам, тоже ведает. Вот рать соберет и придет.
– Да его, может, самого разбили! – заорал Ядрила. – Его, может, и в живых-то нет, а ты – рать соберет и приведет! А есть ли кому ее собирать – о том подумал?!
Воевода вздохнул и посмотрел наверх, на стену. Оттуда выглядывали ратники, напряженно ждавшие, чем все закончится.
– Стало быть, ты тут самый чукавый? – произнес он спокойно, но голос его предательски подрагивал, выдавая волнение. – А ну-ка иди сюда поближе.
Ядрила нерешительно оглянулся. Подойти ближе означало оказаться в опасном соседстве от могучего кулака воеводы. Какова его сила, слышали очень многие, хотя на деле Юрко пускал его в ход от силы раза два-три, не больше. Бывает иногда, что иные средства просто бесполезны, а увещевания и уговоры вовсе вредны. Словом, не часто злоупотреблял этим Золото, но при случае мог, и потому Ядрила малость трусил.
– Да ты не боись, – ободрил его Юрко. – Ты ж сотник. Тебя бить нельзя. На веревку вздернуть – это дело другое.
– За что на веревку-то, Юрий Михалыч, – сбавил тон Ядрила, подойдя ближе.
– За смуту, кою ты в людишках ратных сеешь. Ты ж их ободрять должен, а у тебя все шиворот-навыворот получается.
– Я и ободряю, – гордо вскинул голову сотник. – Только ты опять не о том речь ведешь.
– А о чем ее вести надобно, по-твоему? – осведомился воевода.
– О том, как остальных спасти, потому что не отступятся степняки поганые от града, пока в свои руки казну княжескую не заполучат.
– Мыслишь, коли мы им все сундуки с ящиками отдадим, так они нас в покое оставят? – коротко уточнил воевода.
– В том у меня и вот у них, – повернулся Ядрила к своим приверженцам, – даже сумнения нету.
– Верно, верно! – загалдели те вразнобой.
– А у меня есть, – возразил Золото и улыбнулся хищно и даже чуточку радостно, будто волк, который обед предвкушает из молодого ягненка.
Ядрила даже попятился, нутром угадывая, что сейчас последует. В животе у него заурчало утробно. На двор бы сбегать, по нужде большой, но ратники не поймут, решат, что струсил. А ему просто приспичило, ничего больше.
