Андрей Смирнов - Рыцарь
– Не сомневаюсь.
Я уже сталкивался с подобной логикой – в монастыре Сен-Жебрак.
– Ги, мне противна мысль об убийстве безоружного.
– А ведь в чём-то ты прав... – Он задумчиво поскрёб пальцем намечающуюся щетину. – В конце концов, он же ведь не сарацин какой-нибудь... Но Андрэ, подумай сам: нам ведь ещё обратно ехать с этой твоей Анной. Вернее, придётся ехать тебе одному – я-то, скорее всего, в Испании останусь. Там сейчас, поговаривают, снова война с маврами начинается... Конечно, ты для возвращения можешь выбрать и другой путь. Но не лучше ли обезопасить этот, наиболее короткий? Или ты думаешь, что барон мгновенно забудет и о том, что он был нашим пленником, и о том, сколько золота мы вывезли из его замка?
– Я выберу другой путь для возвращения.
– Всё равно... Тебе так нужен ещё один враг? Мне – нет. У меня их и без того хватает.
– Мне не нравится мысль об убийстве безоружного человека, – повторил я.
Ги махнул рукой, сдаваясь.
– Ну да чёрт с ним. Поступим с ним по-христиански, если ты так этого хочешь.
* * *О своём отъезде мы пленников извещать не стали. Дня через два, а может, и раньше, перепуганные слуги наберутся достаточно смелости для того, чтобы выбраться из подвала. Выбравшись, они без труда обнаружат воющих от голода солдат Бенедикта де Бале, а там, глядишь, отыщут и самого барона, по-прежнему пребывающего в цепях. Но к тому моменту мы будем уже очень далеко отсюда.
Когда мы уже выезжали из ворот, Ги спохватился:
– Я кое-что забыл, – и развернул коня, – я вас догоню.
Но мы дальше не поехали, а стали ждать его перед замком. Когда наконец мой приятель вновь показался в проёме ворот, я заметил, что он вытирает лезвие меча тряпицей.
Я тяжело вздохнул:
– Ты всё-таки его прирезал?
Тамплиер с улыбкой качнул головой. Я продолжал смотреть на него, ожидая продолжения.
– Если этот Бенедикт и впрямь задумает отомстить кому-нибудь из нас, вряд ли теперь он сможет это сделать. Денег у него больше нет... а оружие без больших пальцев рук держать не слишком-то удобно.
Нет слов.
– Впрочем, – продолжал Ги как ни в чём не бывало, – наследника он себе зачать всё-таки сможет, потому как оскоплять его – как ты предлагал поначалу – я всё ж не стал. Это ведь Европа, Андрэ, а не Палестина. Если мы выкинем здесь что-нибудь подобное, нас просто не поймут.
Глава четвёртая
Вот уже четвёртый день подряд копыта наших коней поднимали пыль дорог Каталонии. Горы стали ниже, затем вовсе остались за нашими спинами.
Выяснилось, что Ги более-менее разбирает испанский язык, хотя и не так хорошо, как я. То, что я понимаю и даже сносно умею разговаривать на испанском, было для меня приятным открытием – хотя, поднапрягши память, я вспомнил, что в замке барона Родриго понимал большую часть испанских романсов, которые исполняла для барона одна из обитательниц замка. В моём родном двадцатом веке я никаких языков, кроме родного русского не знал, а в школе по английскому всегда имел твёрдую тройку. А Андрэ, оказывается, полиглот.
Мне стало интересно, где мой «предшественник» по телу успел выучить испанский язык. Улучив момент, когда ни Ги, ни его оруженосцев не было поблизости, я заговорил на эту тему с Тибо.
Тибо забеспокоился. Он вообще начинал беспокоиться и переживать, когда в силу обстоятельств речь заходила о моей потерянной памяти. В обычной жизни он об этом быстро забывал – привык, притерпелся к моему изменившемуся характеру – и вспоминать о последствиях поединка с де Бошем решительно не желал. Приходилось крепко наседать на него и прямо-таки вытягивать нужную информацию.
– Так это... – сообщил он мне наконец, почесав в затылке, – учитель ваш был испанец.
– Какой ещё учитель?
– Которого батюшка ваш специально для вас с Жераром из Испании выписал. Они же, испанцы, народ такой... Военный. Шибко повоевать любят. Потому и доспехи и мечи изготовляют самые лучшие, и сами энтими мечами ловко махать умеют...
– Ааа... Учитель фехтования.
– Ну да, я про что и говорю, ваша милость! – торжествующе заключил Тибо.
Я только вздохнул.
Время от времени мы нагоняли других путников и расспрашивали, не знают ли они, где находится замок Альгарис. Выяснили, что замок этот находится на юге Каталонии. Наконец совершенно неожиданно хозяин постоялого двора, где мы остановились, выдал определённую информацию.
– Через три дня будете, – сообщил он. – Это во владениях графа Альфаро.
Одарил нас довольно недружелюбным взглядом и ушёл.
Ги пожал плечами.
– Странные они какие-то, эти испанцы... – Он разрезал бараний бок, поданный хозяином к нашему столу, и впился зубами в сочное, приправленное чесноком мясо. – Фуф фы с фобой фафтанемся...
– Чего-чего?
Ги прожевал то, что было во рту, и повторил:
– Тут мы с тобой расстанемся, Андрэ. Под Сариньеной находится одно из наших командорств. Может, я там и останусь. А может, и нет. Посмотрим. Тебе со мной ехать резону нет никакого, а сообщить родственникам Родриго о его смерти ты и без меня, думаю, сможешь.
– Смогу.
– Я не знаю, на сколько я там задержусь. Но, как выберусь, обязательно заеду к тебе. Ты ведь тоже не сразу с этой Анной обратно через Пиренеи отправишься? Она же, чёрт побери, дама... А дамы, – он сделал неопределённое движение пальцами, – копошиться любят. Но если ты всё-таки обратно сразу поедешь и по дороге меня не встретишь – пошли весточку.
– Обязательно.
– И знаешь что: как разберётся с этой наследницей Родриго, возвращайся-ка обратно. Тут же война назревает, слышал? Я тут поговорил с одним доном... Собственно, война бы уже давно началась, если б один из приближённых эмира Альмансора не развернул против него свои войска...
– Хочет сам называться эмиром?
– Какое там... – Ги махнул рукой. – У эмира войска в десять раз больше. Никто не может понять, на что надеется этот мальчишка... Юсуф, кажется, его зовут... В переговоры он ни с кем не вступает, а командует своими людьми на редкость бездарно. Эмир его, конечно, раздавит, но на это потребуется некоторое время. Так что оборачивайся поскорее. К самой потехе приедешь.
Я покачал головой:
– Не могу. Я ведь дал Родриго слово, что прослежу, чтобы с Анной всё было в порядке. Так что какое-то время придётся пожить в Лангедоке.
Ги огорчился. Но данное слово (слово, которое один благородный человек дал другому благородному человеку) – это вещь серьёзная.
* * *Мы расстались на перекрёстке дорог. Ги поехал на запад, в Сариньену, я – дальше на юг, к замку Альгарис. Снова, как и в начале моего путешествия, в Лангедоке, я был один в незнакомой стране, без спутников и друзей. Только верный Тибо, мой пузатый Санчо Панса, следовал за мной.
По дороге я думал о племяннице Родриго. Как она выглядит? Сколько ей лет? Путешествие с приятной молодой девушкой может доставить немалое удовольствие. И я уже его предвкушал. Почему-то я был уверен, что родственница Родриго именно такова. Среди испанок много красавиц даже в низших сословиях, а уж среди благородных...
Без всяких приключений мы добрались до реки Эрбо и переправились через неё, наняв лодку в одной из прибрежных деревень. По пути я пытался расспросить о замке Альгарис и о его хозяйке, но не слишком успешно. Дорогу мне показывали, но не более. Местные жители, похоже, недолюбливали чужих и всячески уклонялись от разговора. Так думал я, пока не увидел замок. Вернее, развалины замка.
Его взяли штурмом. Причём относительно недавно: и года не прошло. Правая стена была полностью разрушена, две башни из четырёх разбиты. Донжон дочерна обгорел. Я не стал лазать по руинам: ясно, что никого живого там не было, а всё, чем побрезговали победители, наверняка растащили крестьяне из местной деревеньки.
А вот с ними я был не прочь потолковать.
Но они со мной – нет. Стоило мне задать вопрос о замке, как эти люди становились глухонемыми. И даже серебряная монета не могла развязать их языки.
Я так ничего и не выяснил, пока не наткнулся на араба, дом которого стоял в стороне от деревни. Араб был христианином, о чём красноречиво свидетельствовал железный крест, выставленный напоказ, поверх рубашки. Вообще, в Испании можно было встретить множество ему подобных – мавров, принявших христианство, или европейцев, перешедших в сарацинскую веру. За пять столетий беспрерывных войн тут всё перемешалось...
– Этот пёс разорил их, – вызывающе посмотрев на меня, процедил араб.
– Какой пёс?
– В этих землях есть только один пёс, кабальеро.
– И кто же он?
– Дон Альфаро де Кориньи, будь проклято его имя!
– Я вижу, ты его сильно ненавидишь.
Мой собеседник прищурился, как это умеют делать только арабы. На лице его отчётливо читались ярость и ненависть.
– Мой брат был человеком дона Яго Альгариса, – сказал он наконец. – Ему не посчастливилось – он остался в живых, когда этот дьявол взял замок.
