Александр Прозоров - Тень воина
Перечень добычи длился еще довольно долго: железные прутья и станины, скребки и шкуры, кошмы и попоны, ковры и посуда. Олегу это очень быстро надоело — однако ратники слушали, затаив дыхание, словно вещего старца.
— А еще в кочевье освободили мы сорок одного невольника с разных мест, — опустив грамоты, наконец-то закончил Кожемяка. — На кошт их по обычаю приняли, а ныне должны до весны приютить, дабы те по сухой дороге до дома воротиться могли. Рухлядь у них ныне есть, не голые. Дабы в тягость никому они не стали, прошу сход милостью своей по два барана на каждого отделить, да по ножу ладному, и по кошме для сна. Кто приют им даст, тому и скотина достанется.
— Любо, любо, — хоть и без особого энтузиазма, но согласились воины. — Грех землякам в беде не подсобить. Все мы люди русские, не оставим.
— Быть по сему, — кивнул Кожемяка. — Ну, а ныне с долей воеводы нашего нам определиться должно…
Олег вскинул голову — происходящее внезапно показалось ему интересным.
— Воеводе по обычаю нашему десятина всего полагается, дабы и за хлопоты ему отплатить, и расходы вернуть, и зачин ладный одобрить. Десятиной у нас коней сочтется семь десятков с небольшим, да овец две сотни, да броня, да девок четыре, две бабы, детей три, рухляди возок… Однако же, ведомо мне, воевода наш сильно в свою руку хана половецкого желал. Он, понятное дело, хоть и покалечен в сече маленько, ан с родичей за него выкуп спросить можно немалый. Тут не десятиной, а и тремя кончиться может. Посему спросить сход желаю: согласны ли воеводе нашему за хитрость, удачу и дело доходное хана половецкого без счета за десятину дать?
— Какая десятина?! Кому?! Лапотнику безродному?! — послышался удивительно знакомый голос. — Да какой он воевода?! Чего он сделал доброго?! Пред кочевьем за спины спрятался, пока мы с половцами не на живот бились, опосля добра попортил в кочевье немало, а под конец и вовсе рать бросил, в бурю куда-то сховавшись! Гнать его надобно, а не десятину давать!
— Что?! — возмутился в ответ Захар. — Ах ты, тать, душегуб кровавый! Ты, ты в погоню метнулся, воеводу не слушая! Ты родичей наших под мечи половецкие подвел! Ты!! Кто с воеводой в сечу кинулся, все целы остались! А ты токмо наших троих загубил, тварь!
Происходящего далеко впереди Олегу было снизу не разглядеть, но, судя по звукам, разгорячившегося Захара люди пытались удержать.
— Что? Что скачешь, лапотник? Где твой кузнец разлюбезный? Отчего сходу не скажет, почто за нами не пошел, почто струсил?
Толпа заволновалась, крутя головами, и в наступившей паузе ведун четко произнес:
— А чего тебе объяснять, барану тупоголовому? То, что, не кинься ты вперед, как щенок за костью обглоданной, мы не спеша всей ратью туда бы подошли да копейным ударом без потерь степняков смяли? Что из-за дури твоей мне тебя же, козла безрогого, пришлось внезапной атакой из беды выручать? Да разве тебе, шпана подзаборная, это понять удастся? Тут ведь умнее курицы быть надобно. А у тебя, Княжич, сие ну никак не получается.
Ратники подались в стороны, образовав между Олегом и ватажником живой коридор. Тот расправил плечи, положил руку на рукоять меча:
— Как ты меня назвал, грязный лапотник?
— Так ты еще и глухой? — изумился Середин.
По толпе пробежал легкий смешок. Княжич налился краской, как помидор, рванул из ножен клинок.
— Правильно, — улыбнувшись, поднялся на ноги ведун, подхватил свой щит и вытянул саблю.
Всё! Поход закончен! Он больше не нуждался в сплоченной силе княжичьей ватаги, в ее мечах и броне. Теперь настало время вспомнить хвастовство Княжича, его наглость, надменность, кубок из ягодного тиса и откровенное хамство, которое он позволил себе минуту назад. Считает ведуна трусом? Пусть докажет, что это действительно так.
Княжич вытянул в сторону левую руку — кто-то тут же вложил в нее щит, — быстрым шагом двинулся вперед. Шлема он не надевал — Олег тоже не стал бегать к своим сумкам, скинул только налатник и шапку. Судя по всему, сейчас всё равно станет жарко.
Ватажник, не замедляя шагов, метнул вперед меч — ведун принял его на щит, сделал ответный выпад и тоже угодил клинком по умбону. Тут же последовал новый выпад — Княжич бил его из-за плеча, с оттягом, нисколько не смущаясь, что выпады приходятся на щит. Видимо, рассчитывал быстро расколотить его и оставить Олега безоружным — но окантовка надежно стягивала дерево. Ведун, уловив момент новой атаки, тоже рубанул из-за головы — но рядом с приоткрытым щитом ватажника. Клинок едва не располосовал врагу лоб — но в последний миг Княжич всё-таки отпрянул, а по кольчуге кончик сабли чиркнул, не причинив видимого вреда.
Чудом избежав смерти, ватажник отступил, прикрылся щитом, двинулся по кругу, оценивая противника и придумывая новую тактику атаки. Олег вскинул саблю, открылся, словно начиная атаку, но удар нанес не клинком, а окантовкой в правый край вражеского деревянного диска. Противоположный край качнулся вперед, ватажник, как это обычно и бывает, напрягся, выправляя положение. И переборщил: край щита выдвинулся слишком далеко вперед, открывая тело, — ведун моментально сделал выпад, но Княжич отмахнулся мечом. Опять закружился, зло поглядывая над щитом:
— Ты думаешь одолеть меня, кузнец? Ты, лапотник безродный, меня, боярина в пятом колене?
— Чмо ты бездомное, а не боярин.
— А-а-а! — Княжич кинулся вперед, с силой ударил ногой в низ щита Олега, чиркнул клинком поверху, но, ни до чего не дотянувшись, тут же отскочил — ведун ответным выпадом попытался уколоть его через верх, вывернув саблю — однако промахнулся.
Ватажник опять ринулся в атаку. Олег напрягся, принимая удар ноги на эфес сабли, плечо и колено — но разогнавшийся враг не просто ударил его, а прыгнул выше, наступил на край щита, обрушился на ведуна сверху. Середин попытался ударить навстречу саблей, но та со звоном столкнулась с плечом, что-то больно резануло по уху, тело покачнулось от неожиданной нагрузки, и он потерял равновесие, падая куда-то вбок. Щит врезался в мерзлую землю, вылетел из руки, Олег больно грохнулся на плечо, подтянул ноги, пнул наугад в нависающую массу, перекатился, вскочил, взмахнул саблей — цела.
Княжич тоже поднялся на ноги, зловеще улыбнулся, окинул Олега взглядом сверху вниз и небрежным движением откинул в сторону щит, вправо-влево повел мечом:
— Всё будет честно, лапотник. Я тебя приколю по всем правилам. Дабы ты за Калиновым мостом на обманы не жалился. А, кузнец? Поиграем? — Он положил меч на сгиб локтя, замер, расставив ноги, вдруг движением предплечья резко метнул вперед — Олег еле успел отмахнуться. Княжич уронил клинок плашмя вниз, ударил коленом, заставив стремительно взлететь обратно, толкнул вперед — и если бы Олег не наклонил голову, то лишился бы уха. Меч, холодно сверкнув, опять упал, описал в руке полный круг, замер острием к нему — но ватажник резко опустился на колено, всем телом утягивая клинок за собой, разгоняя его, направляя вперед. Олег поставил поперек саблю, отпрянул — а оружие уже лежало у веселого врага на плече:
— Что же ты не бьешься, лапотник? Хоть помахай сабелькой-то своей! Не так на овцу похож станешь… — Плечо ватажника дернулось вперед, посылая клинок Олегу в грудь, и опять только хорошая реакция и стремительная, послушная сабля спасли ему жизнь. Легкость, с какой Княжич играл тяжелым, килограммов на шесть, мечом, напоминала непревзойденное мастерство Ворона, внушало ощущение безнадежности и тоски. — Ты чего примолк, лапотник? Скажи чего-нибудь гордое. Как ты боярина в сечу по воле своей посылал, как его уму-разуму учил. Будет теперича чего вспомнить. Да, пожалуй, и хватит…
Меч подпрыгнул к небу, разогнался по сверкающей дуге, явно направляясь Олегу в живот. Ведун выставил саблю поперек — и от страшного стремительного удара она взмыла высоко к зениту, несколько раз крутанулась и рухнула среди сгрудившихся повозок. Княжич засмеялся:
— Ку-ку. Улетела птичка. Не пахарям безродным с такими играть.
Олег глубоко вздохнул, принимая неизбежное, поднял руки к небу, к светлым облакам, уползающим куда-то на восток.
— Интересно, что скажет прекрасная Мара на этот раз? — тихо пробормотал ведун. — Как там с ее маленькими слабостями?
— Если ты молишься богам, кузнец, то правильно делаешь, — осклабился ватажник. — Коли просишь о пощаде, то зря.
Он опустил меч и с силой послал вперед, метясь Олегу в живот. Ведун повернулся боком, втягивая брюхо, — клинок врезался в тело не прямо, а по касательной, легко вспоров бархат бриганты, проскрежетал по приклепанным снизу стальным чешуйкам. Привычным, многократно отработанным еще в спортзале движением Середин опустил руки, левой перехватил ватажника чуть ниже локтя и дернул вперед, заставляя потерять равновесие, а правой поймал его кисть, выкручивая в обратную сторону. Как всегда напоминал Ворон, запястью супротив всей руки не выстоять, — а потому меч выскользнул у Княжича, перекочевав в ладонь Олега, ведун резанул им в обратном направлении, и падающий потомок боярского рода в пятом колене сам налетел горлом на острое лезвие собственного клинка.
