Участковый: Назад в СССР 2 (СИ) - Подус Игорь
— А разве тьма не мешала вам ориентироваться? — спросил я, вспомнив, как на той стороне темно.
— Разумеется, тьма мешала, но не везде. В момент катастрофы, усадьбу встряхнуло и кое-где начались пожары. К тому же повсюду метались очаги блуждающего света. Они были похожи на тающие сгустки реальности, оставшейся от нашего мира.
Воронцов тяжко вздохнул.
— Я стоял на краю крыши и осматривал неприглядные внутренности аномалии. А когда уже подумал, что это конец, обнаружил внизу необычный сгусток тьмы.
— И вы прыгнули.
— Да, я разогнался, убегая от выбравшийся на крышу мертвецов, и совершил прыжок веры. Как видите, тогда мне повезло.
— И на этом всё?
— Если бы это было так, то я жил не просто долго, а, возможно, даже счастливо. Однако я обречён на страдания. Как только я очухался в нашей реальности, увидел, как стремительно уменьшается присосавшийся к кирпичной стене портал. И когда он практически схлопнулся, оттуда появилась рука. Ну а дальше я совершил самую большую ошибку, в своей никчёмной жизни.
— Тот, кого вы вытащили из червоточины, оказался графом — догадался я.
Воронцов кивнул и выпил остатки коньяка. И как только он это сделал, раздался довольно-таки ощутимый грохот, сотрясший шлюзовую камеру.
— Это была третья гермодверь. Пожалуй, нам пора отсюда уходить — сказал Кац и спешно вытянул из кармана связку ключей.
А буквально через пару секунд, в отделяющую нас от людей Графини гермодверь, аккуратно постучали.
Глава 27
Откровения хранителя
— Док, толкни створку и сразу отскакивай в сторону — приказал я, как только ключ оказался в скважине замка.
Прижав приклад автомата к плечу, я включил примотанный изолентой к кожуху фонарик и направил луч на гермодверь.
Увидев это, Воронцов хохотнул в голос.
— Чего тут смешного? Я знаю про подземные лазы, ведущие в коллектор и подвальный этаж чулочно-носочного цеха. И точно не хочу, чтобы нас внутри катакомб застали врасплох, кто-то из уродов Графини.
— Лейтенант, твоя информация немного устарела. Я в курсе, как именно Графиня выбралась наружу. И чтобы такого больше не повторилось, четыре дня назад, заделал дренажные отнорки. Полуметровая кирпичная кладка уже застыла. Так что в галерею без взрывчатки больше не пробиться.
Новая вводная, заставила призадуматься. Когда прижмут, именно эти лазы я хотел использовать для нашего побега. Теперь же аварийного выхода у нас с доком больше нет. А значит, придётся сделать так, чтобы во время перестрелки, потери пробивавшихся к нам утырков, превысили разумный лимит. Они берегут своей шкуры, так что это должно заставить их отступить и пойти на переговоры.
Пока я размышлял, за гермодверью перестали стучать и что-то подтаскивать. А потом снова зашипел автоген.
— Док, открывай! — выкрикнув приказ, я подскочил к самой последней гермодвери, преграждающей путь в подземную галерею.
Осветив пространство, увидел знакомые, каменные колонны и кирпичные стены, сходящиеся наверху в арочный свод. Спрыгнув вниз, осмотрел углы и бегом добрался до ближайшего лаза.
Воронцов не обманул. Дыра была заделана неаккуратной кирпичной кладкой, с использованием большого количества раствора. Если хранитель не преувеличил её толщину, то здесь действительно можно пробиться только при помощи направленного взрыва.
Проверив второй лаз, я вернулся в шлюз и увидел, что снизу гермодвери стремительно наливается красным, раскалённое пятно. Схватив кресло с Воронцовым за спинку, я втащил его в галерею, и, грубо спустив вниз, оттащил к колонне. После этого поймал спрыгнувшего дока и указал на пленника.
— Артём Абрамович, держи клиента постоянно на прицеле. Но ближе трёх метров не подходи. Если начнёт рвать верёвки, сразу стреляй по коленям.
— А ты куда? — не понял док, видя, что я вернулся на лесенку, ведущую в шлюз.
— Надо людей Графини немного придержать, а то больно уж они шустрые.
Отчитавшись перед доком, я залез в шлюз и притворил за собой гермодверь.
После этого улёгся рядышком с тяжеленным столом и направил стволы обреза на гейзер металлических окалин, бьющий из прожжённой дыры. Расплавленная сталь с шипением вытекала наружу, образуя раскалённую добела лужицу. Это продолжалось до тех пор, пока разрез не увеличился сантиметров на десять в длину и не расширился на четыре в ширину.
После этого газорезчику понадобилось несколько секунд, чтобы сместиться. А затем он начал делать следующий разрез. А пока новый гейзер расплавленного металла не забил из гермодвери, я решил, воспользовался моментом.
Перекатившись поближе к дыре, я рассмотрел на той стороне стоявшую на полу керосинку, а за ней ботинки. Немного в стороне стоял ещё кто-то. Баллонов с пропаном и кислородом, или карбидного генератора ацетилена, рядом видно не было. Зато по полу лежали шланги, уходящие в темноту за пределы видимости.
Жаль, баллонов не видно. Конечно, если достать оборудование газорезчика автоматными пулями, такого эффектного взрыва, как в кино не добиться. Но если кислородный баллон полный, то при его взрывной разгерметизации, в замкнутом помещении, рвануть может знатно. Недолго думая, я сунул стволы обреза в щель, направил их в сторону керосинки и выстрелил дуплетом.
Часть картечин отрикошетила от каменных плит, покрывающих пол туннеля, остальные полетели прямо. Уже откатываясь назад, я услышал чей-то вскрик и увидел, как рядом с остывающим разрезом, задёргались отблески пламени. Картечины разбили керосинку, устроив локальное возгорание, и кого-то, подранили.
За стеной послышался трёхэтажный мат. А затем в щель, начали залетать пули. Кто-то прицельно бил из пистолета Макарова, стараясь не допустить рикошетов за гермодверью.
Разлетающиеся на части, девятимиллиметровые пули, меня достать не могли. Однако и я подобраться, чтобы разрядить обрез в щель повторно, теперь не мог.
Перезарядив обрез, я немного подождал, надеясь, что вражина перестанет стрелять, каждые три секунды. Но оказалось, что у того, кто стрелял, имелся сменщик. И патронов эти ребятки, для прикрытия разреза, явно не жалели.
Через минуту пули начали вылетать реже, но и такая опасная лотерея мне не подходила. Обойдя стол, я прихватил с собой пару запечатанных сургучом, пузатых бутылок с коньяком и саблю Воронцова. Затем дождался очередного выстрела и выскочил из шлюза в галерею.
— Артём Абрамович, можешь закрывать — разрешил я, указав на последнюю преграду, между нами и рвущимися в катакомбы упырями.
— Ну как там ваша охота? — поинтересовался Воронцов, не проявив к своим собратьям по тайному обществу, никакого сочувствия.
— Одного из ваших, точно подранил. Больше мне похвастаться нечем. Одно хорошо, теперь они будут действовать осмотрительнее. Стрелки начнут контролировать разрезы, и работа по вскрытию гермодверей, немного притормозит.
— Ну да, лишние полчаса жизни вы себе выторговали. Правда, люди Графини теперь будут злее и когда ворвутся, пощады точно от них не ждите — предрёк Воронцов.
— Всё, я закрыл — отчитался вернувшийся Кац.
— Ну тогда пошли. Сначала я тебе Артём Абрамович, экскурсию проведу, а затем мы позиции для стрельбы получше выберем — предложил я и закинул обрез за спину.
Разрезав путы Воронцова, я пристегнул его руки наручниками за спиной, а затем позволил подняться с кресла и отвести нас к порталу. Дойдя до тупика, мы остановились.
Типично выглядевшая стена, из старого кирпича, не впечатляла. И даже потустороннего сквознячка сейчас почти не ощущалось. Кац осмотрел выпирающий камень, служащий местом казни, для жертв. Затем повернулся к Воронцову.
— И сколько же людей вы здесь убили? — спросил он.
— Много — признался хранитель портала.
— Жить вечно, за счёт жизненной силы других. Интересно, кто первый до этого додумался? И как вообще это всё началось?
— Кто конкретно, об этом даже хранители не знают — охотно признался Воронцов. — Но насколько я знаю, это всё началось очень давно. Судя по найденным нами следам, на месте первых червоточин стояли древние идолы. Скорее всего, первый портал открыли языческие обряды, сопровождающиеся жертвоприношениями. Со временем кто-то научился этим пользоваться и обнаружил другие червоточины.
