Марат Ахметов - Сталин. Разгадка Сфинкса
Коллективизация и «огораживание» суть явления примерно одного порядка, с той лишь существенной разницей, что Сталин действовал, помимо преследования государственных целей, в интересах подавляющего большинства своих сограждан.
Химеры справедливого и благостного самоуправления
Октябрьский переворот, считает немецкий психолог Вильгельм Райх, не был в «принципе социальной революцией» и имел «преимущественно политико-идеологический характер». В его основе лежали идеи, источником которых служили политика и экономика, а не наука о человеке.
Отсюда, для Ленина «биопатическая природа народных масс», то есть, надо полагать, несовершенство человеческой натуры не имело совершенно никакой значимости. Точнее, он не придавал никакого значения тому, что «истинный пролетарий» мог быть весьма безнравственным по своей сути, а знатный помещик или высокопоставленный чиновник, то есть «злодей-эксплуататор», напротив отличаться превосходными человеческими качествами.
В 1917 году Ленин написал одну из самых знаменитых своих работ, сиречь излияний, «Государство и революция». Вслед за Марксом и Энгельсом, Ильич с упоением провозгласил, что «государство есть организация насилия для подавления какого-либо класса». Представляя государство единственно лишь орудием эксплуатации угнетаемых классов, преподобные доктринеры глубоко заблуждались.
Сам термин «государство», вне всякого сомнения, произошел от слова государь, то бишь, правитель, владыка или хозяин. Отсюда, государство возникло на определенном этапе своего развития, в период, когда люди осознали необходимость его введения для большей и лучшей регламентации своей жизни.
Как известно, понятия государства и страны практически отождествляются. Но последняя, преимущественно, ассоциируется с географической местностью и этносом ее населяющим. В то время как государство обозначает, в первую очередь, форму правления и методы управления.
Утверждением, «когда все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно», Ленин декларировал своей главной целью построение справедливого самоуправляющегося общества. После узурпации власти Ильичу, полагавшему, что бюрократия есть чисто буржуазное изобретение, самому пришлось, в том числе, учиться специфической аппаратной работе. Даже для образования государства-коммуны оказались необходимыми минимум управленческих кадров и определенные трудовые ресурсы.
Очень скоро у Ленина рассеялись иллюзии в том, что любая кухарка может управлять государством. Пришлось большевикам привлечь «сотни тысяч старых чиновников, полученных от царя и от буржуазного общества» и работавших (по выражению Ленина) «отчасти сознательно, отчасти бессознательно» против новых хозяев страны.
В начальном периоде внедрения НЭПа доходило до полного абсурда. Князь С.Е. Трубецкой, историк-филолог по образованию, юридически числился особо опасным политическим заключенным Таганской тюрьмы. Фактически он жил в городе (до высылки за границу) и, работая в так называемом «Госсельсиндикате», получал исключительно хорошее жалование золотом или в твердой валюте. Следователем у Трубецкого был чекист Агранов, произведший на него тяжелое впечатление, как «человек восточного типа с очень бледным лицом, длинными, черными и жирными волосами и ярко горящими глазами», подобно наркоману. «Подчас забавно было видеть, -не без ехидства отмечал князь, — как некоторые коммунисты, еще вчера считавшие, что слова «хозяйственный расчет» — попахивают капитализмом, теперь с головой ушли в него…».
Практически с самого начала захвата власти, будучи совершенно неопытным правителем, никудышным аппаратным руководителем, Ленин бессознательно плодил в большом количестве разного рода новые сугубо бюрократические структуры. В его бытность прерогативой ЦК партии, подразделявшегося с 1919 года на Политбюро и Оргбюро, являлось, преимущественно, политическое руководство. ВЦИК выполнял функции напоминавшие законодательные. На Совнарком (СНК), в который в качестве комиссии входил малый СНК, возлагалась текущая работа. Представители всех трех высших структур власти образовывали в период гражданской войны СО, а затем СТО. Над двумя первыми органами в определенной степени довлели многочисленные и многоголосые съезды. Кроме того, функционировали РВС, ВСНХ, наркоматы и бесчисленные межотраслевые комиссии и комитеты, наподобие Комитета государственных сооружений (Комгосоор). Во всех этих ведомствах происходило бессчетное количество заседаний, столь едко высмеянное Владимиром Маяковским в стихотворной форме. Что характерно для незадачливого правителя, произведение «Прозаседавшиеся» было встречено Лениным восторженно. Давно, по его признанию, не испытывавшему истинного удовольствия, «с точки зрения политической и административной». Ильич в данном случае потешался над самим собой, поскольку истинной причиной неслыханного бумаготворчества и отписок был он сам. Проблемы эффективного управления и поиска оптимальных кадров, первоочередные для любого правительства, оказались неподъемными для Ленина. Хотя он достаточно внимательно знакомился с главными принципами системы американского рационализатора трудового процесса Фредерика Уинслоу Тейлора -«потогонной системой Тейлора» или тейлоризмом.
Следовательно, перед Сталиным, помимо выбора дальнейшего пути развития страны (нещадной борьбы с оппозиционерами), в полный рост стало решение вопроса поиска грамотных специалистов, в первую очередь, управленческих. По мере ослабления деструктивных сил кавказец увеличивает число инструментариев, не отказываясь пока от иностранных спецов по качественному улучшению доморощенных кадров.
1 марта 1927 года в Москве образуется Академия по повышению квалификации административно-командного состава промышленности при ВСНХ СССР (Промакадемия), четыре года спустя развернувшаяся в сеть аналогичных самостоятельных учебных заведений по всей стране. Практически одновременно специальным постановлением ЦК перед партией ставится задача выдвижения «лучших рабочих (партийных и беспартийных) и наиболее близких к Советской власти передовых крестьян», также партийных и беспартийных в государственный аппарат.
Очевидно, Сталин обеими руками голосовал за всемерное развертывание в стране самокритики, поскольку неоднократно высказывался по этому поводу. «Я думаю, товарищи, что самокритика нужна нам, как воздух, как вода. — Истово говорил генсек. — Я думаю, что без нее, без самокритики, наша партия не могла бы двигаться вперед, она не могла бы вскрывать наши язвы, она не могла бы ликвидировать наши недостатки. А недостатков у нас много. Это надо признать открыто и честно». При этом, Сталин в отсутствие оппозиции представлял самокритику, как некий ее заменитель: «… нам нужна самокритика, — не та критика, злобная и по сути дела контрреволюционная, которую проводила оппозиция, — а критика честная, открытая, большевистская самокритика».
В соответствии с чем, в государстве повсеместно имели место прецеденты самокритических высказываний, и лозунг критики «не взирая на лица», критики сверху донизу и снизу доверху» был признан одним из самых злободневных. А в статье, посвященной XII годовщине Октября, вождь особо отметил «самокритику», как могучее средство «борьбы с бюрократизмом, сковывающим трудовую инициативу и трудовую активность масс».
Однако «злейший бюрократизм своего государственного аппарата», «тихую сапу вредительства», весьма непросто было преодолеть, сидя за кремлевскими стенами. Тем паче, выдвигая лозунг «самокритики», который изначально предполагает наличие преимущественно доброй воли. В противном случае, грань между здоровой критикой и намеренным злопыхательством очень трудно различить.
На подобную опасность обращал внимание Максим Горький в письме, адресованном Сталину 27 ноября 1929 года. «Густо подчеркивая факты отрицательного порядка, мы даем врагам нашим огромное количество материала, которым они весьма умело пользуются против нас, компрометируя в глазах пролетариата Европы партию и порядок управления страной», в частности, отметил писатель, некоторые «факты и выводы наших собственных самообличений».
«В повседневной жизни не может быть ничего малосущественного», — предостерегал ранее Горький и Ленина в одном послании, в котором камня на камне не оставил от его глубоко порочной концепции «не обращать внимание на мелочи».
Писатель проницательно предостерегал тогда с приведением конкретных примеров приспособленчества, хорошо замаскированного делячества и хищничества, с указанием конкретных лиц о грозящей государству опасности вследствие коррумпированности новоявленного чиновничества.
Особенно плачевно обстояло дело с организационно-кадровой деятельностью на окраинах огромной державы. И чем дальше от Москвы находился подопечный субъект, тем более смутной на местах представлялась политика высших властных структур государства.
