Анатолий Матвиенко - Подлодки адмирала Макарова
— Стало быть, единственная оставшаяся — тоже ненадежна. Как вы чаете ею распорядиться?
— Дождемся ночи и пугнем австрийца. Он поменьше, даст Бог, с одной утопнет. А не взорвется — нам легче удирать, не всполошим врага. Через два часа увидим.
Посмотреть было на что. Ночь над Эгейским море чудо как прекрасна. Яркие звезды, едва прикрытые легкими облачками, смотрятся в безупречно чистую воду, из которой всплыл острый темный силуэт.
«Кракен» с полными систернами главного балласта и продутой уравнительной чуть высунул рубку из воды, покачиваясь на легкой волне, скорее похожей на озерную, нежели морскую. Черноусов открыл люк.
Оба британских броненосца, один с креном градусов пятнадцать, второй с дифферентом на корму, соревновались в умении экипажей бороться за живучесть. Австриец куда-то отошел, явив благоразумие. До ближайшей канонерки не более четырех кабельтовых.
В акустическом приборе тишина, только обычные звуки моря. Нет сомнения, союзники тоже слушают воду, тщатся засечь лодочные шумы.
Мичман дал оглядеться старпому.
— Ближе всех британец на боку. Ему отправить презент с этого борта — привет Нептуну, джентльмены. Австрийца во тьме не сыщем.
— Так что бьем льва, ваше благородие.
— К погружению под перископную стоять! Самый малый вперед! Погружение! Поднять перископ! Лево руля!
С дистанции, лишь вдвое большей длины самого парохода, капитан тщательно выбрал место удара. Где-то под трубами машинное отделение. Британцы не самые радетели непотопляемости, вряд ли там переборки меж кочегарным и машинным. Пусть Бог отвернулся и торпеда не взорвется, четырнадцатидюймовая дыра в тонкой обшивке подводной части знатно увеличит подтопление.
— Шестая, пли! Стоп, машина. Средний назад.
Мучительные секунды, пока торпеда преодолевает последние сажени. Акустик снял прибор, но и без него слышен гулкий удар металла о металл. Секунда острого разочарования, потом запоздалый взрыв и громкое «ура» на все Эгейское море. Теперь не нужно блюсти безмолвие — вражеские слухачи сорвали рамки с головы, растирая ушибленные грохотом уши.
— Стоп, машина. Средний вперед, право руля.
По волнам пляшут пятна прожекторного света. Когда в них попадает мусор от погибших днем судов, наблюдатели орут: periscope! Туда же летят десятки снарядов. О каком количестве русских утопленных субмарин доложат адмиралтейским лордам? Ежели считать по траченым припасам — десяток, а то и поболее.
Тем временем лодка на среднем подводном ходу держит курс на запад. На юг, напрямки к базе — опасно, пара канонерок запросто может прогуляться туда же, по самому очевидному пути ретирады. Лучше спокойно миль пять в сторону недружественной ныне Греции, потом наверх и домой.
Когда «Кракен» пустил первые торпеды, «Катран» обогнул маяк на скалах южной оконечности Галлиполи. Ланге скомандовал срочное погружение и приник к перископу, рассматривая итоги попытки прорыва союзников в Дарданеллы. Не видя баталии, он предположил, что броненосная лодка обстреляла бонное заграждение, после чего ее капитан мудро решил, что при такой глубине и на таком течении мин просто не может быть, смело ринувшись на остатки бон форштевнем. Эти остатки и не дали ей затонуть до конца. Верхушки надстроек, духовых и дымовых труб да жалкий рангоут застыли в проливе, являя мораль сей басни: незваным гостям здесь не рады.
В трех кабельтовых от лодки медленно умирал броненосец, двое других стояли подальше и лениво переругивались с русским фортом. Южнее притулились пароходы. Если на них десант, то куда меньше, чем назначенный к высадке у форта «Иван Калита». Наконец, на камнях виднелся корпус иностранной подводной лодки, похожей на балаклавскую «Казачку». Тоже не повезло.
Ланге приказал приподнять над водой рубку и просемафорить: свои, мол. Уцелев в свалке с конвоем, погибать от рук товарищей совсем глупо.
К наступлению утра союзные войска выбили остатки русского гарнизона из «Ивана Калиты» и заняли груду камней, совсем недавно бывшую фортом. В плен попало сотни четыре солдат и офицеров, большинство — раненые. Они подорвали пушечные стволы, отступили к горам и там подняли белый флаг. В руинах крепостицы рвануло до небес — догорел фитиль в пороховом складе.
Командующий объединенным отрядом полный генерал Ричард Генри Фицрой Сомерсет, 2-й барон Раглан, получил рапорт, что батальон майора Уиндема вышел к Дарданеллам. Виктория, джентльмены! Только запах у той победы сильно отдавал пирровым. К югу и северу — русские укрепления. С той карманной артиллерией, что свезена с судов на берег, штурмовать их себе дороже. Юг Галлиполи отрезан от Константинополя. Что это изменило? Русские суда без помех ходят по Дарданеллам.
От десанта осталось в строю двенадцать тысяч, менее половины. Остальных унесли торпеды, мины и обстрел с русского порта. До тысячи — моряки с броненосца «Девастейшн» и других затонувших кораблей, на суше воевать не приученные.
Сегодня уходит конвой, охраняемый австрийским броненосцем и пятью оставшимися малыми кораблями. «Тандерер» заякорен у берега. Его побоялись тащить на буксире близ опасных русских вод, снижая скорость конвоя. Экипаж завел пластырь, пробует откачать воду и развести пары. Умозрительно корабль прикрывает союзные войска с моря. Но сможет ли он стрелять при таком дифференте и лишенный хода?
У входа в Дарданеллы столь же безрадостными мыслями измучился командующий южным отрядом сэр Фредерик Добсон Миддлтон, держащий вымпел на броненосце «Вариор». Он принял доклад от капитана «Тэррибла», вернувшегося из бухты у небольшого турецкого городка Эдремита.
— Османы окончательно потеряли чувство реальности, господа! — заявил адмирал своим офицерам. — Они соизволяют принять нас на сутки, затем требуют убраться или считать нас интернированными на основании нейтрального статуса Порты.
— У них интернировала не выросла, сэр! — поддакнул капитан флагмана.
Загремели выбираемые якорные цепи. Султану нужно показать, кто хозяин морей. Да и выбора нет большого. Не вечно же стоять на посмешище миру у ворот Дарданелл с невысаженным десантом. Наконец, в Эдремите телеграф. Можно связаться и узнать наставления Адмиралтейства.
В полную противоположность первого дня войны, прошедшего в боях и дыму, второй день у Галлиполи протекал сказочно мирно. Союзный конвой отправился в турецкую бухту, вызвав зубовный скрежет Ланге, чья лодка с залатанными мелкими неисправностями до сих пор стояла под загрузкой торпед, а рядом пришвартовался совершенно целый «Кракен», тоже без боеприпасов.
К закату британскому генералу Сомерсету доложили, что с юга показался русский пароход, от которого к броненосцу следует торпедный катер с большим белым флагом на гюйсштоке. Не надо быть ясновидящим, чтобы предсказать дальнейшее. Катер приткнулся у штормтрапа подбитого броненосца, наверх вскарабкался человек, пробывший наверху не более пяти минут. Русские не успели отплыть далеко, как гордый Юнион Джек, последний раз трепыхнув на ветру, опустился вниз, а по бортам на талях повисли шлюпки. Позже офицеры броненосца рассказали: русский учтиво предложил покинуть корабль и затопить его, обещав не стрелять по лодкам. В противном случае — торпедная атака с субмарины.
Через час «Тандерер» разломился пополам от детонации в пороховом погребе, чтобы у врага не было мыслей поднять его и вернуть в строй. Русский пароход приблизился и, лавируя меж останками подорванных на минах судов, начал ссыпать с кормы темные крупные предметы. Сэр Сомерсет приказал было вытащить полевые пушки к урезу воды и достать заградитель, но с парохода рявкнули шестидюймовки, подняв на пляже песчаный шквал. Генерал распорядился вернуть артиллерию назад.
Победоносная британо-австрийская армия оказалась в мешке. На юг и на север не пробиться через русские укрепления, на востоке вражеские воды Дарданелл, на западе минные заграждения, на которых и так потеряли слишком много судов. Командующий дважды за сутки видел у русских поднятый белый флаг, но почему-то они побеждали. Вдобавок экспедиционный корпус, разросшийся за счет экипажа броненосца, через несколько дней нечем будет кормить.
Третий белый флаг показался со стороны Дарданелл. На этот раз парламентер попросил обменять пленных защитников форта на экипаж и десант австрийского парохода, обстрелянного и выбросившегося на мель близ русской базы в Седулбахире. Генерал пленных отдал, а от голодного и безоружного подкрепления отказался.
Тем временем австро-венгерская армия вторглась в Привисленскую область, кусок бывшей Речи Посполитой, и бодро продвинулась на полсотни верст в сторону Варшавы, намертво завязнув в русских укреплениях. Всегда скудно снабжаемое войско Франца-Иосифа не хуже русских владело штыковым боем, не требующим расхода зарядов. Но в штыки и под картечным ураганом штурмовать редуты не комильфо.
