Кирилл Еськов - Америkа reload game (с редакционными примечаниями)
– Постой, старина, я потерплю – не горит. У нас тут на руках еще раненый, совсем тяжелый, – и с этими словами Расторопшин отступил на лестницу, за оставленной там Флорой.
Присевший на корточки доктор лишь присвистнул:
– Да вы что, ребята! Я всё-таки не ветеринар, что я понимаю в собачьей анатомии?
– Зато ты отлично понимаешь в проникающих ранениях и в неотложных полостных операциях в полевых условиях! Терять-то, похоже, уже нечего, так что…
– Ладно. Любопытное ранение… это, часом, не рапира? Как ее угораздило?
– А вот этого тебе лучше не знать.
– Понял. А про время?..
– Около трех часов назад. …Думаешь, опоздали уже?
– Трудно сказать. Парень-то – кто у нас будет?
– Мой человек. Звать его… ну, пусть будет Сашей.
– Да я сейчас не о том. Он – хозяин собаки?
– Можно считать, что так.
– Ладно. Саша, подойди, пожалуйста. Ты как – крови не боишься?
Второй раз за последние часы ему пришлось отвечать на этот, не самый частый в обиходе, вопрос.
– Отлично. Значит, будешь мне ассистировать. А то очень не хотелось бы, чтоб пациент успел прокусить мне руку – покуда не подействовал хлороформ… Ну, что шансов у нас почти никаких – это ты, надеюсь, понимаешь и сам?
– Да. Так точно, ваше благородие.
– Тогда – за работу.
25
Ну, вроде как всё… Отходящая от наркоза Флора («Надо же! никак не ожидал, что выживет, если честно…») пристроена на ближайшее время под опеку доктора, голова зашита и перевязана, и принят уже общеукрепляющий стакан джина (водки англофил Алекс дома не держал принципиально). Бойцам не-тайного фронта было бы самое время повспоминать минувшие дни, устроившись в уютных креслах у камина, тайного же – увы…
– А теперь слушай сюда, старина… old fellow, – промолвил он, отставляя тарелку (веджвудский фарфор) из-под наспех проглоченного ужина. – То, во что я тебя сейчас втянул – очень опасно…
– Опаснее, чем тогда, под Дзау-Джикау и в Ахалкале? – ухмыльнулся доктор.
– Ты будешь смеяться, но – да, опаснее. Намного. Поверь, если б не… э-э… твой холостяцкий нынешний статус… я бы к тебе не пришел.
– Понял. Слушаю тебя внимательнейшим образом. Подписка о неразглашении на вечные времена?
– На этот раз – прямо наоборот.
– Сдаюсь! В смысле – перестал понимать…
– Нас, с напарником и собакой, могут искать… довольно неожиданные службы и персоны. Полиция и голубенькие – это полбеды, этим можешь говорить что хочешь, благо официально мы – не в розыске. Но если, упаси Господь, по нашим следам придут другие – а ты их почувствуешь сразу, – выложи им всю правду про наш визит и отдай собаку. Немедля. И не вздумай тут изображать из себя Муция Сцеволу! Поскольку ты толком ничего о нас не знаешь, есть надежда, что они… не станут прибегать к крайним мерам.
– А что Служба?..
– В данном случае – числи ее просто за одно из подразделений полиции.
– Вот даже как… Ну, тогда тебе, пожалуй, следует знать об одном привходящем обстоятельстве. Саша, – окликнул он паренька, сосредоточенно уминавшего добавку. – Не в службу, а в дружбу: сходи-ка на кухню, последи там за чайником. И тарелку прихвати – а то остынет!..
– Ну так вот, Паша. Голубенькие могут появиться тут в любой момент, по делам, никак не связанным с вашим государственно-секретным псом. Мне, видишь ли, пришлось недавно… с неделю примерно как… оказать срочную медицинскую помощь одному человеку… ну, в тех же примерно обстоятельствах, что и тебе – только ранение там было не в пример серьезнее. Обширный опыт полостных операций в полевых условиях, как ты верно заметил…
– Ёлкин пень, Алекс… – только и сумел вымолвить он, прикинув даты. – Дела твоей полоумной сестренки, да?
Доктор лишь красноречиво развел руками – в том смысле, что родню не выбирают, а кровь – не водица:
– Нынче, Паша, мировым общественным мнением овладела гуманистическая идея о «нейтральности медперсонала». Может, ты там у себя замолвишь словечко, чтоб ее распространили и на тайные войны тож?
– Это не моя война, Алекс, а генерала Чувырлина – так что мой голос тут лишний… Знаешь, совершенно не представляю, как себя вести, повстречав Анну на улице.
– Ну, она-то точно тебя попотчует гремучим студнем, при первой возможности. Как сатрапа режима, ха-ха!
– А чего – ха-ха. Сатрап и есть: присягал…
– Да ладно, брось ты, – ротмистру на миг показалось, будто доктор пытается отыскать на столе, взглядом и рукой, несуществующую баклажку водки – чтоб, значит, развести по кружкам. – Сражаться с врагами страны и сажать противников режима – есть разница? По мне – так очень даже есть!
Вот, для примера, – внезапно рассмеялся он, – не далее как вчера приходил к нам в Университет твой коллега, из Топографической службы. Желал получить неофициальную консультацию: как изготовить в домашних условиях – ты только послушай! – серебряные пули…
«Вот это номер!..» – ахнул про себя ротмистр, и с видимой досадой бросил:
– Совсем молодежь квалификацию потеряла: легенду уже сочинить ленятся… Долговязый такой, застенчивый парень студенческой внешности?
– А вот и нет! Серьезный мужик, за тридцать, из остзейских немцев; представился «майором Петровым» – ну, нешто мы не понимаем!
– Ну и как консультация?
– По первому разряду! Растолковали ему и про гальванотехнику, и про реакцию серебряного зеркала. Потом спросили, шутки ради, не требуется ли ему филолог – рассказать про легенды об оборотнях; оказалось – да, очень кстати! Ну, отвели его к филологам – немало подивившись, конечно, широте интересов нашей разведки… Но я тебе к чему это всё рассказывать стал? К тому, что будь он не из ваших, а из голубеньких – черта с два ему бы на вопрос «Который час?» ответили, какие там профессиональные консультации. Репутация-с!..
Да уж, репутация… Страшная сила и страшная штука. Это чистая правда: задумай «майор Иванов-Петров» заявиться в ту университетскую среду в истинном своем, лазоревом, обличье, ему на вопрос «Который час?» может еще и ответили бы, сквозь зубы, но уж на вопрос «Как мне найти NN?» – точно послали бы в другую сторону, а сами кинулись бы со всех ног предупредить того NN: «Тебя жандармы ищут!!» А ведь голубенький майор-полковник в данном конкретном случае ловит именно что «врагов страны», а не «противников режима», причем, судя по ряду признаков, делает это поперек собственного начальства, и рискует при этом уже не карьерой, а – рассудительной своей немецкой головой… Трагично – откуда ни глянь.
– Спасибо, Алекс. Задолжал я тебе в очередной раз, неоплатно.
– Да, было бы забавно свести суммарный баланс наших с тобой «неоплатных долгов» друг дружке, ей-богу!.. Ладно, сдается, что вон тот костюм тебе подойдет в самый раз: будешь у нас «как денди лондонский одет», ха-ха! Под размер напарника твоего у меня вряд ли что сыщется, извини… Кстати, пора б мне его сменить на кухне – последить за чайником, ха-ха. Как соберетесь уходить – свистните: я выйду с вами через черный ход, со своим ключом.
Критически оглядев обмундирование напарника, явившегося с кухни протирая украдкой сонные глаза, ротмистр остался крайне недоволен. Извлеченный из котомки давешнего босоногого попрошайки наряд – тот самый, что был на парнишке в Том Доме, и в котором, надо полагать, коллеги забрали его из особняка на Морской, или откуда там (…а кстати – откуда? это важно! впрочем, это всё – потом…) – так вот, наряд тот был настолько «нестоличным», насколько это вообще возможно, и тянул просто-таки на особую примету. Денег (из выпотрошенной им по пути Командоровой захоронки, одной из трех) у них было более чем достаточно, но наследить ночной покупкой новой одежды было боязно, а тратить на такое переодевание еще один контакт – жалко.
– Пройдись-ка по комнате, до окна… повернись… еще разок… Эх, черт – хорошо ведь, но слишком уж лежит на поверхности!..
– О чем вы, Павел Андреевич?
– Из тебя вышла бы изумительная девчонка! Но им, к сожалению, это тоже наверняка придет в голову: слишком очевидно…
– Ну спасибо вам, дядя Паша! – надулся парнишка.
– Да не за что, племянник! Такая уж у тебя конституция.
– Что – у меня?
– Ну, телосложение, манера двигаться… стой-стой-стой! – оперативное решение, как водится, пришло к нему внезапно, как раз при взгляде на алексов аглицкий костюм.
– Так! Есть укрытие, где мы будем в безопасности, практически в полной. Но есть и загвоздка: там очень не любят посторонних, и если в нас распознают чужаков – это может для нас плохо кончиться… совсем плохо. Идти туда надо непременно вдвоем, чтоб каждый сыграл свою роль. Если ты готов, можем рискнуть.
