Сергей Бузинин - Генерал Сорви–Голова. «Попаданец» против Британской Империи
— Год дем! Отведай английского свинца, макака!
— Хей! Билли–бой, ставлю шиллинг против пенса, что сегодня набью этих тварей больше, чем ты бекасов на давешней охоте!
— Да ты, никак, стрелять научился?! Готовь монеты, мазила!
Не желая отставать от других (все же работа есть работа!) Пелевин навел ствол винтовки на чернокожего стрелка, суматошно палящего из–за поваленного ствола дерева. Сухой хлопок выстрела, привычный толчок приклада в плечо и отважный, но неумелый кафр, рухнул на землю, расплескивая кровь из раны.
Через минуту затвор выбросил на траву пятую воняющую сгоревшим порохом гильзу. Набивая магазин винтовки патронами, Алексей заметил, что передвижения уцелевших неприятельских бойцов, стали менее хаотичными, приобретя некое подобие порядка.
Повинуясь не слышным Пелевину приказу, то один, то другой кафр прятался за любым доступным укрытием и открывал ответный, пусть не очень эффективный, но все же опасный огонь. Вражеские пули вспахивали землю перед позицией белых стрелков и срезали ветки у них над головами. Тем не менее, потерь среди охотников пока не имелось.
Заметив, что Бёрнхем напряженно всматривается в мельтешение подсвеченных пламенем фигур, Алексей прекратил стрельбу и сосредоточился на охваченной пожаром деревеньке.
Некстати налетевший ветерок потянул гарь в сторону буша. Густой дым с тошнотворным запахом горелой плоти резал глаза, но Пелевин успел разглядеть, как громадный, задрапированный в плащ из львиной шкуры негр выскочил из свежей воронки, выстрелил в их сторону и снова скрылся. Не обращая внимания на остальных, еще сопротивляющихся, кафров, Пелевин навел ствол маузера на яму и замер в ожидании. А когда несколько мгновений вражеский воин приподнялся вновь, Алексей спустил курок. Одновременно, слева сухо грохнул винчестер Бёрнхема, и пробитый двумя пулями кафр, выронив винтовку, рухнул на дно воронки и более признаков жизни не подавал.
– Всё, – Бёрнхем, щелкнув затвором, дослал патрон в патронник, – дело сделано. Можно бы и уходить, но пока в деревеньке есть хоть кто–то живой, Динго его парням до нас без потерь не добраться…
— Фред, а вы уверены, что мы прикончили Матонгу? — Алексей, прячась от дыма, прижался к земле.
— Уверен, — устало перевернулся на спину разведчик. — Я на эту размалеванную обезьяну во время рекогносцировки насмотрелся. Да и шрам этот, пятипалый, на его роже трудно не запомнить…
— Шрам? – Алексей, удивленный словами Бёрнхема, приподнялся с земли. — Вы умеете видеть в темноте, Фред?
— Иногда. Но на эту тему мы поговорим как–нибудь потом, а сейчас нужно заканчивать работу, — неохотно буркнул скаут и, развернувшись в сторону деревеньки, вновь прильнул к прицелу.
К рассвету от деревеньки Матонги остались только еле тлеющие на промозглом ветру головешки. Усевшись неподалеку от тотемного столба, Пелевин чистил винтовку и недовольно встряхивал головой каждый раз, когда одиночные выстрелы наёмников, добивавших немногочисленных раненых, рвали погребальную тишину туманного утра.
Убрав маузер в седельную кобуру и рассчитывая вздремнуть часок–другой до отхода, Алексей раскатал одеяло. Но едва он успел прилечь и закрыть глаза, как в размеренный шум собирающегося к отходу отряда вплелся пронзительный девичий крик.
— Хо! Парни! – удивленно заорал Сид Бэккер – обрюзглого вида тип в засаленном сюртуке с чужого плеча, чьё лицо наискось пересекал шрам от бутылочной «розочки». — Вы только погляньте, чё я раздобыл!
Бэккер нагнулся и резким рывком вытянул из–под куста трепыхающуюся девчушку лет тринадцати.
— Я–то думал тут мешок какой валяется, а тут вона чо! – Бэккер сально захохотал и задрал пленнице и без того короткую юбчонку, сшитую из куска одеяла. Девчонка извернулась и впилась зубами в руку мучителя, но тут же полетела на землю, сбитая с ног мощной оплеухой.
— Ишь ты, бесовское отродье! Кусаться вздумала! — не удовлетворившись полученным результатом, наёмник жестко пнул негритянку в живот и, схватив её за волосы, потащил к общей стоянке. Не сумев проволочить выдирающуюся из рук добычу и пяти ярдов, Бэккер швырнул девочку на землю и, повернувшись в сторону Бёрнхема, заорал:
— Хэй, чиф! Смотри, какой я тебе подарочек приволок! Девка — самый смак, зуб даю, ни разу еще под мужиком не валялась! — наёмник сладострастно облизнул губы и продолжил. — Так чо, ты, чиф, первым её попользуешь, а там уж и мы присоединимся. Я после тебя, вторым пойду, а дальше парни, как жребий выпадет.
— Без меня, – глядя на наёмника, скривился Бёрнхем. – Не хватало мне ещё с детьми барахтаться.
Командир презрительно сплюнул и отошел в сторону, но и препятствовать распаленной похотью подонку, не стал.
— Ну, нет — так нет! – обрадовано завопил Бэккер, хватаясь за пряжку пояса. – Тады я первый буду!
Девчонка, глядя на перекошенную в азартном предвкушении морду наёмника, испуганно сжалась в комочек, прижимая к груди обрывки прожженной бумажной блузы.
Алексей, с отвращением взглянув на перевозбужденного толстяка, с силой рванул Бэккера за шкирку и отбросил его в сторону от пигалицы.
— Ты чо, Алекс! – возмущенно завопил Сид, поднимаясь с земли. — Ты чо без очереди–то лезешь?! Я девку нашел, значит, я первый буду!
— Не тронь её, — жестко бросил Пелевин. — Она же сдохнет под тобой, боров ты жирный!
— А те чо с того, — заорал Бэккер, разбрызгивая слюну. – Сдохнет — пулю сбережем! А ну! Уйди к чертям с дороги! – Сид поднялся с колен и, набычив голову и, растопырив руки, бросился к Пелевину, но получил короткий и жесткий удар кулаком в челюсть и рухнул на землю.
— Ах ты ублюдок! – выплевывая кровь и обломки зубов, Бэккер выхватил револьвер и навел на Алексея. Нажать на курок он не успел. Последнее, что наёмник увидел в своей жизни, это сноп огня, вырывающийся из ствола «веблея» Пелевина.
Мёртвое тело еще падало на землю, когда Алексей, заслонив собой девчонку, шагнул вперед и, подняв с земли револьвер Бэккера, навел оружие на ошеломленную толпу.
— Я надеюсь, мы разойдемся миром, – отчетливо процедил Пелевин, не сводя напряженного взгляда с готовой к прыжку оравы. – У меня в руках еще одиннадцать смертей, а вы знаете — я не промахиваюсь!
— Алекс! Не дурите! Уберите оружие! — Бёрнхем, пытаясь удержать ситуацию под контролем, шагнул навстречу приятелю. – Обещаю, что как только мы вернемся в колонию, я сам выступлю на суде свидетелем защиты и поясню, что здесь имела место чистой воды самооборона…
— Какая на хрен самооборона, чиф! — всколыхнул толпу визгливый вопль. — Какой к чертям суд! Эта мразь моего друга пришила, а ты ему королевский суд! Вздернуть ублюдка на месте и вся недолга!
— Захлопни пасть, Мастерссон! – Бернхем, положив руку на кобуру, злобно взглянул на кричащего наёмника. — Я в твоих рекомендациях не нуждаюсь, и пока я здесь командир, то сам буду решать, что, когда и с кем произойдет.
Не желая продолжать спор, Мастерссон бросился к стоящим неподалеку от него козлам, выхватил первую попавшуюся винтовку и навскидку выстрелил в Алексея. Пуля прошла мимо — дрожащие руки и ходящие ходуном легкие не лучшие помощники для стрельбы. Наёмник еще передергивал затвор, когда звонко хлопнул ответный выстрел, и пуля сорок четвертого калибра взломала ему грудную клетку и отбросила на пару футов назад.
— Не стрелять! – заорал Бёрнхем, пытаясь перекричать беспорядочную пальбу, но все усилия оказались тщетны. Люди, еще час назад беспрекословно выполнявшие любые его распоряжения, почувствовав дыхание смерти у своего виска, засыпали градом пуль камень за которым укрылись Пелевин и трясущаяся от страха девчонка. Через минуту, когда патроны в барабанах револьверов и магазинах винтовок иссякли, стрельба прекратилась.
Воспользовавшись кратким затишьем, Алексей повернулся к девчонке и прошипел на исиндебеле*(самоназвание языка матабеле), — Беги! Пока они не стреляют – беги! – Видя, что та не шевелится, он оскалил зубы и прорычал уже по–русски: – Да беги же ты, дура!
Отвлекая внимание на себя, Пелевин, выкатился из–за камня, дважды неприцельно выстрелил и тут же, стараясь одним прыжком долететь до воронки, отпрыгнул влево. Благо, после ночного побоища земля была сплошь ими изрыта. Прыжок вышел не совсем удачным, и Алексей еле успел откатиться за завалявшийся перед воронкой труп, когда две вражеских пули, вонзившись с жирным чавканьем в деревенеющее тело, забрызгали его чуть теплой кровью.
— Ирония судьбы, не иначе, — подумал Алексей, судорожно набивая патронами каморы барабана, после того, как высадил оставшиеся патроны в приближающегося наёмника. — Вчера мы убивали кафров, а теперь я должен быть благодарен мертвецу за то, что он спас мне жизнь сегодня…
Коченеющее тело негра никак не отреагировало ни на новые раны, ни на благодарность вчерашнего врага – мертвым безразличны проблемы и радости живых. Даже если те стоят на самой границе жизни и смерти.
