Сергей Щепетов - След кроманьонца
Вар-ка спустился с обрывчика, прошел сквозь боязливо притихшую толпу и шагнул в болото. Взбаламученная тысячами ног, перемешанная с овечьим навозом грязь доходила почти до колен…
Метров через двести он оглянулся и не увидел ничего, кроме широкой полосы растоптанной грязи и камыша вокруг, гнущегося под горячим ветром. Впрочем, не камыш это, а какой-то тростник, может быть, даже папирус. Ничего в нем не видно: люди шли сквозь заросли наугад и гнали впереди ослов — те, наверное, сами выбирали, где помельче и посуше. Так и брели, пока не вышли на берег.
Солнце печет, все тело зудит, ноги вязнут — вперед, Вар-ка, вперед! Они тебе не родственники, не друзья! Если честно, то и симпатий особых не вызывают, но… Но ты же не хочешь быть свидетелем бойни? И пускай это всего лишь мелкий эпизод в истории одного из государств в одном из миров — пускай! Ты не станешь, не будешь слушать, как визжат под мечами чумазые дети иревов, как хрустят кости их женщин!
Он сорвал и бросил в грязь кусок ткани, заменяющий рубашку, — стало еще хуже. И тихо… «Ветер? Ветер стихает? Уже?! — удивился Вар-ка. — Эти, которые на колесницах, наверное, тоже знают, что лиман совсем обмелел. И про ветер знают: ночью и утром он дует с юга, отгоняет воду, а потом стихает, и вода опять начинает прибывать — иногда быстро, иногда медленно. А боевые колесницы я видел возле дворца Богоподобного и позже, в Дельте: два колеса, метра по полтора в диаметре, ось, площадка для пассажиров. Все деревянное, обитое бронзой, никаких рессор. Запрягают двух лошадей, ездят втроем стоя».
Он почувствовал их раньше, чем услышал крики — тугой клубок из ярости, страха, гнева и усталости. Еще метров пятьдесят до поворота, и… вот они! Это, наверное, передовой отряд.
Низкорослые черноволосые крепыши, на одежде внахлест нашиты толстые металлические (медь? бронза?) бляхи и полосы, луки лежат в колесницах, мечи болтаются на поясах и мешают. Все в грязи, толкают колесницы, орут на лошадей и друг на друга. На колеснице стоит только один — тоже кричит, хлопает кнутом — главный, наверное. Язык непонятный, но ясно, что торопятся, боятся, что пойдет вода, что догонят задние. А двигаются медленно, со скоростью пешехода. Здесь этих повозок штук двадцать, остальные, наверное, дальше. Вон одна съехала с тропы и совсем завязла — там глубоко…
План Вар-ка был самоубийственно прост — они сами подсказали его. Главное, чтобы сил хватило и чтобы не убили… сразу.
Он вывалился из зарослей — грязный, согнутый в позе раба, ожидающего наказания, скулящий о пощаде. И тут же полетел в грязь от удара в ухо. Его начали бить ногами, но быстро перестали. Оно и понятно: как только воины оставили колеса, повозку перекосило.
Кто-то схватил Вар-ка за волосы, рывком поднял на ноги, сильно толкнул в спину — чуть опять не упал… «Ага: тащат вперед, к главному», — сообразил он.
Удар по ребрам, по шее, в зубы…
— Говори или умрешь! Иревы прошли здесь? Или опять тупик? Говори!!
Опять удар, и еще…
— Н-не знаю! Не убивай! Не убивай, господин!
По ребрам, в пах, в голову…
— Хватит. Говори!!!
— Не убивай, не убивай! Они прошли, прошли здесь! Я отстал, потерялся! Не бей меня, господин!!
И сам — в грязь, вниз лицом. Поднимают, опять бьют…
— A-a-a!! He надо!! Я буду служить тебе! Не надо!! Они там, там!! Они ушли, все ушли! Не убивай!! Я буду работать, работать!!
«Теперь к колесу: руками за обод, навалиться и толкать! Больше не бьют, не бьют… Даже не смотрят… Ч-черт, ребро сломали? И зубы шатаются!»
Вар-ка плохо понимал, сколько это продолжалось. Он не поднимал головы, с нее капала кровь, пот и грязь. Воды становилось все больше и больше — уже выше колен, а колесо проворачивалось все медленнее, все тяжелее…
«Кажется, что-то изменилось — шум, крики. Это, наверное, подошли сзади основные силы. Кричат, ругаются, командуют… Им страшно… Кого-то бьют, лошади храпят… Это почти истерика… Наверное, пора: только чуть-чуть добавить паники, и они тут окончательно застрянут».
— Господин! Мой господин!!
Командир замахнулся кнутом, но не ударил. Вар-ка упал на колени (вода по грудь), протянул руки:
— Послушай, господин! Послушай!!
— Чего хочешь, раб?
— Пусть все слушают! Сделай тихо, господин!! Сделай тихо!!!
Оплетенная ремнями рука поднята вверх, отрывистая команда: гав-гав! И… тихо — почти тихо. По крайней мере, рядом: все смотрят, все ждут.
Вар-ка тяжело поднялся с колен, расширенными от страха глазами обвел воинов и уставился на стену тростника. Показал туда же дрожащей рукой. Медленно втянул воздух…
— И-Ё-ЁХ-Х!!!
В этот вопль, в этот ужас он, колдун-недоучка, вложился весь — без остатка. И началось…
От тростника остались только верхушки, среди которых слабо покачивались обломки повозок и трупы лошадей и людей.
«…Людей совсем мало. Они, наверное, не умели плавать. Впрочем, с таким количеством металла на одежде любой пловец утонет. А лошади запутались в сбруе… Но я-то почему жив?! Ведь, кажется, вырубился? Как только лошади начали вставать на дыбы и крушить колесницы, так и отключился — ничего не помню! И не утонул?! Ну да: я-то плавать умею! Да еще в такой соленой воде… Но без сознания?! М-да-а, будем считать, что это сработал инстинкт самосохранения — все равно спросить не у кого. Сколько же их было? Издалека казалось — не одна тысяча. И что, все на дне?! То-то иревы, наверное, радуются: покарала врагов десница Господня! Ладно, надо плыть: до берега, кажется, километра два, а к вечеру, как всегда, поднимется ветер — успеть бы!» — думал Вар-ка рассматривая окрестности.
Чувствовал он себя, в целом, неплохо: теплая соленая вода снимала боль от побоев, держаться на ней было легко, только солнце лупило в многострадальную голову, но с этим приходилось мириться.
«Сколько же трупов я понаделал? Но, с другой стороны, они же были воинами! Если бы… Ладно, назад уже не отыграть: что было, то было.
А это что там такое? Живой, что ли?! Точно, живой: из воды торчит верхушка здоровенного побега тростника, и он за нее держится! Голова бритая — не воин, а, скорее всего, жрец, который сопровождал карательную экспедицию. Живучий!»
Без одежды и обуви плыть было легко, даже приятно. Когда Вар-ка приблизился, лысая голова открыла глаза, от удивления хлебнула воды и закашлялась.
— Спокойно! А то сломаешь свою соломинку и утонешь. Плавать ты, конечно, не умеешь, да?
Вместо ответа человек забормотал что-то о духах зла и черных демонах.
— Точно — жрец! Ты служишь Ару или Тогу?
— Сгинь, посланец тьмы!
— Я-то сгину, не сомневайся! А вот ты без меня утонешь! Ты бы тряпки-то свои снял, неудобно же! Или ты руки отпустить не можешь? Помочь?
— Да пребудет со мной лучезарная сила!
— Что-то плохо вам помогла лучезарная сила. Не победила она.
— Победила! Велика мудрость могучего Ара!
— В чем мудрость-то? Вон, потонули все.
— Так даже лучше…
— Это почему же?!
— Не понимаешь, отродье демона? Под рукой Богоподобного больше никто не вознесет молитвы вашему богу!
— Как это не вознесет? Иревы, допустим, ушли, но и без них уже полстраны перешло в новую веру.
— Как перешло, так и вернется! Несокрушима мощь великого Ара!
«Ну, и улыбочка у этого лысого! Полуживой, а злобы в нем! Прямо фанатик какой-то! И смерти совсем не боится… Но он, кажется, действительно чем-то доволен?!»
— Конечно, несокрушима, только бог иревов оказался сильнее. Чему же ты радуешься?
— О мертвых иревах можно было бы придумать легенды, сочинить сказки — народ любит красивые сказки… О живых ворах легенды не будет!
— Э, человек! Ты чего? О каких ворах?!
— Ты не знаешь?! Ты не слышал? Не смеши меня, я же видел тебя с Сеймоном!
— Та-а-ак! Интересно… Послушай, жрец, или как там тебя… Ты ведь скоро помрешь, да? Доставь себе удовольствие: расскажи мне все толком! Может быть, я пойму и с горя сам утоплюсь рядом с тобой!
— Это вам уже не поможет! Вы ограбили всех, кто склонился к вашему богу! Всех, кто поверил, но не смог пойти с вами! Богатые и бедные отдали одежду, драгоценности… Все хотели, чтобы за них молились, чтобы за них принесли жертву, а вы… Женщины иревов ходили и просили в долг для праздника, для жертвы… Те, кто не верил, тоже давали — на всякий случай… Не дать страшно: а вдруг! Вы же шли не на праздник своего бога! Вы просто решили сбежать с чужим добром! Но мы узнали! Ничто не укроется от ока лучезарного Ара!
— Значит, Богоподобный не собирался с самого начала истреблять народ иревов? А потом узнал… и послал свои колесницы?
— Вы не оставили ему выбора! Иначе — бунт, мятеж.
— Он послал воинов, чтобы отнять драгоценности и вернуть хозяевам? Да? Я сейчас точно утоплюсь!
— Вернуть?! Зачем? Мы привезли бы головы… Много голов! Народ любит справедливость… больше, чем богатство.
