Василий Сахаров - Степные Волки (СИ)
Взрогнула земля. Расступились по команде резервные пехотные полки, и на поле вылетела рыцарская конница. Следом за ней рванулись в проходы эльмайнорские конные арбалетчики и все три легкоконных штангордских полка. Против сорока тысяч степняков на прямой бой вышло одиннадцать тысяч всадников оборонительной армии. Завертелась суматоха лихого конного боя, засвистели и засверкали сабли, ударили друг дружку, грудь в грудь, боевые кони. И если смотреть по численности, то преимущество было за рахскими наемниками. Но в этот момент численность значение утратила и все решал воинский дух, а так же вера в победу. Дернулись степные лихие всадники, закружились, и кто–то еще пытался рубиться. Однако это уже от отчаяния или от глупости. Сначала своих коней повернули одиночки, за ними десятки. А после этого целые сотни стали отходить к шатру шада Ханукки–ибн–Шапрута, выбрав именно его, как ориентир для отступления.
Гвардейский рыцарский полк герцога проломил стальной массой конную орду насквозь, вышел в тыл степной конницы, развернулся и вновь, набрав скорость, врубился в толпу врагов. А следом за рыцарями шли эльмайнорцы и легкие кавалеристы, просачивающиеся сквозь проломы в строю противника.
Прошло только полчаса сражения между конницей и от конной массы степных наемников в сорок с лишним тысяч, осталось не больше пяти, ошалевших и не знающих что делать, растерявшихся людей на лошадях. Еще пара тысяч степняков кучковалась рядом с шатром Ханукки–ибн–Шапрута, в надежде, что оставшиеся последним резервом полководца пять тысяч тяжеловооруженных бордзу смогут переломить ход всего боя. Остальные конники пали в бою или рассеялись как дым, торопясь оказаться от этого места как можно дальше, и направляя коней в сторону степи.
Рахский полководец видел все, что происходило на поле боя, и считал, что шанс, пусть не на победу, но на то, чтобы свести битву в ничью, у него есть. Ханукка–ибн–Шапрут понимал, что штангордцы израсходовали свои резервы, а у него свежие пять тысяч гвардейцев, и если он пустит их в бой, при поддержке оставшихся степняков, то остановит намечающийся разгром. А затем сможет вывести из боя горцев и дождаться новых подкреплений от кагана.
Шад вскочил с аккуратного резного креслица, в котором сидел, откинул в сторону дорогую фарфоровую чашку, какие делали на далеком юге, пнул в лицо личного слугу–дрома, из тех, что воспитывались с малолетства в его доме, и выкрикнул:
— Темник Астуг–тер–Баратуги!
— Да, о, могучая длань кагана, — откликнулся стоящий позади него командир пяти тысяч бордзу.
Рах указал в сторону, где штангордская конница добивала степняков, и сказал:
— Темник, атакуйте противника всеми силами, загоните вражескую конницу за пехотные ряды и прикройте отход горцев.
— Слушаюсь, о карающий меч великого кагана, — Астур–тер–Баратуги чуть склонился.
Темник направился к своим воинам, но из шатра появился старший жрец над адептами бога Ятгве при армии вторжения, Манассия–бен–Сабриель.
— Стойте, темник, — сказал он Астуру–тер–Баратуги.
Тот исполнил приказ и остановился, а шад недовольно поморщился:
— Что еще, уважаемый Манассия?
— Мы уходим в Ориссу, а гвардейцы сопроводят нас, — оглаживая крашеную хной бороду, бросил Манассия полководцу.
— Как же так… — растерялся Ханукка–ибн–Шапруд. — Идет битва, мне нужны воины…
— Ты проиграл, шад, и не оправдал доверия сиятельного кагана. Сопротивление бесполезно, и мы — адепты нашего бога, не можем подвергать опасности свои драгоценные жизни.
Военачальник использовал последний шанс, он упал на колени перед Манассией, схватил дряблую руку жреца, суетливо поцеловал ее несколько раз и взмолился:
— Манассия, мы ведь родственники. Ты делал обрезание моему старшему сыну, так не бросай меня. Мы удержим эти позиции, соберем подкрепления и разбежавшихся степных шакалов. Только не забирай мой последний резерв.
— Нет, — слово жреца прозвучало как приговор, и он выхватил руку из ладоней Ханукки–бен–Шапруда. — Такие полководцы как ты не нужны нашему народу. Неудачник!
Прошло десять минут и возле шатра не осталось никого. Сначала отбыли адепты Ятгве, в сопровождении окруживших их плотным кольцом гвардейцев–бордзу, а за ними тронулись степняки. И когда полководец справился с собой, а потом приподнял взгляд, то увидел, что он один. И только невдалеке от него стояли три десятка конных воинов, по виду дромы.
— Кто вы? — окликнул их Ханукка–бен–Шапруд.
Вперед выехал один из воинов, спрыгнул с коня и, склонившись перед рахом, произнес:
— Мы все, кто остался от особого отряда тархана Менахема–бен–Нисси. Нас ждет гибель от врага здесь, и ждет гибель в родной степи. За отступление — смерть, таков закон особого отряда. Дозволь, шад, нам умереть с тобой рядом.
— Мне нужен конь, — сказал рах. — Будем умирать в бою, вы со мной.
Ему вывели лошадь, Ханукка–бен–Шапруд запрыгнул в седло, и во главе маленького отряда кинулся в пучину битвы. Доспехов на нем не было, и первая же стрела от неизвестного конного лучника армии Штангорда сбила его наземь. А дромы из особого отряда тархана Менахема–бен–Нисси пережили шада не надолго. Они пали под клинками и стрелами штангордцев. И так погиб некогда любимец и дальний родственник кагана Каима шад Ханукка–бен–Шапруд.
Смерть рахского полководца никто не заметил, и битва шла своим чередом. Конники Штангорда степняков больше разогнали, чем уничтожили. И когда поле боя полностью очистилось от вертлявых юрких всадников, они ударили по тылам горцев, которые до сих пор сражались с уже превосходящей их пехотой герцога и не сдавались. Ни гарля, ни хайдары, не отступили. Воины гор принимали удары рыцарских копий грудью, как кошки запрыгивали в седла и сдергивали с них всадников. Они держали всю армию герцогства на себе, не давая ей высвободить силы для преследования бежавших с поля боя рахов, бордзу и степняков. Горцы строили баррикады из тел своих павших товарищей, взбирались на эти кровавые стены и бились до конца.
Так, ожесточенно сражаясь, они дотянули время до темноты, и уже ночью, все оставшиеся в живых горцы пошли на прорыв. Немногие уцелели во время него, но такие были, и набралось их, всех вместе, что гарля, что хайдаров, полных три сотни.
Итог битвы за Стальгорд не устраивал обе стороны. Точнее, рахов не устраивал полностью, ибо они потеряли практически всю Западную армию вторжения, а вот штангордцев частично. Да, они отбили первый удар степной химеры рахов и выиграли летнюю военную компанию, но их потери были слишком велики. Настанет следующая весна, и вновь придет армия врага, и опять вчерашним крестьянам, рыбакам и ремесленникам придется встать в строй. Конечно, некоторые горячие головы сразу после битвы предлагали идти в степь, до самой столицы каганата, и уничтожить врага в его логове. Но таким показывали списки потерь, и они умолкали. Герцогство еще не было полностью обескровлено, но двадцать пять тысяч погибших и больше десяти тысяч покалеченных только в одном сражении, это ощутимо.
Впрочем, сдаваться никто не собирался и, добив всех, кого смогли догнать, штангордцы стали готовиться к следующим боям.
Глава 29
С каждым днем Норгенгорд нравился мне все больше и больше. Да, мрачноватый город. Но это оттого, что он весь из камня, а это в первую очередь основательность и надежность. И в то же самое время, в отличие от того же Штангорда, здесь спокойно. А горожане похожи на свой город, такие же несколько угрюмые и мрачноватые. Но опять же, надежные и основательные. Здесь ведь как, человек сказал — человек сделал, а не выполнил обещания, так и не скажет тебе никто худого слова и не попрекнет этим. Однако все запомнят и совместных дел в будущем постараются не вести.
Яркий представитель этого города сержант Лука, который так и остался с нами после всех приключений. Джоко тот сам по себе, и после того как из нашей общей доли мы выделили ему тысячу фергонских империалов он нас покинул. Ну, это его выбор. А Лука, узнав, что мы перебираемся в Норгенгорд, откуда он родом, отряд не покинул, и я ему за это искренне благодарен. В самом деле, будь мы хоть трижды бури. И пусть на нашем счету есть убитые враги, а так же славное дело, для окружающих, тех, кто нас не знает, мы всего лишь мальчишки. А Лука человек представительный, внушает уважение своими габаритами, и местный житель, что немаловажно.
Столицу мы покинули, как и планировали, через неделю, когда пришло сообщение о победе под Стальгордом. После чего, расплатившись с Джоко, Лукой и Бойко Путимиром, через Тайную стражу в лице полковника Штенгеля, оказавшегося в городе по своим делам, мы удачно разменяли наши слитки на империалы и дукаты, а затем, забрав мальчишек из Старой Гавани, с торговым обозом отправились в Норгенгорд.
