Бойфренд для Цесаревны (СИ) - Ростов Олег

— Что значит ходоки?

— Ходоки это те, кто вечно ходит и что-то себе просит. Одно дело, когда ты обращаешься за помощью в случае какой-то беды или от безысходности. Другое дело, когда вот так ходят и просят себе каких-то преференций, привилегий и прочего. Таких не любят, не уважают и презирают. Понятно?

— Понятно. Ты очень доходчиво всё объяснил.

— Паша, живи по принципу: не верь, не бойся, не проси. Всё, спокойной ночи, братан! — Закончил я разговор. Услышал тихий смех.

— Спокойной ночи, братан. — Ответил Павел.

Полежав ещё немного, не заметил, как уснул. Утром проснулся рано. На этот раз, до утра в ночном клубе не колбасился и поэтому биологические часы не стали зависать, а сработали как надо. Солнце ещё не встало, но уже готовилось показать краешек своего огненного диска на востоке. Павел спал без задних ног. Хорошо, что не храпел. Я умылся, привёл себя в порядок. Заправил постель. Спустился вниз, на ресепшен. Там была уже другая мадемуазель.

— Доброе утро, сударыня. — Поздоровался с ней.

— Доброе утро. — Улыбнулась она. — Как Вам спалось у нас?

— Вы даже не представляете, просто замечательно. У Вас кафе уже работает?

— Оно у нас круглосуточно работает. Ведь люди могут приехать и снять у нас номер и по середине ночи.

— Понятно. Спасибо.

— Пожалуйста.

Я пошёл к себе на второй этаж. На лестнице обернулся. Девушка пристально смотрела мне в след. Увидев мой взгляд, смутилась и отвернулась. Интересно, она работает на жандармов или просто так смотрит? Да ладно, по барабану.

Время было восемь утра, когда я разбудил Павла.

— Вставай, Самарин! — Стал тормошить его.

— Андрей, а сколько время? — Сонно спросил он.

— Восьмой час утра. Посмотри, как хорошо за окном. Птички поют, радуются грядущему дню. Это называется праздник жизни. Подъём, Паша!

— Дай ещё посплю немного, минут десять.

— На хрен десять минут. Вставай. Я пойду остальных будить. Пока приведёте себя в порядок, пока позавтракаем, время уже будет целое беремя. Нам в путь отправляться надо. Или мне тебя водой облить, чтобы подскочил, как в зад ужаленный? Сразу видно не служил ты в армии, Пашка. Там на подъём 45 секунд или пока горит спичка. Не успеешь, значит на зарядку в трусах побежишь и в одном сапоге.

Павел, тихо ругаясь встал. Поплёлся в туалет. Ничего засранцы, вы у меня подскакивать будете по первому требованию, а то смотрю, совсем, аристократия долбанная, расслабилась. Прошёл до номера сестричек. Постучался. Тишина. Опять постучался. Вновь тишина. Да мать моя женщина, вот это засони. Постучался сильнее. Наконец, дверь открылась. На меня смотрела Зоя. На ней были пижамные штанишки и курточка. Тёрла свои глазки.

— Андрей? Ты чего в такую рань?

— Какая рань? Петухи уже устали орать, чтобы вас разбудить, засони. Охрипли бедолаги. Подъём. Умываться, собираться, наводить красоту и я вас жду через полчаса в кафе. Завтракать будем. Нам в путь пора.

— Какой путь, давай ещё поспим?

— Зоя, ты что, до сих пор не проснулась? Может тебя под кран с холодной водой засунуть? Подъём я сказал. Вам с Настей полчаса на приведения себя в порядок. Всё. Или я вас обеих быстро подниму.

Постучал в номер к Фридриху. Этот уже проснулся, что делало ему честь. Он открыл дверь, одновременно чистя зубы.

— Во, Фридрих, молодец! Настоящий пруссак! Истинный тевтон! Орднунг, это наше всё, в отличии от моих родственников, которые ещё хотят поспать. Тебе моё уважение.

— Перестань, Андрей. Просто я всегда рано встаю. Как у вас в России говорят, кто рано встаёт, тому бог подаёт.

— Истину глаголишь, друг мой. Давай, через полчаса жду тебя в кафе. Остальные тоже туда подтянутся.

Потом постучался к Ольге в номер. Она открыла довольно быстро. Тоже уже проснулась. На ней были шорты и маечка. Выглядела она посвежевшей и какой-то светлой.

— Проснулась, Оль?

— Проснулась, Андрей. На улице так хорошо, свежо. Я полчаса назад встала. На балконе постояла.

— Молодец. Кто рано встаёт, тому бог подаёт, это даже Фридрих знает. Тоже уже встал, приводит себя в порядок. А вот мой братец и сестрички ещё поспать не прочь. Но я им такой возможности не дам.

— Так может пусть ещё поспят?

— Нет. Пусть встают. Через полчаса встречаемся внизу в кафе, позавтракаем и в путь. Пора нам, а то самое интересное проспим!

— Хорошо. Через полчаса я буду. — Мы стояли и смотрели друг на друга, оба улыбаясь. Не хотелось почему-то расставаться, даже на полчаса. Похоже, я влюблялся в эту девчонку всё больше и больше. Господь мой, спаси меня и сохрани, да не введи во искушение.

— Как спалось, Оля? Сны счастливые были?

— Были. А у тебя?

— И у меня тоже. Я хорошо отдохнул, проснулся с каким-то странным чувством здесь в груди. — Положил себе правую руку на левую часть груди, где билось сердце.

— А что тебе снилось, Андрюша?

— Танец.

— Какой?

— Вальс. И ты кружилась в неё в белом платье. — Я говорил, глядя ей в глаза.

— Одна?

— Нет, со мной вместе. А потом ты бегала счастливая по лугу в легком платье, среди буйного разнотравья, где воздух до пьяна напитан луговыми травами и собирала какие-то цветы. Смеялась.

— И правда, какой хороший сон. А мне снилась дорога, мотоцикл и ты везёшь меня куда-то, навстречу солнцу.

— Ну вот видишь. Значит мы не даром пожелали друг другу приятных снов.

— Тогда может будем каждый вечер желать друг другу спокойной ночи? — Она смотрела на меня в ожидании.

— Давай. Я не против. Вот только боюсь, меня никто не пустит вечером к твоим покоям, Оля.

— Я распоряжусь, чтобы тебя пускали.

— Хорошо. Тогда я каждый вечер буду желать тебе приятных снов. Исключения только, если буду далеко от тебя. Но даже и тогда, буду звонить тебе. Я пошёл, Оля. Буду ждать тебя в кафе.

В номере Павел приводил себя в порядок. Кровать была застелена. Сам он уже одет в джинсы и футболку.

— Молодец, Пашка. А то я уже думал, что тебя придётся из брандспойта поливать. Между прочим, Фридрих и Ольга уже давно встали. Учись, студент, они аристократия в тнадцатом поколении, а встают рано. А вы, мажоры, до обеда спите. Позор, на мою тыковку.

Пашка засмеялся, вытираясь полотенцем.

— А Зойка с Настей?

— А эти две гоп-сестрички тоже, как и ты дрыхли без задних ног. Тоже мне сливки общества! Между прочим, Павел, князья у древних славян, не жрали медовые пряники и спали до обеда, а вставали с первыми лучами солнца. И когда надо было сеять хлеб, первыми шли с лукошком разбрасывая по вспаханному полу зерна, сея их. А уж все остальные шли за ними. Вот так-то.

— Так это когда было то, Андрей⁈

— Какая разница, когда⁈ Это было и они наши предки. Это потом они посчитали себя круче слоновьих яиц. А вот слово боярин знаешь?

— Знаю. Так на древней Руси и в Московском царстве называли именитых дворян.

— А знаешь изначальное толкование этого слова — боярин? — Павел пожал плечами. — Эх ты, а ещё русским себя считаешь. Боярин сложилось из двух слов, бой и ярый. То есть, смысл его, это человек ярый в бою, боярин. То есть, тогда в седой древности самых ярых и бесстрашных воинов в народе и стали называть ярыми воинами, боярами. Конечно, они были все из дружинников князя. А это изначально был своего рода статус. А особо бесстрашные, которых и стали называть боярами начали выделяться и подниматься над остальными воинами. А потом это уже стало своего рода титулом, который отменил только Пётр Первый, спустя больше тысячи лет с того времени, как появились первые бояре.

— Очень познавательно, Андрюха. Но на кой мне знать это?

— Для общего развития. Умылся? Привёл себя в порядок? Пошли в кафе.

Заняли с ним стол. Вскоре подошёл Фридрих. После него в кафе зашла Ольга. Самые последние подтянулись Зоя с Настей. Заказали себе завтрак. Плотно поели. Народа почти не было, поэтому ажиотажа тоже. Вот и хорошо. Опять весело сидели, разговаривали, смеялись. Фридрих рассказал смешной случай из своей скаутской жизни, как он впервые разжигал костёр и прожёг себе шорты, вернее поджог их на себе с помощью жидкости для розжига. Естественно, чтобы потушить в панике прыгнул в воду, протекавшей там же речушки. Причём прыгнул в самую яму, хотя вокруг было мелко, везде по пояс, а он угодил в яму, где скрылся в головой. Поржали, тем более, он так весело рассказывал. Зоя сидела с ним рядом. Она ещё вчера с опаской поглядывала на Ольгу, но увидев, что та вообще не обращает внимания и больше сосредоточена на мне, опасаться перестала. Фридрих тоже поглядывал на Зою. Что-то иногда шептал ей на ушко, она хихикала и тоже ему в ответ шептала.