Николай I Освободитель. Книга 5 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

Я принял откинутый сыном мяч, установил его на «точку» и примерившись пробил очередное «пенальти». На этот раз не слишком удачно: кожаный полетел по низу, и Саша успел выставив ногу отбить его в сторону сидящих на «трибуне» сестер. Те болели за брата, и такое действие вызвало среди девочек явное оживление.

— Три из пяти, — с улыбкой прокомментировал свой успех наследник. — Меняемся!

Я только кивнул и пошел занимать свое место на воротах.

Нормальный мяч состоящий из полноценной надувной резиновой камеры и кожаной «обертки» удалось сделать только недавно. Предыдущие образцы были то слишком тяжелыми, то рвались после нескольких ударов, то ниппель порой вылетал. По моим личным ощущениям до мячей из 21 века он все равно не дотягивал, будучи более тяжелым и каким-то не идеально круглым как будто. Но для домашнего развлечения — вполне сгодится.

Вот мы с сыном и баловались в специально отведенном для этого зале Михайловского замка. Ну точнее зал проходил как «гимнастический», поскольку полноценной игры в «ногомяч» в эти времена пока еще не существовало. Ну а гимнастика — включая всякие там работу с гантелями и прочими «свободными весами» — практиковалась уже тысячи лет.

— Я так понимаю, что бегать ты сегодня уже не пойдешь, — выступать в роли нападающего у сына получалось еще хуже, чем в качестве вратаря. Мяч летел у него криво-косо, плюс мой двухметровый рост и соответствующей длины руки давали немалое преимущество. Саше стоило бы попробовать пускать мяч где-то на уровне коленей, в ту зону для перекрытия которой мне нужно было бы как-то складываться, но… Для осознания таких вещей тоже нужен опыт.

— Не, не пойду, — на улице шел дождь, никакого желания вылезать на открытый воздух у меня не было. — Пойду в подвал поплаваю немного. Три-два. Подставляй лоб.

Играли мы совершенно по-пролетарски — на щелбаны. Перенесена Сашей экзекуция была стоически — впрочем я и не усердствовал особо — а вот наблюдающих за всем со стороны дочерей данная картина привела в искренний восторг. Хотя казалось бы, еще пять минут назад они болели именно за старшего брата.

Не смотря на бесконечную сидячую работу — а во многом и благодаря ей — я всегда старался находить хотя бы немного времени на занятия спортом. Летом бегал по парку, зимой плавал в бассейне. Специально для меня в подвале Михайловского замка соорудили 25-метровую дорожку с подогревом воды, куда я пару раз в неделю и заныривал.

Не то чтобы я сильно боялся растолстеть, в эти времена определённая мужская дородность совсем не считалась чем-то плохим, скорее наоборот, да и рост мой позволял относиться к паре-другой лишних килограмм без какого-то ужаса. Но вот инфаркт в сорок лет от все той же сидячей работы и постоянного стресса получить совсем не хотелось, поэтому к собственному телу я относился с куда большей осторожностью, чем в предыдущей жизни. Когда под рукой нет медицины будущего, поневоле станешь более аккуратным — случись чего, никто и не вЫходит. Да банальная стоматология тут была той еще пыткой. Попадать в руки местным палачам с бормашинкой — которую еще кстати только предстояло изобрести — было просто страшно.

Что же касается спорта вообще, то конечно в эти времена он все еще находился в зачаточном состоянии. У нас в России — в основном в северной части страны — самым популярным спортом был крюкер. Тот который хоккей в девичестве. По нему уже проводились регулярные соревнования, а количество команд — любительских конечно — исчислялось трехзначными значениями. Просто потому что игра эта была дешева и не требовала больших затрат. Лед зимой намерзал сам, полозья и так имелись у многих горожан, кусок каучука стол копейки, а в качестве клюшки — крюка вернее — можно было чуть ли не любую доску использовать.

Правда год назад мы изменили правила и поменяли шайбу на полый внутри резиновый шар. Не от хорошей жизни, а после того как один из вратарей поймал снаряд лбом и умер прямо там на месте от кровоизлияния в мозг. Полый шар в отличии от цельнолитой шайбы был легче и имел большее лобовое сопротивление воздуха, поэтому летал немного медленнее, а при ударе наносил меньший вред.

Кроме крюкера определенную популярность имела лапта, в которую еще со времен Петра I играли солдаты в качестве варианта физической подготовки. Ногомяч опять же за счет простоты и дешевизны начинал завоевывать определенную популярность.

Вообще армия в эти времена была прекрасным инструментом распространения нужных государству навыков, выполняя таким образом еще и важную социальную функцию. То же регулярное мытье рук и привычку к гигиене вдалбливаемые — причем зачастую буквально — в армии, увольняемые в запас бывшие солдаты понесли в народ и там уже научили хорошему тех, кто к армии отношения никакого не имел. Тоже самое происходило и с многими другими вещами — что кстати было еще одним аргументов в пользу снижения срока службы и более широкого охвата призывников, — которые во время нахождения в войсках становились привычными и даже единственно возможными.

Так что лапту а потом и ногомяч мы стали внедрять поначалу именно через армию. Немного позже уже в начале 1840-х популярность начал набирать бег — первый массовый забег на марафонскую дистанцию в сорок километров прошел в Одессе в 1844 году — и специально созданной группой разбирающихся в этом вопросе энтузиастов стиль рукопашного боя. Названный попросту «Русбой».

Смесь ударных и борцовских техник, изначально разработанная для армии, быстро утекла «в народ», пошли первые — сначала подпольные конечно же — соревнования, тотализатор ставки, вот это вот все. Впрочем, об этом как-нибудь потом…

Со своей стороны я эти начинания не просто приветствовал, но и активно поддерживал в том числе и денежно. В плане организации соревнований и наполнения призовых фондов. Не факт, что увлечение тем же ногомячем принесет человеку слишком много пользы в жизни, но это всяко лучше чем заливать в себя горькую или какими-то другими непотребствами заниматься. В конце концов, не каждому же быть заядлым театралом, а с развлечениями в эти времена было достаточно сложно. Можно даже сказать — бедно.

И кстати про непотребства…

Конец лета 1832 года принес очередную пачку изменений в общественной жизни. Наиболее заметным из них стало подписание мною закона, о котором я размышлял очень давно. Лет десять наверное, если не больше. Закон разрешающий дуэли, как бы странно не звучало это, учитывая все описываемые обстоятельства. Попаданец из 21 века в середину 19, какие тут дуэли могут быть? Но опять же для понимания ситуации нужно рассматривать контекст эпохи.

Количество дуэлей в эти времена откровенно поражало. В отдельные годы их общее число доходило до немыслимых 15 тысяч, и это только те, о которых имелись хоть какие-то сведения, а сколько проходило дуэлей тайных, вообще никому не было известно.

Опять же далеко не все дуэли заканчивались смертельным исходом, скорее наоборот, подобные случае были достаточно редки. Тут можно привести в пример того же Пушкина, дуэль которого, не смотря на мой строжайший запрет, в некотором смысле и стала толчком к принятию этого непростого решения. У Александра Сергеевича в той истории было чуть ли не четыре десятка «поединков», из которых до реальных выстрелов дошло только четыре или пять. В этой — статистика была поскромнее, но тут уж мое влияние прослеживалось совершенно явно.

В обществе — не смотря на аккуратную пропаганду, которую я вел в своих газетах и издаваемых книгах, тут, нужно признать, мне переломить ситуацию не удалось — сложился своеобразный культ дуэлей. То есть при вызове на поединок возможно оба участника и не хотели драться, возможно не хотели умирать или убивать соперника, однако боязнь прослыть в обществе трусом толкала дворян на, мягко говоря, сомнительные с точки зрения разумности поступки.

При этом все попытки запретить дуэли, предпринимаемые еще со времен бабки Екатерины иначе как провальными назвать было просто нельзя. Ни угрозы разжалованием и ссылкой, ни реальная отправка на Кавказ, а то и просто на каторгу, никак в положительную сторону с точки зрения статистики не работали.