Дарья Кононенко - Ответ большевику Дыбенко
Все. Отступать некуда. Варвара с мамой под руку вышла. И Шульга тоже нервничает - беда в селе с церковью, спалили во время боя, негде обвенчаться. Вот и пришлось командиру браком сочетать.
- Кто-то против того, чтобы вот эти двое сочетались законным брачным союзом?
Молчат люди, Молчит дьяк. Молчит дьякова жена. Разве что Кац икает.
- Хочет ли жених сочетаться браком с Варварой Матвеевной Кравченко?
Лось облизнулся, сглотнул.
- Хочу. Обижать не буду, бить не стану, денег не пропиваю.
- Хочет ли невеста сочетаться браком с Лосем Вадимом Григорьевичем? Фамилию менять не обязательно.
- Да,- невеста глядела с вызовом, как пулеметчик на вражескую конницу.
- Вот и хорошо. Живите себе и плодитесь.
Холодец смели за две минуты, чуть ли не урча. И леща - тоже. Жена дьяка просто млела от признания ее готовки. Лось мрачно глядел в стакан. Он рассчитывал на подарки, но, похоже, тут этой традиции не знали. А так хотелось аккордеон в личное пользование, или хоть гранату дополнительную. Нет, сидят, жуют. Да и пьют не все - Крысюк вынул галстук из соленых огурцов, стряхнул кусочек лука, взял себе кусок пирога. А вот второй раз себе не наливал, так, губы смачивает, а стакан у него как был полный, так и остался. И Шульга сидит, как швабру проглотил, жует кусок леща, а самогон свой не трогает. Вот тебе и свадьба. И возле тачанки с максимом четверо стоят, не курят даже, а льюис свой командир на коленях умостил, к великому ужасу жены дьяка. Один Василенко радостно чавкает да интересуется, как этих лещей готовили. В уголочке примостился софический мистик Сташевский и ест помидоры соленые, как в последний раз. Прогрессор налил себе еще, закусывать не стал.
- Эй, а как же это, брачная ночь? - влез не в свое дело Штосс.
- Они уже,- пробурчала жена дьяка, - хай пьет, скотина.
Самогон плюхнулся в желудок, прогрессор шмыгнул носом и налил себе в третий раз. Вот так вот, никому он не нужен, никто за него не заступился. Даже Крысюк - и тот молчит, потроха жареные ест. И жена внимания не обратила, обсуждает с Лизаветой фасоны платьев из трофейного модного журнала. Сташевский жалобным голосочком затянул 'Солнце всходит и заходит'. Очень уместно. Ну и черт с ним. От лещей остались одна голова и один хвост, даже без мясистой части.
- Хороша така рыбка,- сыто икнул Василенко.
Кац поставил кружку, глянул в окно. Нет, все чисто. Никто ни в кого гранатами не бросается и из винтовок не палит. Зря все-таки Шульга притащил пулемет. Кац грустно посмотрел на сидящую рядом Крысючку. Нет смысла. Муж ее трезвый, да и рядом сидит, капустой ее напихивает, как лютеранского гуся на праздники. Прогрессор потянулся за самогоном в четвертый раз и очень удачно вывернул капусту себе на штаны, да еще и миску расколотил. Илько только руками развел. Ну не бить же человека на собственной свадьбе. Григоренко затянул нечто препохабное, к великой радости гостей. Дьяк принял буряковый оттенок и стал медленно вставать из-за стола.
- Тихо, тихо,- Шульга ухватил оскорбленного отца за рукав, - он дальше не знает, щас пойдет спать.
- От послал Бог зятя - уже напился и под стол ляпнулся!
Шульга заглянул под стол- так и есть. А тарелка у этого нещастья чистая, в том смысле, шо он так ничего и не ел. Не, понятно, шо он с городу, но все равно якийсь трехнутый. Надо его где-нибудь спать положить, на бок, а утром хай его жинка убивает. И нашо Крысюку такое? Взял бы себе вторым номером того же Ярошенка, из него кавалерист- як собака на заборе.
- То мы пойдем? Нам, знаете ли, воевать надо.
Прогрессор долго соображал, почему ему так плохо и где он находится. Где - оказалось понятно при тыкании пальцем - сено. Лось разлепил правый глаз - сарай, в углу грабли стоят, а он в этом сарае лежит, на сене. Кто-то стог разворошил да его устроил. А вот почему так плохо? Прогрессор попытался плюнуть, не вышло. Нет, наган в кобуре, кобура на ремне, значит - не под арестом. В дверь сарая постучались и сразу же распахнули - Сташевский. Свеж и бодр, аж тошнит.
- Алкоголь наносит непоправимый вред ментальному телу. Прогрессор со второй попытки встал на ноги. С утра выслушивать всякие метафизические бредни. Сынок, ты хоть бриться начни. Сташевский развернулся и вышел, задрав голову. Он что, к командиру ведет? Придется.
Шульга сидел на крыльце, грелся на солнце и тоже чувствовал себя возмутительно хорошо.
- Явился, не запылился. Якась у нее самогонка странная, я не пил, но люди кажут.
Лось понял, что командир- это не самое страшное. Впереди еще знакомство с тещей и тестем. А товарищи повстанцы - собаки необразованные и свиньи, хоть бы спичек коробок подарили. И какая падла увела мой кисет? Махновец лениво открыл дверь, ткнул пальцем.
- Отам, на столе кисляк стоит, в белом глечике. Иди, лечись, студент.
Лось бы много чего сказал, да, он был студентом, но в устах командира это слово звучало оскорбительно. Но кисляк - это вещь, особенно если в глечик мухи не попали. Нет, тряпочкой прикрыт. Фух, сразу легче стало.
В кухню кто-то заглянул и сразу же выскочил назад. Дети хозяйские, скорее всего, вон как побежали.
- Ну шо?
Прогрессор икнул.
- По сравнению с моей жинкой дячиха - ангел. Эта обругает да забудет, а моя не ругает, но жилы тянет, шо той кат.
Надо же, жалеет.
- Так ты остаешься или - Шульга показал куда -то в степь.
- А что, я кому-то нужен?
Краснеть Шульга не умел, и это его выручало не один раз. Хозяйская дочка вместо выпаса гусей остановилась послушать, а чего те двое балакают? Чи будут они из села выступать все или кого-то оставят? А то опять хату спалят, токо-токо отстроили после красных, и всех гусей поедят и курей.
- Нужен. Грамотные есть, хоть черпай, а ты птица редкая, вроде бляхи на уздечке. И без блях можно, но с ними лучше.
Мда. То ли похвалил, то ли обругал. Ну хоть не выгоняет. И Гармаш по улице идет, рукой махнул, здоровается. Не такая и плохая жизнь после кисляка, хоть и жмоты они редкие.
- Ты шось про аккордеон казав? Я не спец, то тебе к Штоссу дано. Он из дозора вернется - вот его и спрашивай, где взять.
Хитрый. Выкрутился.
- Как положение на фронте? - черт! Дите у тына застыло, гуси по огороду разбрелись. Она ж по всему селу раззвонит.
- Луганск держим, Гуляйполе держим. Матюшенко вроде бы идет в рейд через Днепр, бить краснюков.
- А шо в Луганске?- пискнуло дите.
- Патронный завод. Маруся, точно до нас не хочешь? Будет у нас своя Никифорова! Будешь с нагана стрелять по кадетам.
- Я с пушки хочу, шрапнелью. Тоды больше кадетов положить можна,- Маруся застенчиво поковырялась в носу.
Прогрессор ужаснулся. Ну и времена! Ну и дети! Она ж не шутит, не играет. От горшка два вершка, косичка - мышиный хвостик, платьице из занавески, в цветочки. В куклы ей играть надо, а не рассуждать, из чего по кадетам стрелять. Гуси себе в кучу сбились, травку щиплют. Жирные, вальяжные.
- А у Матюшенка людей много? Фронт не прорвут?
- Не, он на том берегу еще людей наберет, тамошних. Я б сам пошел, може, домой бы заглянул.
- А вы откуда?
- С Волыни.
- То де Луцкое наступление было?
Шульга кивнул.
- Там будет дуже добрый урожай, и не один год.
- И не кажи. Столько народу зря положили.
Шульга поглядел на прогрессора.
- Иди себе, шо стал? Только солому из башки вытряхни.
Лось икнул еще раз. Да теперь им можно было пугать кого-нибудь нежного и неприспособленного, например, редактора белогвардейской газеты в Евпатории. Хорошо еще, одежда более-менее в порядке. Прогрессор расчесался пальцами, посмотрелся в лужу. Как был бандит, так и остался.
Возле дома стояла жена дьяка, возле нее крутилась серая кошка. Из сарая доносилась ругань и ржание. Лось заглянул - все понятно, Прокопенко дает кобыле какую-то ветеринарную гадость, заливает в глотку из бутылки, а дьяк и Кац удерживают животное в нужной для вливания позе.
- Если и это не поможет, то надо резать, - Прокопенко слез с табуретки.
- Та она ж молодая! Пашет - лучше трактора!- дьяк был обляпан чем-то зеленым. Прокопенко выглядел не лучше, на него этого зеленого попало больше, гораздо больше.
- А она хоть каплю выпила?
- Обижаете, панотче. Там,- махновец потряс пустой бутылкой, - три дозы было.
- А шо ж она так отплевывалась?
- Мабуть, слабительное невкусное. Я не пробовал, так шо не знаю.
- Так ей же можно было касторки дать!
- Угробили б кобылу. Животным касторку нельзя, то для них страшный яд, - Прокопенко скинул пиджак, огорченно плюнул. Кац отпустил веревку, вышел из сарая.
- Еще вчера хотел сказать - у меня Голем заскучал.
- Хто?
- Мерин мой, зовут его так, потому что здоровый и тупой.
- Как это заскучал? Он что, перестал жрать? Пить? Или, боже збав, гадить?
- Тьху! Жрет и пьет за троих, гадил сегодня утром, после завтрака. Просто заскучал.
