Владилен Машковцев - Время красного дракона
— Януарьич, у меня достоверная и важная информация.
— О чем?
— Твой прокурор в Магнитке — враг народа! Ну и мои кадры там замешаны. Я комиссию направлю туда. Ты мне заверь несколько ордеров на аресты.
— Нет проблемы, можешь взять там всю мою прокуратуру.
— Мы и начальника НКВД ликвидируем. Завенягин считает, что он враг народа.
— Ты имеешь в виду Придорогина?
— Януарьич! Ты знаешь мои кадры?
— Я знаю даже о том, с кем спит заместитель начальника НКВД в Магнитогорске Порошин.
— И с кем он спит? У меня такой информации не имеется.
— Там начальник лагеря устроил в колонии публичный дом. Твои молодцы развлекаются с девицами, осужденными по 58-й статье.
— Спасибо, Януарьич, за сигнал. Я их всех там в порошок сотру. Я им воткну по раскаленному пруту в каждую задницу.
— Ну, ты не торопись, проверь информацию.
— Проверим.
В кабинете Ежова, слева от его стола, висела карта страны, где многие города были обозначены маленькими красными флажками: гнезда контрреволюции. Крохотный красный флажок с иголкой вместо древка втыкался на карте лично Николаем Ивановичем. И далеко не по пустякам, а только в том случае, когда врагами народа оказывались работники НКВД, прокуратуры, партийных органов. Ежов нашел точку с надписью «Магнитогорск» и вонзил в карту красный вымпелок. Далекий и прославленный в прессе город начинал привлекать внимание. Там найден на кладбище склад оружия: пулемет, маузер, патроны. У старика, казачьего офицера, который прятал пулемет, хранились фотокарточки Блюхера, братьев Кашириных. В Магнитке раскрыта организация «Польское войско», повстанческие сотни в колонии. Арестована банда сосланных махновцев за рулями грузовиков — под руководством эсера Сулимова. И в НКВД кадры грязные. Затаился там заместителем начальника милиции некий Порошин — сынок одного арестованного профессора, лютого врага партии, советской власти. Пребывающий в лагере бывший профессор Порошин переправил недавно каким-то образом письмо Вячеславу Михайловичу Молотову. Когда-то Молотов лечился у профессора. И, видимо, на этом основании ученый муж считает необходимым направлять свои клеветнические послания непосредственно Вячеславу Михайловичу:
«Уважаемый господин Молотов! Практика показала, что задуманная Вами реализация социалистической утопии — проваливается. Вы бросили в тюрьмы и концлагеря миллионы людей. Сначала большевики уничтожали дворян и буржуазию, купечество. Затем казачество, духовенство, крестьян, ученых. Но государство не сможет существовать без купца, без культуры торговли. Купец по Вашим понятиям — спекулянт, преступник. А на самом деле купец лишь посредник между спросом и предложением. Экономика должна работать автоматически — по законам рынка. Вы же создали систему принуждения и распределения. Эта система убивает заинтересованность в труде, в техническом и научном прогрессе. Ваш эксперимент неминуемо кончится крахом. Теория классовой борьбы — это теория коллективного людоедства. Правильнее было бы предать Маркса проклятию, а труп Ленина сжечь и выстрелить его пеплом из пушки в сторону зарубежья. А Вы забальзамировали этого негодяя как фараона. Репрессии и расстрелы Вам необходимы, чтобы народ пребывал в рабстве. Ваши палачи добрались до рабочего класса, членов ВКП(б), военной, промышленной и партийной элиты. Все злодеяния по разрушению России осуществлены Лениным и евреями. Только вторжители, наемники, евреи и большевики были способны на такие апокалиптические разрушения. Но меня радует, что Вы начали пожирать самих себя. Как сказано в Священном Писании: «За то, что они пролили кровь святых и пророков, ты дал им пить кровь. Они достойны того... И они кусали языки свои от страдания».
В Магнитогорске были обнаружены листовки примерно с таким же содержанием. Может быть, профессор пописывает, а его сынок распространяет тексты, прикрываясь формой работника НКВД? И почему у профессора Порошина там много энергии? Где он находится: на курорте или на лесоповале? Какие у него есть родственники? В каких городах проживают? На каких должностях трудятся?
На все эти вопросы Ежов пожелал получить обстоятельные ответы. И получил их без промедления. Профессор Порошин лесоповалом не занимается, а возглавляет санчасть в норильском концлагере у Завенягина. Ученого мужа должны были расстрелять в одной группе с Мильчаковым. Но Завенягин сохранил им жизнь. Жена профессора проживает в Москве, имущество и квартиру у нее не реквизировали. Сынок профессора Порошина процветает на должности заместителя начальника НКВД в Магнитогорске.
В епархию могущественного Завенягина Ежов вторгаться не стал. А по остальным вопросам решение принял: «Жену профессора Порошина арестовать, имущество и квартиру реквизировать. И сделать по линии кадров запрос. На каком основании в Магнитогорске занимает должность заместителя начальника НКВД сын врага народа Порошин Аркадий Иванович?»
Ежов помнил по одному из совещаний капитана Придорогина, его коричневые костлявые руки, сабельный шрам на лице. Рубака — времен гражданской войны. Вероятно, дурак. Но Завенягин назвал его врагом народа. За плечами Завенягина — фигура Молотова. К Вячеславу Михайловичу Ежов испытывал почтение. Он был для Ежова почти на одном уровне с Хозяином, а по-человечески даже выше, потому как — личность с достоинством, независимая, себе на уме.
Как и Вышинский, Ежов боялся, что в случае смерти Сталина Молотов станет Хозяином. Молотов заставлял думать о Молотове. Такой способности не было ни у Ворошилова, ни у Жданова, ни у Кагановича... У Молотова всего один друг — Завенягин. Удружив Авраамию, можно заработать расположение Вячеслава Михайловича. Завенягину крепко насолили прокуроришка Соронин и рубака Придорогин, больно уж оскорбительны и коварны их доносы. Придорогин и Соронин — мелкие сошки, пешки. Надо ликвидировать их так, чтобы об этом знал Завенягин.
Торопиться Ежов не стал. В Магнитке княжила крупная личность: директор металлургического завода — Павел Иванович Коробов. Авторитет у него был поменьше, чем у Завенягина. Но было и преимущество: всю семью Коробовых опекал сам Сталин. Как же относился Коробов к своему местному прокурору Соронину и начальнику НКВД Придорогину? Может, они собутыльники, дружки? Возможно, Коробов вовсе не разделяет мнения, которое высказал Завенягин. Такой информацией Лубянка не располагала.
Ежов навел справки: как часто бывает в столице Коробов, кроме тех совещаний, пленумов и сессий, о которых известно всем. Оказалось, что директор магнитогорского металлургического завода в данный момент находится в Москве, проживает в гостинице, в одном номере-люксе с Авраамием Завенягиным.
— Фиксируйте все их разговоры! — дал команду Ежов.
Специалистам Ежова удалось подслушать и записать всего лишь часть одной беседы:
— Завтра я вылетаю в Норильск, Павел. Вечер у меня свободный. Пойдем со мной в гости.
— Компания интересная? Кто тебя пригласил?
— Вера.
— Какая Вера, Авраамий?
— Мухина.
— С Мухиной я встретиться не могу.
— Почему?
— Стыдно, Авраамий.
— Между вами пробежала черная кошка? Вы поссорились? Ты нахамил?
— Хуже.
— Не морочь мне голову, Павел, рассказывай.
— Она же приезжала к нам в Магнитку, Авраамий.
— Что из этого следует? Ты ее плохо принял, обидел?
— Если бы просто плохо приветил. Если бы просто случайно обидел. Я не смогу посмотреть ей в глаза. Я виноват, я очень виноват.
— Ты извинись, Павел. Она простит, ты не знаешь Веры.
— Моральное право надо иметь. Моральное право, чтобы попросить прощения. У меня такого права нет. Нет права даже встать на колени. Нет и не будет.
— Никогда не думал, Павел, что ты способен на мелодрамы.
— Это не мелодрама, это трагедия.
— Не поверю, Павел.
— Ладно уж, расскажу: приехала она, вылепила из гипса статуи. А мне сообщили из НКВД, из прокуратуры... Мол, Мухина изваяла врагов народа. Все ее прототипы арестованы. Представляешь? Я был председателем комиссии по оценке ее скульптур. Господи, что я в этом понимаю? Показались мне все мухинские скульптуры ущербными. И дал я указание — разбить кувалдами всю ее гипсовую лепню. Соронин и Придорогин спровоцировали меня. Затмение на меня навалилось. Враги они — Соронин и Придорогин. У меня завод на грани остановки от их арестов дурацких. Я Сталину скажу завтра об этом. Ежова надо судить. Он превратил НКВД в банду террористов.
...На этом запись разговора между Завенягиным и Коробовым обрывалась — по техническим причинам. А может, они заподозрили что-то, испугались, замолчали. Николай Иванович Ежов прочитал спецдонесение несколько раз. Если Коробов пожалуется Сталину, что изменится? Ничего особенного не произойдет. Репрессии, ужесточение борьбы с вредителями и врагами народа проводились по личному указанию Иосифа Виссарионовича. Возможно, допускались кое-где перехлесты. И все же неприятно, что кто-то будет жаловаться, подрывать авторитет НКВД.
