Андрей Валентинов - Небеса ликуют
— Тем славнее будет наш подвиг! — с пафосом воскликнул я. Пикардиец, нахмурив брови, погладил эфес шпаги.
Но атаковать было рано. Следовало позаботиться об обозе.
Первый сарай, в который мы постучали, оказался заперт. Второй — тоже. В третьем нас встретил старикашка армянин, сносно говоривший по-гречески.
Тут все и выяснилось. Я не ошибся — перед крепостью действительно находился посад, где квартировали заезжие торговцы. Обычно жизнь в нем кипела, но сейчас намечалась сиеста. Лыцари-запорожцы ушли в многомесячный поход, а посему скупать добычу, равно как продавать горилку, было не ко времени.
Потому и пусто. Потому и ворота настежь.
Впрочем, как объяснил мне говорливый торговец, ворота в Сичи запирались редко. Лыцари не боялись и не собирались отсиживаться за стенами из старых досок и гнилого камыша. Да и желающих атаковать степной Порт-Ройял находилось мало. То есть их попросту не было.
Оставалось отдать боевой приказ: кому в сарае оставаться, кому Сичь приступом брать. Последнее оставил на свою долю, но бравый дю Бартас уперся скалой, желая разделить и труды, и славу.
Поп да фрондер — против всего Войска Запорожского Низового.
Вперед!
— Пан Адам бросает нас среди этих ребелиантов?
Пан Адам? Давно ли?
— То что за радость, пан Гуаира, себя за мугыря загонового держать? Или пан бардзо шутки любит?
Выдали! Интересно, кто?
— Зацная панна Ружинска не должна беспокойство иметь. Завтра панна поедет домой и забудет нас, как страшный сон.
— Вы — плохой сон, пан Адам!
* * *Первый раз нас обидели в воротах. Чего можно ждать в крепости? Пропуск, пароль, расспросы, обыск в конце концов. У ворот же попросту никого не оказалось, даже пушка стояла без присмотра. Шевалье нахмурился, предположив, что засада ожидается еще более хитрая и коварная.
За воротами были сараи — камышовые и слепленные из досок. Несколько усачей лениво грелись на солнышке, не озаботившись даже окинуть нас взглядом. И мы снова обиделись.
Огромная площадь, больше похожая на выгон, дощатая церковь с деревянным крестом, еще несколько сараев — но чуть побольше.
И это — Порт-Ройял?
Получалось, что именно так. Еще пара усачей сидела на бревнышке, колотя по черной коре картами, двое мальчишек тащили куда-то огромный котел с водой, на краю выгона скучало огромное медное било, привязанное веревкой к столбу.
Дю Бартас внимательно огляделся, после чего резонно рассудил, что мы наверняка пропали. Много засад он встречал на своем веку, в некоторых и сам сиживал, но такой ловушки видеть еще не приходилось.
Хоть бы окликнули! Хоть бы мушкетом погрозили!
Оставалось заорать: «Э-э-э-й!», но в последний миг я передумал. Еще разбегутся, ищи их потом в плавнях!
— То паны зацные в зернь не желают?
Я оглянулся. Худой небритый парень в сорочке навыпуск подкидывал на ладони игральные кости, один вид которых говорил о том, что с первого же броска они выкинут «13». Или даже больше.
— Старшого! — вздохнул я. — Кто тут у вас старшой?
— Так нема, — грустно сообщил любитель зерни. — И кошевого нема, и старшины. И куренных тоже нема. И паланковых… То, може, пан зацный кинет разок?
Я поглядел внимательнее на то, что лежало на его ладони. Парень потупился.
— Когда в следующий раз будешь кость подпиливать, разрез делай поуже, а то свинец больно виден! Так кто тут еще из старших имеется?
— То спасибо пану, — ничуть не смутился он. — А из старшины нема никого. Судьи нема, товмача нема, обозного нема, и писаря войскового, и осавула, и довбыша, и булавничого, и хорунжего. Да что им тут делать-то? А коли надо чего, то пусть паны зацные до пана старшого канцеляриста зайдут. Вон в том курини он!
Я проследил за тем, куда указал его шкодливый перст. «Куринь» — обычный сарай, только деревянный, — стоял в дальнем конца выгона.
— То, може, паны зацные в карты желают?
Не без труда удалось уговорить шевалье пустить меня одного в разбойничье логово. Славный дю Бартас был совершенно уверен, что все это затеяно с единственной целью — разделить наш маленький отряд, после чего атаковать поодиночке и вырезать. А может, и того хуже — съесть. К счастью, я вовремя напомнил ему о необходимости прикрывать тыл атакующей колонны.
Пикардиец расставил пошире ноги, положил руку на эфес и занял боевую позицию у крыльца. Я толкнул дверь.
Сарай оказался сараем и изнутри. Только пол скрипел неровным настилом да возле окна возвышался сбитый из толстых плах стол, заваленный кипами бумаг. То, что не поместилось там, лежало прямо на полу вперемешку с книгами.
— Гратулюю, пан добродий!
Неярко блеснули толстые стеклышки окуляров. Молодой парень в длинном сером каптане без рукавов неслышно подошел откуда-то сбоку.
— Добридень! — Я поспешил снять шляпу. — То я вижу пана старшого канцеляриста?
Он коротко поклонился, даже не поклонился — дернул головой. Рассматривать владельца окуляров было невежливо, но я все же заметил, что мой новый знакомый мало похож на виденных уже «панов молодцев». Ни усов, ни бороды, вместо длинного чуба — короткая стрижка «в скобку». Школяр — да и только!
И вообще он кого-то мне напоминал. Кого-то очень знакомого.
— То прошу пана…
Я последовал приглашению и присел на колченогий табурет у окна. Пан канцелярист пристроился тут же на скамейке.
Стеклышки вновь сверкнули. Взгляд стал внимательным, пристальным.
— Честно говоря, я в затруднении. Вы одеты по-голландски, но ваш загар… Не смею, конечно, любопытствовать… Он говорил по-немецки — бегло и чисто. Я улыбнулся.
— Боюсь, придется вас разочаровать. Я ваш земляк — только из Кастильских Индий. Там меня называли Адам Гуаира.
— Хвилон Головатый, старший военный чиновник нашей канцелярии. Рад знакомству!
Трудно сказать, был ли он действительно рад. Небольшие серые глаза смотрели с интересом, но без всякой улыбки. И вообще, он очень напоминал…
…Сьера еретика! Parbleu! — как говаривает шевалье.
— То чем могу помочь пану добродию из Индеев Каштильских?
— Можете, пан Головатый, — улыбнулся я, тоже переходя на русинский. «Индеи Каштильские» мне чрезвычайно понравились.
Я уже хотел спросить его о главном — о том, ради чего я и прибыл в Микитин Рог. Но внезапно почувствовал: тот, за левым плечом, дергает меня за ухо. И пребольно.
А почему бы и нет?
— То не разрешит ли пан старшой канцелярист некую загадку? Кто есть в вашей… в нашей земле принц Краков?
Бетельгейзе, Ригель, Капелла. Три звезды — три человека. Это я понял сам — без всякой подсказки. Звезды, способные остановить мятеж.
— Пан Адам любит загадки? Принц Краков… То позвольте, позвольте. Принц, то есть кнеж…
Если он и удивился, то ненадолго. На губах впервые мелькнуло что-то похожее на улыбку.
— Кнеж Краков… Кнеж Краковский… То кнежем, нет, но паном Краковским звали его мосць Станислава Конецпольского, великого гетьмана.
Я подался вперед, словно передо мной внезапно «отворился» клад. Гетьман Конецпольский, командующий коронным войском на юге! Он умер… осенью 1646 года!
— То у пана Гуаиры есть еще загадки?
— Есть! — выдохнул я. — Принц Молдова. Пан Головатый развел руками.
— Ответов много, пане Адам. Могу перебрать весь молдовский господарский дом, если пан Адам желает. Васыль Лупул, господарь Молдовы, брат его Стефан…
Нет, не то! «Принц Молдова» — это кто-то из своих. Звезда Регул светила над Республикой.
— Красно благодарю пана Хвилона! — вздохнул я. — Пан — мастер решать загадки. Просьба же моя в ином будет. Требуется мне найти знакомца давнего, ныне в Войске Запорожском пребывающего. Зовется он Павло Полегенький, вписался же в войско весной позапрошлого года.
…После того, как поднялась в поле трава…
— То какого он куриня?
Вначале я не понял и лишь после сообразил. Днепровские черкасы расписаны по куриням — батальонам. Но Паоло Полегини не вступал в сичевики!
— Он в войске capitano… гетьмана Хмельницкого. В одном из полков.
Пан Головатый задумался, поджал губы. Я хотел напомнить ему о Реестре, но вовремя укусил себя за язык. Гость из «Индеев Каштильских» не может быть столь осведомлен в здешних делах.
Размышлял он недолго. Зашелестели бумаги. Пачка — налево, стопка — направо.
— Вот. Пан Адам может взглянуть.
Книга — огромный том в красном сафьяне. Я подошел к столу и неуверенно поглядел на пана Хвилона. Тот вновь улыбнулся — одними уголками тонких губ.
— Реестр — Список Войска Запорожского. Сложен по повелению Его Королевской Милости Яна-Казимира. Сорок тысяч человек, точнее — тридцать восемь тысяч семьсот сорок пять. Но пан Адам должен учесть, что здесь записаны только шестнадцать полков, войско значительно больше.
