Владимир Балашов - Ликабет Книга 1
По узкой, петляющей между сосен и кипарисов, тропе они поднялись на вершину горы. Здесь на небольшой площадке было святилище Зевса. Аксий и двое слуг занесли дары, а Валерий с Диогеном подошли к алтарю. Пожилой жрец в шитом золотом форосе возился около курильниц. Сотер заговорил с ним на странном языке, отдаленно напоминающим греческий. Жрец кивнул, немного поколдовал у курильниц, и запахло ладаном.
— Встань сюда, Марк — Диоген позвал Валерия ближе к алтарю.
Тот подошел.
— Вознеси свои мысли к Зевсу.
— Мне нужно о чем — то думать?
— Необязательно. Не старайся направлять мысли силой, как только ты почувствуешь присутствие божественного, то что важно для тебя сразу откроется из твоего разума.
Буховцев встал рядом с Сотером и как тот просил, мысленно воззвал к божеству. Вначале ничего не происходило, но потом нахлынули воспоминания и действительно, все его мысли, домыслы, подозрения, все, что он носил в голове в последнее время, определилось в конкретные вопросы. Ко всему этому прибавилось стойкое неприятное ощущение того, что кто‑то копается в его мозгах. Валерий встряхнул головой, и наваждение отступило.
Они вышли из храма. Даже теплый густой воздух на вершине горы не мог отогнать приторный сладковатый запах ладана. Странные ощущения, может это из‑за курений. Он вопросительно посмотрел на Диогена.
— Ты мог, конечно, пообщаться с Зевсом подольше, но в таких вопросах каждый сам решает насколько готов. Получил ответы на вопросы?
Валерий пожал плечами. Он пока и сам не разобрался, что там произошло.
Сотер кивнул.
— Пошли Марк, теперь мой черед.
Они спустились по крутой тропинке, петляющей по склону холма. Храм исчез из виду за верхушками сосен и кипарисов. Постепенно тропа редела, и они уже шли по еле заметным следам. Холм здесь был так крут, что приходилось держаться за кусты.
— Аксий, останьтесь здесь, а мы с Марком пойдем дальше, проследите, чтобы нас никто не беспокоил — обратился Диоген к сопровождающим.
Те остались на тропе, а Буховцев с Сотером спускались по крутизне еще минут двадцать, пока не вышли на небольшую площадку, за которой был нерукотворный грот. В кустах, у грота прятались две мраморные скамьи, и стоило только гадать, как они сюда попали. Это была солнечная сторона горы, и кругом витал теплый воздух от нагретого камня, пропахший запахами соснового леса. Внизу, в прогалине кустов лежали Афины. Можно было без труда найти дом Диогена, а до Акрополя можно было казалось, рукой подать. На горизонте, за еле видимым Пиреем, бирюзовое море плавно переходило в светло — синее, почти белесое небо. На северо–западе было видно, как по дороге от Дипилонских ворот в сторону Элевсина тянулись черные точки людей. Сотер присел на скамью, и указал рукой на стоящую рядом.
— Садись Марк. В Томах ты хотел узнать, как долго я живу. Слушай.
У Валерия от нехорошего предчувствия засосало под ложечкой. Он уже начал догадываться, почему маги не любили болтать о своем прошлом. У них вообще было не принято любопытствовать насчет знаний, которые тебе не нужны, и делится такими знаниями. Делиться, даже среди своих, если это только не нужно для дела. Откровенность Диогена вводила его в этот узкий круг со всеми вытекающими, и нельзя сказать, что Буховцев был этому рад.
— Я родился очень давно, примерно веков двенадцать назад, точно не знаю. Когда живешь долго, нет особой нужды следить за временем. Там на востоке, между землями, где сейчас находятся Сирия и Парфия в древности было несколько небольших городов, или может деревень. В одном из них, он назывался Ахэйта, я и родился. Мой отец был по местным меркам богат. Он был главой рода, и ему принадлежало много скота. Когда мне исполнилось пятнадцать, меня женили, построили дом, отец выделил долю, и я стал уважаемым человеком. К сорока годам я был в десятке битв, у меня было пятеро детей, и мне предстояло стать главой рода после отца, поскольку я был старшим из сыновей. А когда мне исполнилось сорок, я заболел. Это была странная болезнь. Я слабел с каждым днем, и никто не знал что происходит, и как такую болезнь лечить. Меня лечил местный колдун, колдуны из соседних деревень, приглашали даже жреца из Вавилона, ничего не помогало. Через три месяца от меня осталась половина прежнего, и я не вставал с ложа.
В Ахэйте решили, что в меня вселился демон смерти, и чтобы болезнь не перешла на весь род, хотели ночью унести в пустыню. Там бы я и окончил свои дни, но в это время к нам приехал Гасарт, торговец из Ашшура. Как я потом узнал, приехал не случайно. Он просидел около моего ложа ночь, а утром забрал с собой. Гасарт оказался тем, кого у вас называют магами, а у нас звали тамеф. В двух днях пути в сторону пустыни, на самой ее границе с горами, в пещере, я провел почти сто лет. Первые два года, когда он вытаскивал меня из царства мертвых, я помню плохо, а дальше я получал знания и заново открывал для себя мир. Когда я был готов, мы расстались, и я больше его не видел.
— Ты видел свою семью — не удержался и спросил Валерий, хотя ему не хотелось прерывать такой рассказ.
— Да, через двадцать лет я ходил в Мар и зашел в Ахэйту. Моя жена вышла замуж за моего младшего брата, так у нас было принято. Она была уже старухой — лицо Диогена озарила добрая, печальная улыбка — они все были стары, даже мои дети. Старший из них
потом стал главой рода. Никто меня не узнал. А позже когда я покинул пещеру, и уходил
в большой мир, зашел в Ахэйту еще раз, но застал лишь пустые дома. Пустыня подошла
слишком близко, и им пришлось уйти. Я не стал их искать, тогда я уже знал, что у меня
новая жизнь и родство не имеет значения.
Диоген помолчал, и продолжил. На этот раз он говорил отрешенно глядя в сторону, видимо копаясь в своей памяти, и Буховцев больше не стал его прерывать.
— Когда я уходил, Гасарт сказал мне, что время его ушло, и я стал его заменой. Еще он сказал, что чувствует Звездный ветер, и скоро грядут перемены. Назвал имена людей, которых я должен найти, и я пошел в большой мир. Мне было тогда пятьдесят лет по возрасту обычных людей, и выглядел я, примерно, как и сейчас, но ощущал себя двадцатилетним, только познающим новый мир. Это как вторая молодость Марк. Тебе сложно понять, потому, что ты и так молод. А тот мир, в который я входил, был не похож этот. Тогда на месте Сирии были другие царства и государства — города. И не только в Сирии, на Крите, в царстве Хеттов и их соседей, и даже в Италии и здесь в Элладе. Дома в несколько этажей, вода, проведенная в каждый дом, чудесные сады на площадях. В чем‑то тот мир был совершенней этого. Они жили так уже много веков, на пределе своего развития. Их мир клонился к упадку и может быть, рухнул сам, но в этот момент угроза пришла извне. В далеких северных лесах в благоприятные времена расплодилось множество племен и народов, а потом засуха и холод в течение нескольких лет погнали их на юг.
Они погнали со своих мест другие племена, и вал покатился через весь мир до Египта. От древних городов мало что осталось, и почти ничего в памяти народов. Да и сами древние народы сохранились только здесь в Элладе, куда пришли близкие по крови племена, и в Италии, где на разоренных землях осели расены, которых сейчас называют этрусками. Когда все это только начиналось, я отправился в Троаду и видел начало нашествия — войну за Трою. Да Марк я видел и Ахилла и Аякса — великана в полтора человеческих роста и многих из тех, кого сейчас считают лишь героями преданий. Хотя, многое было и не так, как пел Гомер. Они не сидели на месте десять лет. Нет, около Трои было небольшое войско, остальные грабили побережье. Лишь когда их собиралось много, они пытались взять город. Но и троянцы постоянно получали помощь от соседей. Когда Троя пала, я отправился по остаткам старого мира и видел великие битвы и разорения. После Марк, я видел много войн и разрушенных городов, но то время до сих пор вспоминаю с содроганием.
Тогда я впервые оказался в Аттике, единственной не разоренной земле в Элладе. Многое здесь было по–другому. Например, холм Акрополя был других очертаний и немного больше, и знаешь, это был весь город.
— Там — Диоген указал рукой в сторону Пирея — на побережье до самого мыса жили пеласги, а окрестные деревеньки, находившиеся на месте, где сейчас Керамик и Диомея враждовали с Афинами и друг с другом. Горы вокруг и даже частью долина были покрыты лесами. Было холоднее и больше влаги, а люди растили пшеницу и ячмень. Я прожил здесь десять лет, а потом отправился в Италию, а затем в Испанию.
Диоген прервал рассказ и посмотрел на Валерия — слушает ли и как слушает. Валерий слушал очень внимательно, и хотя у него чесался язык задать кучу вопросов, он благоразумно молчал, и Сотер продолжил. Он рассказал о своем пребывании в Риме. Вернее в том, чем был тогда Рим. О жизни в Испании, Африке, и как приплыл опять в Аттику через несколько сотен лет.
— Когда я прибыл сюда опять, город был уже не только на холме, но и расширился на окрестности. Они подчинили долину, изгнали пеласгов и пытались захватить Элевсин. Я пошел к жрецам Афины и сказал, что хочу здесь поселиться. Я был уже достаточно известен и среди своих, и среди посвященных, поэтому дело решилась быстро. Меня приняли во фратрию, и я женился на Агаристе из знатного рода Алкмеонидов. Так я остался здесь.
